Новая жизнь Смертопряда. Том 3 - Кирилл Смородин
Я спиной почувствовал, как Лена окаменела. Обернувшись, увидел ее бледное лицо и дрожащий подбородок. Наполненные отчаянием глаза не отрывались от карикатуры. Еще чуть-чуть — и будет истерика. То, чего эти хитрожопые гондоны и добиваются.
Сотрясать воздух, спрашивая, кто это сделал, я не стал. Просто отыскал взглядом Матвейку, кивнул ему. И спустя несколько секунд над головой «художника» возникло алое иллюзорное облачко.
Автором «портрета» оказался типчик из свиты Елдаковского. Звали его вроде бы Дмитрий, а фамилию я уж тем более не запомнил. Сейчас этот рыжий чмошник, очень похожий на отожравшегося крысенка, вместе с остальной своей стаей сидел за партой и наслаждался произведенным эффектом.
Ну, покайфовал — и будет.
Захватить невысокую аристократическую тушку телекинезом труда не составило. Димасик, понятное дело, сначала растерялся, затем начал орать и трепыхаться. Особенно когда я приблизил его к доске.
— Ну что, ушлепок? — я заставил уродца зависнуть прямо передо мной. — Решил талантами блеснуть?
— Ты чего несешь, Дьяков?! — взвизгнул тот. — А ну, поставь меня на пол!
— Не так быстро. Сначала наведем порядок…
С этими словами я, по-прежнему используя телекинез, стал возить аристократом по доске, будто тряпкой. Повезло еще, что эти мудаки не додумались зачаровать карикатуру, и сейчас та благополучно стиралась, раскрашивая дорогой темно-синий костюмчик козла во все цвета радуги.
— Э? Чего происходит? Слышь ты, урод…
О, дружки Димасика во главе с Елдаковским пришли в себя. Повскакивали с мест и кинулись ко мне.
Впрочем, хрен они добегут. Невидимая защитная стена не просто остановила их, но и слегка оттолкнула. А визжащий и мотыляющийся во все стороны рыжий крысеныш продолжал избавлять доску от плодов своего «творчества».
Что удивительно, большинству остальных одногруппников это понравилось даже больше, чем карикатура. Я видел, с каким интересом они следили за происходящим, кто-то усмехался и снимал на телефон. Даже пара одобрительных возгласов была.
— Елена Андреевна… — а вот холодный голос госпожи Елизаветы Соколовской не узнать было невозможно. Сама аристократка сидела подобно статуе и следила за происходящим с самым мрачным видом. — Вы собираетесь выполнять обязанности старосты? Такое безобразие нужно прекращать немедленно.
Внутри «Елены Андреевны» происходила самая настоящая борьба. С одной стороны, она понимала, что обязана тормознуть меня. Все же студенты академии не предназначены для стирания с доски всякой хрени. Но с другой... Я видел, что какая-то ее часть кайфует, наблюдая за действом.
К счастью, к этому моменту на доске мало что осталось. Можно было заканчивать. Но напоследок…
Перед тем, как посадить Димасика на задницу прямо на полу, я сделал еще одну гадость. Надавил бедняге на мочевой пузырь так, что аристократик очень обильно обоссался. Это, разумеется, тоже заметили все, и я подлил масла в огонь:
— Мля, дорогой, ну как же так? — я добавил в голос притворного сожаления. — Что ж ты не сказал, что высоты боишься? Мы бы тогда что-нибудь другое придумали…
Промычав что-то нечленораздельное, козел вскочил. Еще раз посмотрел на темное пятно промеж своих промежностей и рванул прочь из аудитории.
— Ну вот, как-то так, — пробормотал я, задумчиво разглядывая пестрые меловые разводы, оставшиеся на доске. — Честно говоря, абстракционизм мне всегда нравился гораздо больше.
— Ты чего творишь, козел? — защитная стена пропала, и Елдаковский приблизился ко мне. — Знаешь, что мы с тобой за такое сделаем?
— Боюсь даже представить. Но уточню сразу: я буду сопротивляться. И поэтому еще неизвестно, кто, кому и что сделает. Смекаешь?
Парнишка смекал — я по глазам видел. Он прекрасно понимал, что я сильнее, а благополучие собственной жопы было для него ох как дорого.
Поэтому я спокойно прошел мимо, но дойти до парты, за которой Матвейка едва не подпрыгивал от восторга, мне не дали.
— Илья Миронович… — голос Соколовской стал еще холоднее. — Вы отдаете себе отчет в том, что только что сделали? Нападение на другого студента с использованием магии… Вы переходите все границы.
— Вот как? — я обернулся к аристократке с гаденькой улыбочкой. — Мне вот другое интересно… Когда этот крысеныш тут художничал, ты, Елизавета Батьковна, тоже возмущенно голосила? Или вместе со всеми смотрела и зубоскалила?
Красотка вспыхнула, но удержала себя в руках.
— Я попрошу вас придерживаться этикета, — процедила она. Да уж, вряд ли с ней кто-нибудь когда-нибудь так фамильярничал. — Хотя бы в стенах академии. Понимаю, вам это сложно…
— Да в жопу твой этикет, девочка, — я приблизился, навис над ней и обжег по-настоящему холодным взглядом. — Если нутро гнилое, то вонь никаким этикетом не перебьешь. Лучше об этом подумай.
Ответить ей было нечего, поэтому я наконец-таки добрался до парты и плюхнулся рядом с Матвейкой.
— Ну ты, блин, даешь, — тот смотрел на меня ошарашенно и качал головой. — Псих натуральный.
— Ты даже не представляешь насколько, — я усмехнулся и состроил кровожадную физиономию. — Но это все диета из новорожденных щенят. На какие-то биохимические процессы в башке влияет, вот фляга и свистит.
Несколько секунд заморышу понадобилось, чтобы понять: это опять мой упоротый юмор. Ну да ничего, полгодика соседства за одной партой — и парень начнет мгновенно раздуплять, что к чему. Главное, чтобы у меня получилось подарить миру и эти полгодика, и еще долгие-предолгие тысячелетия. Дело за малым — разобраться со Столпами Преисподней.
— Ты очень рискуешь, Илья, — продолжал гнуть свою серьезную линию Матвейка. — Даже если ты сильнее этой компании… Они все равно найдут способ испоганить тебе жизнь. Знаешь, какие у них связи? Пара-тройка таких случаев, они настучат кому надо — и тебя отчислят из академии.
— Ну и хрен с ней, — я пожал плечами.
— Хрен? Но ведь ты говорил, что если не окончишь ее, то не получишь статус аристократа.
— Было дело. Но с тех пор кое-что изменилось.
—
