Ратник 2 - Евгений Васильевич Шалашов
Дальнейший путь прошёл довольно быстро, и наконец, спустя часа четыре, они остановились на границе леса, за которым начинались поля, а потом открывался вид на деревню.
— Коней здесь оставим, — скомандовал Татень. — Пойдём вместе. Тебя, Ярослав, представлю своим сыном, — сказал старый воин. — А ты… — он посмотрел на Жужеля, который так и оставался в обличии волка, — с нами пойдёшь, будешь нашим питомцем. Есть возражения?
Волк совсем по-человечески помотал головой из стороны в сторону.
— Вот и хорошо.
Татень критически осмотрел небольшой отряд, немного подумал и сказал:
— При оружии идти нельзя. Пускай это и опасно, но идти в полном снаряжении — это местных будоражить, а так может сойдём за простых путников. Поэтому надо здесь оставить доспехи и оружие, и коней тоже.
Быстро раздевшись и сняв с себя лишнюю одежду, только ножи под рубахи упрятав, они направились в сторону деревни.
Очень быстро Татень свернул к одной из изб, стоящих у дороги. Оттуда как раз выходил какой-то мужчина, который при виде Татеня распахнул глаза и, громко рассмеявшись, бросился к другу.
— Татенёк, дружище, как давно я тебя не видел!
Мужчины обнялись, похлопали друга по плечам. Затем мужчина вдруг осёкся:
— А ты чего это здесь? — спросил вдруг он, с прищуром оглядев сначала Татеня, потом Ярослава.
— Да вот, хотел с тобой потолковать по поводу того, что происходит.
— Сам решил прийти, али по поручению воеводы?
— И так, и так, — произнёс Татень. — Тебе-то, как я слышал, дела уже никакого нет до разборок воевод.
Мужчина, судя по всему, тот самый Елень, поджал губы.
— Ладно, заходи ко двору. Не следует здесь разговоры вести, лишнее внимание к себе привлекать. Заходи в избу, а там уж потолкуем.
Внутри изба была довольно светлая, хоть и пыльновата. Сразу видно отсутствие женской руки. Видимо, не было у Еленя супруги или ещё кого-то, кто мог бы поддерживать дома уют.
— Небось, голодные с дороги? — спросил мужчина и, не дожидаясь, принялся варганить какую-то похлёбку.
Татень друга не торопил. Видимо, давал тому время всё хорошенько обдумать и понять, как себя вести.
Ярослав же совершенно не сопротивлялся и не возмущался. Он, наоборот, очень рад был возможности отдохнуть. Он попросту вытянулся на лавке и сам не заметил, как снова провалился в сон.
Проснулся он рывком от голоса Еленя. Сколько прошло времени, Ярослав не знал, но на столе уже стояла тарелка с дымящейся похлёбкой. А рядом сидел Татень.
— Давай-ка, Ярик, поднимайся и покушай. А потом разговоры будем разговаривать.
Ярослава уговаривать не надо было. За эти дни он очень соскучился по горячей еде. И быстро справившись с горячей похлёбкой с хлебом да квасом, принялся слушать.
А Елень, который то и дело то хмурился, то чесал бороду, будто явно на что-то решаясь, наконец заговорил:
— Думаю, сам понимаешь, что не зря я из дружины ушёл, — наконец произнёс он, искоса взглянув на друга. — Когда наш старый воевода умер, ещё держался за службу. Но молодой Врабий совсем из-за жажды власти голову потерял. И с каждым месяцем вёл себя всё хуже и хуже. Простых мужиков шпынял, требовал с них непомерные подати. А кто недоволен был, того мог и высечь. А то и приказать прибить. Пытался заставить мужиков науку ратную изучать. Но когда тем… Им пахать надо в поле. Но Врабий требовал, чтобы они ещё и военную повинность несли. И это ещё самое простое. Идей у него была масса, и каждая лучше другой. Только от этих его идей простой люд страдал, да у дружинников руки покрывались кровью своих же. Я этого долго терпеть не стал, и быстро сказал правду, что по его правилам жить не буду. Он мне угрожал даже. Говорил, что не отпустит меня просто так, а только через смерть. Я ему и сказал, что коли так считаешь, забирай жизнь. Но честь дружинную у меня никто не отнимет. Так меня и отпустили на вольные хлеба. Я вон себе домик отстроил знатный. Пытаюсь вот охотой промышлять, да другими делами. На хлеб с солью хватает. Что до остального — тут уж как жизнь повернётся. Глядишь, найду себе ещё молоденькую бабёнку, да может, детишек заведу, или вдовушка будет, с детками — тоже неплохо.
— А Врабий-то что? — перевёл Татень разговор в интересующую его тему. — Я слышал, ты уже два года как ушёл из его дружины. За эти два года есть какие-то новости, чем он занимался?
— Я слышал, что он готовился основательно к тому, чтобы сесть в Бранске как князь. Слышал, что он готов был даже свою дружину против других братьев воевод пустить, если те будут противиться. Но, как я знаю, что-то пошло не по плану. И вернулся Врабий сам не свой. Да только откуда-то у него воины в дружине появились, которых раньше не было. Кто такие, я не знаю. Не интересовался. Это мне один мой старый друг в парадной службе рассказал. А в остальном же… — он вдруг замолчал и призадумался, то и дело поглядывая на Татеня.
— Я тебя неволить не стану, — произнёс соратник Ярослава. — Говори, что можешь. А что не можешь, не говори. Прекрасно понимаю, что хоть ты и не служишь своему воеводе, но вредить ему или нарушать клятву, данную его отцу, не станешь. В любом случае, главное, что цель, которую я преследовал — это тебя повидать. А то при всех этих событиях вдруг больше и не увидимся никогда. А мне это было бы тяжело пережить.
— Плохое он задумал, — вместо ответа на любезность произнёс Елень. — Как мне сказали, пока Клёст будет отвлечён на спасение своих деревень… — Елень стрельнул глазами на Татеня, будто проверяя, в курсе ли тот этой информации.
Татень же согласно кивнул.
— Ну так вот, пока Клёст будет заниматься спасением деревень и, скорее всего, выведет дружину из села Клёстово, а сам Врабий пошёл окружным путём. Сначала с того направления, откуда Клёст его не ждёт, он захватит село Клёстово, перебив защитников, а потом пойдёт по следам воеводы, чтобы ударить ему в спину и разбить. Понимаю, что сейчас преступление совершаю перед богами, но я по-другому не могу. Пускай уж я буду клятвопреступником, чем буду злодействам потакать.
Глаза Татеня расширились.
— Так это он что такое задумал-то? Это же
