Дмитрий Самохин - Вишневый самурай
Отвязывая абмалов, я взглянул вниз и обнаружил спасателей, которые не спешили покинуть наш причал. Они прогуливались вдоль своего катера, поглядывая на крышу, где я выполнял опасную процедуру конвоирования заключенных, всю ночь просидевших в холодном каземате. Выглядели амбалы подавленно: голубые лица, красные глаза (попробуй заснуть на высоте порядка десяти метров на наклонной плоскости, сидя на корточках!), затекшие и не желавшие повиноваться ноги… Мне даже стало жаль их, но я подавил свой гуманизм, помня, сколько фраеров сгубила неоправданная жалость.
С трудом мы спустили гостей на чердак, потом отволокли их к лестнице, где пришлось вызвать на подмогу Кубинца, Табачника и Сфинкса. «Гости» сами идти не желали, протяжно и заунывно выли, проклинали меня и Химеру, называя фашистами, а то и похлеще. Чувствовалось, что амбалы «созрели». Давить на них надо было немедленно — пока не пришли в себя.
Громил доставили в гостевой кабинет, бросили в кресла не развязав рук. Ребята прекрасно понимали, что я имел право пристрелить их в порядке самообороны за нарушение неприкосновенности частного жилища, и присмирели.
— Гонза, выгляни и посмотри, как там. Шпики убрались? — попросил я. Кубинец вскоре доложил:
— Причал пуст.
— Тогда приступим к допросу! — распорядился я, радостно потирая руки.
В процессе следствия пытки мы не использовали. Только убеждения, логические доводы — ничего более. Но ребята потекли, словно талая вода с вершины айсберга, занесенного в теплые широты.
Впрочем, их информация была откровенно скудна. Они ничего толком не знали. И никого — ни Иоланды Городишек, ни Иннокентия Волокитова, ни Троя и Самсона Епифановых… Их нанял седой мужик с огромной бородой, которую украшали три косички. Пленники, назвавшиеся Скалой и Эскимосом, подозревали, что борода и шевелюра — не более чем маскировка: очень уж неестественно смотрелись на объекте… Мужик нашел их в английском пабе «Телеграф», где подают темный «Гиннесс» и «Туровское Классическое». На Скалу и Эскимоса его навел кто-то из своих, поскольку тот целенаправленно и уверенно подсел за их столик. Пообещал по тысяче рублей на лицо, если ребята проникнут в дом и обезвредят хозяев. Убивать не требовал, хотя и не возбранял. Задание сводилось к тому, чтобы выключить обитателей особняка на продолжительное время и открыть дверь на улицу.
Настал мой черед взвыть и осыпать проклятиями собственную голову за непредусмотрительность. Я мог просчитать вариант появления в доме не заинтересованных лиц, а наймитов! Если бы мы допросили господ гостей сразу, был бы шанс поймать заказчика, который, по всей видимости, отирался где-то поблизости всю ночь. Но упущенного не воротишь… Я зашел с другого боку и попытался выяснить, кто мог отрекламировать Скалу и Эскимоса как крутых профессионалов. Мой вопрос поверг гостей в продолжительный умственный ступор, выйдя из которого они признались, что вряд ли назовут фамилию доброжелателя. Им мог быть кто угодно, начиная от их босса Вани Дубай…
Услышав про Дубай, я понял, что круг замкнулся: Эскимос и Скала работали на Дубай, Дубай состоял в подозрительной связи с Иоландой Городишек, чью гибель мне поручили расследовать… Все. Настала пора поговорить со старым приятелем. Выяснить, что ему известно и кто подослал не шибко умных головорезов в мой дом.
Допрос был окончен. Громил уволокли. Я распорядился их накормить и поднести по бокалу пива из моих запасов. Табачник не преминул напомнить, что запасы-то как раз кончились. Следовало бы их возобновить… Объяснил ему, что в Хмельном подвале можно разжиться ящиком пива.
Гостевой кабинет опустел. Остались только я и Кубинец. Химера и Сфинкс отправились сторожить гостей — вдруг им придет в голову, когда руки окажутся свободными, учудить что-нибудь?
Я залез с головой в свой письменный стол, где должна была лежать сотовая трубка с прямым выходом на Ваню Дубай. Трубку эту когда-то преподнес мне Гоша Качели, чтобы в любое время я мог выйти на его доверенное лицо. Гоша чувствовал себя обязанным: я спас по чистой случайности его бизнес, а вполне возможно, что и жизнь…
Трубка нашлась в самом нижнем ящике. Она была завалена прошлогодними выпусками журнала «Das Beer». Я вызвал из памяти номер Вани и включил дозвон. Дубай отозвался сразу.
— Здравствуй, Туровский. Не ожидал тебя услышать, — сказал он ровным голосом.
— Дело есть, Ваня. Тут мне два твоих фрукта попались — некто Эскимос и Скала, Ночью пытались проникнуть на мою территорию. Заберешь, или в криминальную полицию их сдать?
