Неживой - том 2 (СИ) - Ветров Клим
— Ну чего уж теперь, дело сделано. Но могу вас немного успокоить, он хоть и бретёр, но убивать без нужды не любит, пустит кровь — не без этого, конечно, но жить будете, это точно…
Если бы Алекс не видел перед собой серьёзное лицо Марченко, он бы решил, что тот шутит. Но тот не шутил, и бретёр Разумовский скорее всего был действительно опасным противником, как минимум заслуживающим добросовестного подхода к предстоящему поединку.
— А что он обычно предпочитает? Шпагу или рапиру? — решил уточнить князь, сам склоняясь к рапире.
— Насколько я знаю, ему всё равно, он одинаково хорош как в том, так и в другом, но вы поинтересуйтесь ещё у кого-нибудь, я могу и ошибаться, — пожал плечами советник и, жестом показав, что автор презентуемой книги вновь начинает чего-то вещать, откланялся, направляясь поближе к сцене.
Но долго скучать Алексу не пришлось, буквально через несколько секунд подошёл ещё один господин и, представившись:
— Потоцкий Владимир Петрович, — свёл ни к чему не обязывающий разговор к своим дочерям, в количестве пяти штук. Причём то, что он видит в молодом графе потенциального зятя, стало понятно уже на первой минуте разговора, закончившегося словами:
— Ну, значит, договорились, граф, в пятницу у меня в загородном доме, — закруглился он, а Алекс, произнеся за весь диалог едва ли десяток слов, так и не понял, как согласился посетить этого странного господина, мечтающего, судя по всему, только об одном — поскорее избавиться от надоевшего бабьего батальона.
И только тот отошёл, как тут же подрулили очередные двое, на вид благородные, — а других здесь и не было, — но молодые, а значит, никого сватать не станут.
«Секунданты!» — определил князь, тут же получая подтверждение.
— Виктор Артьега.
— Андрей Платов.
Сухо представились господа и сразу перешли к делу, уточняя удобное для графа время, оружие и условия поединка, предложив стандартные, — когда дело не касалось кровных обид, — до первой крови, на что Алекс, конечно же, согласился, не желая ни быть убитым, ни убивать нахального бретёра, понимая, что после такогонадежда заполучить гордячку Разумовскую помашет ручкой и скроется в неизвестном направлении.
Да и опасался, конечно, чего греха таить, ведь тогда, на крыше теперь уже своего замка, он тоже думал, что вот сейчас он всем покажет, но на деле вышло, что без магии Алекс не протянул бы и минуты. Конечно, можно оправдаться тем, что силы были не равны, но всё равно его уверенность в себе серьёзно пошатнулась, пройдя через подобное испытание.
После секундантов к нему подходили ещё какие-то люди, что-то рассказывали, чем-то интересовались, но ничего интересного уже не происходило, те, с кем Алекс хотел бы познакомиться, на него и не смотрели, а выслушивать очередного пристраивающего дочерей «папашу» он не хотел сам, поэтому, послушав немного, о чём говорят со сцены, он отступил в тень и незаметно покинул мероприятие, глубоко сожалея, что вообще пошёл сюда.
— Как едем? — по-японски спросил Коба, дождавшись, пока Алекс усядется в кресло.
— В гостиницу, — буркнул князь, но японец помотал головой:
— Я спросил как, а не куда. Быстро, медленно?
— По правилам, — ответил, наконец отвлекаясь от своих мыслей, и, осенённый внезапной идеей, тут же добавил, — хотя погоди. Ты с рапирой как? Дружишь?
Ниндзя осторожно кивнул.
— Составишь мне компанию?
Снова кивок.
— Тогда пока подожди, найду, куда можно занырнуть.
И Алекс, доставая коммуникатор, ввёл нужный запрос.
— Набери Промышленный проезд двадцать один, — через минуту оторвался он от экрана, показывая на навигатор.
Фехтовальная школа «Рапира» — обучение любым техникам боя с использованием любого оружия, от турецкого палаша и до французской шпаги — так писали в рекламе. Но учиться Алекс не собирался, ему нужен был зал и, собственно, сами рапиры.
