Летние каникулы - Владимир Комаров
Это страшно. Кажется, даже перед лицом опасности, когда разведчик Роя бежал на меня, рыча и размахивая своими острыми клешнями, я не боялся так, как сейчас.
Двадцать человек. Элита Екатерининской губернии сидела на стульях в небольшом помещении и рассматривала меня, стоящего у небольшой трибуны.
Все они пришли на поминки по поводу гибели супруги Витановского. Со всеми из них миллиардер успел поговорить заранее. Сначала легкими намеками, а потом, после того как отсеивались самые неверующие, почти напрямую.
И вот они сидят предо мной. Роскошные траурные одежды, сияющие черные ботинки и туфли, холеные лица с нацепленными масками скорби и печали. Уверен, что большинству из них плевать как на миллиардера, так и на его жену и сюда они пришли только ради приобщения к чему то необычному.
Я читал это на их лицах, в их позах, в их глазах. Презрение к окружающим, презрение ко мне. И, если к остальным они относились с опаской, и скрывали свои чувствами, глубоко пряча эмоции во взглядах и жестах, то меня они не стеснялись.
Очередной холоп, что решил развлечь уважаемую публику очередными дешевыми фокусами. Зачем его бояться, зачем скрывать презрение?
Я все это видел и буквально боролся с чувством омерзения. И вот с этими людьми мне нужно работать? Убеждать их перейти на нашу сторону
«Надо, Митька» — голосом моей мамы сказал я сам себе.
Улыбнулся людям смотрящим на меня. Еще раз, не используя навык Детектор лжи посмотрел на них.
Губернатор. Три мэра крупных городов губернии. Министр обороны губернии и несколько людей из администрации. И дюжина предпринимателей. Почти олигархи. Владельцы заводов и фабрик, шахт и полей. Мужчины и женщины.
— Дамы и господа, — вновь легкая улыбка тронула мое лицо, — я хочу вам кое-что показать. Степаныч, завози!
Двухстворчатые двери распахнулись, пропуская внутрь тележку на которой лежало что-то крупное, закрытое тяжелым брезентом. Вслед за повозкой, в помещение проник легкий запах гнили, отчего «уважаемые дамы и господа» брезгливо сморщили свои носы.
Тележка заехала в центр комнаты. Остановилась.
Я подошел к ней и похлопал по брезенту.
— Знаю, что вы думаете обо мне. Знаю, что вам сказали. Уважаемый Андрей Витальевич, наверняка рассказал вам о чудесном препарате, дарующем здоровье и вечную молодость. О невероятных способностях, которые появляются после того, как установите эту штуку себе в тело. Это все верно. Он не соврал ни в едином слове. Но вот об этом, — я ударил по брезенту, — он умолчал.
— Через несколько лет, — продолжил я, после некоторой паузы, давая сидящим осознать сказанное, — миллиарды подобных тому, кто лежит сейчас под этой тряпкой, вторгнутся на Землю. Им не известна жалость, им не известно сострадание. Они прилетят только с одной целью — убивать. Им не нужны ваши деньги, поэтому откупиться не получится. Им не нужны ваши предприятия, поэтому сохранить их вы не сможете. Им даже не нужны ваши жизни. Поэтому, скорее всего вы сдохните.
Я замер, рассматривая их лица. Вижу, что мои резкие слова смогли пробить брешь в их показном безразличии. Многие скривились, словно от зубной боли.
Но они не верили ни одному моему слову.
— Дамы и господа! Позвольте представить вам разведчика Роя!
Я сдернул брезент, являя взглядам замороженный труп монстра, который мы, корячась и проклиная эту идею, увезли с дачи покойного генерала на том же джипе, на котором добрались до торгового центра миллиардера.
Раздались крики. Люди повскакивали со своих мест с ужасом в глазах рассматривая обезображенные остатки чудовища. Острые клешни, шипы на панцире, когти и клыки.
— Он один и он мертв, — перекрикивая испуганную элиту, сообщил я. — Но скоро их будет очень много! И они придут за вами!
И тут их проняло. И тут они поверили мне.
Глава 9
Глава 9.
Виталька Земин сам себе давно признался, что он неудачник. Только он мог поскользнуться и упасть в единственную лужу на улице. Причем в самую грязную ее часть. Только ему в гамбургере попадался болт, об который он чуть не сломал себе зуб. Да, администрация извинилась и дала купон на бесплатный завтрак, но настроение-то испорченное куда девать? Только под ним ломалась доска моста, по которому ежедневно ходили сотни человек. Итог — порванные штаны, царапина на голени и уколы от столбняка.
Вот и сегодня только его босс попросил остаться после работы, чтобы срочно подготовить отчет. Ну как попросил… В добровольно-принудительном порядке. Тоном, не терпящем возражений. И Виталька конечно же не нашел в себе силы отказаться. Только вздохнул тяжело да поправил очки в толстой роговой оправе.
Со зрением у него тоже было так себе. Вроде и было, но дальше двух метров клерк видел только смутные образы и тени. На операцию по улучшению зрения он старательно копил. Лет с девятнадцати. Вот только сумма, дарующая ясность взгляда, постоянно увеличивалась, и Виталька никак не мог добраться до заветной финишной черты.
Поэтому он таскал свои телескопы на носу и старался не смотреть вдаль.
А еще он ненавидел ночь. Ведь его зрение, вернее его отсутствие, плюс темное время суток превращали его в беспомощного, почти слепого человека, которому впору давать палочку для ориентации в пространстве.
Так что, Виталька судорожно делал отчет и с ужасом смотрел то на часы, то в окно. Там, наливающаяся красной медью монета солнца медленно проваливалась в копилку горизонта, внося свой вклад в сумму бесконечности.
Яркое светлое пятно ежедневно умиравшего светила ползло по стене, приближаясь к двери, намекая, что очень скоро покинет это помещение, оставив скромного клерка наедине с темнотой. И Виталька, явственно понимая подобные намеки, торопился. Чуть полноватые пальцы летали над клавиатурой, клацали мышкой и нетерпеливо отправляли готовые листы на принтер. Хрустящий агрегат выплёвывал горячие белые листы, которые мужчина нервно выдергивая из лотка, перечитывал, вглядываясь в черные строки сухого доклада. Ругался, увидев глупую ошибку, комкал несчастный отчет и швырял его в покрытую тонким черным мешком мусорную корзину.
Стопка готовых, свежеотпечатанных листов росла вверх, а терпение и нервы несчастного служащего стремительно заканчивались. Холодная капля пота зависнув на кончике носа, поймав последний, прощальный луч солнца, вспыхнула небольшой радугой, отразив ее на изогнутую правую линзу Виталькиных очков. Это вывело его из судорожного, одержимого приступа трудолюбия и он, очнувшись,