Минуту никто не отвечал. Затем он произнес:
— Буду через полчаса.
Короткие гудки… Я сунул трубку в карман и пошел принимать душ.
Ваня Дубай был точен, как аптечные часы: ровно в одиннадцать утра он стоял на крыльце моего дома без сопровождения. Его впустила Сфинкс и проводила в гостевой кабинет, где ожидали я и Кубинец. Мы уже успели позавтракать и были в прекрасном расположении духа, чего не скажешь о Дубай: он явно злился.
— Дайте на них взглянуть! — потребовал он, опускаясь в кресло напротив меня.
Я выразительно посмотрел на Сфинкса. Она все поняла без слов и отправилась за гастролерами.
При виде хозяина Скала и Эскимос потупились, словно провинившиеся дети. Дубай удостоил их уничтожающего взгляда, скривился, словно выпил залпом свежевыжатый сок пяти лимонов, и приказал:
— У причала стоит мой катер. Пошли вон!
Эскимос и Скала направились на выход. Сфинкс посмотрела на меня, ожидая команды. Я согласно кивнул, и она выпустила ночных визитеров из дома.
— Что ты хочешь от меня, Туровский? Думаю, ты уже выяснил, зачем они к тебе залезли. Ждешь от меня каких-то объяснений? — осведомился Дубай.
Я кивнул.
— Что ж, изволь. Эскимос и Скала — шестерки.
Мало что из себя представляют, но находятся не в самом нижнем эшелоне, где обычный расходный материал, а чуть повыше. Скажем так, я бы огорчился, узнав, что они выбыли из строя, но не настолько, чтобы с горя удаляться в монастырь… Зачем они полезли к тебе — не знаю. Подозреваю, что это их личная инициатива.
— Их подрядили выбить меня и Кубинца. Мы были готовы к визиту, поэтому план сорвался, — пояснил я.
— И ты ожидаешь, что я выясню, кто подрядил моих ребят на эту работу?
— Кто-то из ваших отрекомендовал их. По ниточке можно выйти на заказчика, — предложил я.
— Узнаю все, что смогу, — пообещал Дубай.
В кабинет заглянул Ян Табачник. Я попросил его принести пива для меня, Кубинца и гостя. Через минуту он появился с подносом, на котором стояли три бокала.
— Ты варишь лучшее пиво в городе! — обрадовался Ваня.
— У меня есть еще один вопрос.
— Давай, — благодушно позволил Дубай, сдувая пену.
— Что связывало тебя и Иоланду Городишек? Ваня поперхнулся пивом и закашлял.
ГЛАВА 20
— Иоланду знаю с детства, — приступил к рассказу Ваня Дубай, — с младенчества, можно сказать. Ее мать была близкой подругой моей матери. Я старше Иоланды на десять лет. Когда ее крестили, меня взяли крестным отцом. Так что она мне родная, хотя последнее время мы общались с ней очень и очень редко… Мать Иоланды умерла рано. Вот девочка и сбилась с поводка — выросла сама для себя. Перед ней лежало много дорог, но она выбрала модельный бизнес. Не скажу, что меня это обрадовало. В какой-то момент я ее упустил, хотя, наверное, мог воздействовать… Карьера у нее поначалу складывалась удачно. Иоланду приглашали на все крупные показы в Санкт-Петрополисе, давали лучшие фотосессии. Я поуспокоился, а надо было бы надавить и процедить ситуацию… В последнее время мы с ней встречались несколько раз. Выглядела она нервной, много говорила о своих планах. Собиралась уйти в кино. Вроде были предложения от ряда режиссеров. Но она отказывалась, поскольку фильмы, куда ее звали, изобиловали постельными сценами. Иоланда хотела чего-то больше, чем просто показать грудь и ягодицы в объектив. С детства она грезила синема…
Дубай умолк, погрузившись в воспоминания. Я отхлебнул пива, не мешая ему.
— Когда ее убили, — продолжил Ваня, — я поклялся, что найду убийцу хоть из-под земли. Полиция как раз задержала одного моджахеда. Скрывался, сволочь!.. Его поместили в «Кресты». Ну, они для меня — как дом родной. Договорился с кем надо. Меня впустили на территорию, провели к нужной камере и дали полчаса. Я успел. Официальная версия — самоубийство. В аду одним гадом прибавилось!
Дубай пылал ненавистью. Убивая Самсона Епифанова, он и не подозревал, что наша полиция, как всегда, слишком поторопилась с выводами, задержав ни в чем не повинного человека.
— Бань, этот парень Иоланду не трогал, — сообщил я.
Ошибка Дубай не расстроила, наоборот, разозлила:
— Эка жалость! Значит, настоящий убийца жив…
— Его поиском я и занят.
— Даг, ты меня знаешь… Всем, чем могу… Здесь личное дело, не бизнес. Сколько надо денег — все твои. Даже если это будут мои последние деньги!