* * *— Полегче, полегче! — в который раз получая чувствительный укол в грудь, а рапира, весом чуть меньше полутора килограмм, пусть и тренировочная, затупленная, хорошо если оставляла лишь синяк, а то и вовсе могла ребро сломать. Поэтомупостоянно пропускающий удары Алекс еле сдерживался, чтобы не заматериться во весь голос. Ему, привыкшему за сотни лет совсем к другим пропорциям тела, приходилось едва не полностью пересматривать привычную тактику, но даже учтя все, — на его взгляд, — нюансы, всё равно в итоге в грудь упирался кончик клинка японца.
— Да что я не так делаю-то? — психанул он, ломая об колено уже вторую шпагу.
Не боясь проиграть, — внутренне он был готов к этому, — Алекс понимал, что сам себя загнал в ловушку, и от того, каким окажется результат дуэли, очень многое зависит. Ведь ни для кого не секрет, что не соверши ты того, чего ждёт от тебя общество, рискуешь быть попросту выкинутым оттуда. И тогда можешь хоть на голове ходить, хоть на луну лететь — ты никому не интересен.
Первый экзамен он сдал, когда зарубил пьяньчугу полицейского, в высшем свете его поступок, конечно, осудили, внешне, но внутренне аристократы и дворяне были довольны тем, как он поступил. Не без исключений, разумеется. И вот теперь, по собственной глупости, он рисковал пустить всё псу под хвост. Мало того, что не сразу отреагировал на оскорбление, чем уже навёл на себя подозрение в трусости— мол, только со смердами такой смелый, так ещё и оружие выбрал для «дуэли понарошку». Ведь рапира, формально, считается колюще-рубящим оружием, имея уплощённый клинок и заточенное, где-то на двадцать пять сантиметров, остриё. Но рубить ей достаточно сложно, во всяком случае так, чтобы гарантированно вывести противника из строя: сдвинутый к эфесу центр тяжести превращает это занятие в нечто бестолковое, хотя и очень эффектно выглядящее. Поэтому на рапирах, до первой крови, естественно, обычно дерутся, когда отказаться от дуэли нельзя, а по-настоящему драться страшно.
Ведь этот клинок идеальное оружие, если хочешь разыграть поединок, окончив его лёгким ударом по руке или ноге оппонента. Вот и сложился стереотип: выбрал рапируи не дерёшься до смерти — хитришь или трусишь.
А как драться до смерти, если он не только сам ни разу не достал японца, но и пропустил уже кучу «смертельных» уколов?
— Вы слишком напряжены, господин… Неуверенны. Просто отбросьте все ненужные мысли, ничего, кроме искры на кончике лезвия…
Алекс присмотрелся к рапире, но никаких искр не обнаружил — обычный серый металл.
— Пусть работают инстинкты, мысли прочь, тело само всё сделает, главное — заметить искру…
— Легко сказать, искру… — пробурчал Алекс и, высоко подкинув рапиру, не глядя поймал её, затем, перехватив другой рукой, неосознанно, так, чтобы действие происходило без одобрения мозга, резко атаковал японца и, — о чудо, — уже на третьем выпаде пробил казавшуюся непробиваемой защиту.
Дальше всё пошло куда как легче; не сказать, чтобы Алекс каждый раз успевал реагировать на молниеносные атаки шиноби, но как минимум половину уже отбивал, а пару раз умудрился и сам нанести коварный, неотразимый удар в пузо вёрткому японцу.
— Уже лучше, господин, можно переходить на новый уровень, — потирая живот, поклонился Коба и атаковал с такой нереальной скоростью, что, отступая под градом ударов, князь едва успевал подставлять клинок, попросту не успевая осознавать своих действий.
Бомба
«Вот ведь как бывает», — думал Алекс, глядя на пролетающие за окном берёзы. Отреагируй он сразу на оскорбление вызовом на дуэль, и выбор условий и оружия остался бы за Разумовским, и не было бы всего этого нагромождения, а сейчас получалось, что либо он выведет обидчика из строя, желательно, не убивая его, и снимет с себя подозрения общества, либо наоборот, и тогда ему будет уже в принципе всё равно.
Хотя в то, что проиграет, Алекс не верил, проведя несколько часов в тренировочном зале против шиноби, он наконец смог почувствовать «тело» и сейчас вплотную подобрался к своему обычному уровню, восстанавливая пошатнувшуюся уверенность.
