Влад Вегашин - Иная вера
Забыл о прежних дарах.
Каждому образу – свое место и время. Эту истину Людвиг Нойнер усвоил еще в тот год, что провел в горном поместье Вацлава. Образ почтительного ученика был допустим только с Пражски, девушкам из обслуги больше всего нравился диковатый неудержимый горец, охранники поместья лучше подчинялись уверенному практику, не стесняющемуся продемонстрировать свою мощь, но и не пускающему ее в ход по поводу и без. Обосновавшись в сытой и спокойной Вене, Людвиг выбрал для себя образ преуспевающего бизнесмена, слишком любящего простые удовольствия, чтобы отказываться от них в пользу спортивного вида и здорового желудка. Впрочем, как раз со здоровьем у Нойнера все было в порядке, здоровье у него оставалось идеальным с самого Тибета, когда он только начинал эксперименты с силой, направленной на него самого.
Австрийцы подсознательно доверяли невысокому пузатому человеку с вечной добродушной улыбкой и обрамленной длинными редкими волосами блестящей лысиной. Он выглядел успешным, довольным жизнью, радостным, спокойным за свое будущее – а значит, его партнеры могли быть спокойны за свое.
Для России этот образ не подходил, и Людвиг подошел с другой стороны. Ненавязчивая демонстрация силы, прямой намек на собственное отличие от большинства, подчеркнутая современность и в то же время – традиционность. Для достижения поставленной цели Нойнеру пришлось провести два месяца в спортивном зале, совмещая физические и энергетические тренировки, но результатом он был более чем доволен. Низенький круглый человечек лет пятидесяти с мягким, одутловатым лицом превратился в невысокого, крепко сложенного сорокалетнего мужчину, подтянутого и чисто выбритого. Людвиг отказался от горячо любимой им, австрийцем, коллекции бархатных и вельветовых костюмов, к которым прилагались рубашки светлых теплых оттенков, теперь в его гардеробе ровными рядами висели черные строгие пиджаки и брюки, белоснежные сорочки, а рядом – кожаные штаны и черные шелковые рубашки и несколько комплектов камуфляжной униформы. Полка с обувью отличалась еще меньшим разнообразием – узкие модельные туфли со скрытым каблуком, прибавляющим к росту сантиметров шесть, тяжелые военные ботинки на толстой рифленой подошве и байкерские сапоги-казаки с металлическими носами. Три похожих друг на друга образа, отличающиеся только акцентами. И надо признать, русские образы нравились Нойнеру куда больше, чем австрийские.
Просыпался Повелитель всегда в шесть утра, вне зависимости от того, во сколько он ложился. Принимал ледяной душ, проводил полчаса в спортивном зале, потом завтракал и ехал работать. В отличие от своего предшественника, он очень четко разделял территорию личной жизни и личных дел, и территорию работы и дел Братства. От квартиры, принадлежавшей Дориану, Людвиг разумно отказался, предпочтя ей небольшой особняк на том же Крестовском острове. Для своей корпорации, где был устроен также и петербуржский штаб Братства, он приобрел в собственность недавно построенный бизнес-центр – разумеется, тоже на Крестовском.
Негромко щелкнула минутная стрелка на больших часах – семь часов девять минут.
– Аполлон!
Через несколько секунд слуга появился в прихожей, поклонился.
– Да, господин Людвиг?
– Я позвоню за час до обеда. Сегодня подашь жаркое со свининой, в горшочке. Десерт не нужен. Я поем и тут же уеду.
– Как скажете, господин Людвиг. – Грек снова поклонился, и Нойнер в который раз подумал, что не ошибся, решив все же взять к себе бывшего слугу своего предшественника: Аполлон был исполнителен, в меру инициативен, прекрасно готовил, причем блюда самых разных стран, но даже не кулинарные таланты были его главным полезным качеством. Грек служил Вертаску около десяти лет и очень, очень многое знал. В отличие от Дориана, австриец никогда не забывал, что прислуга – не элемент декора и не удобный инструмент, прислуга имеет уши. А хорошая прислуга – еще и хорошие слух и мозги.
После памятного разговора по мобилу, когда петербуржец обвинил Людвига в том, что тот украл базу, Нойнер сразу же отправился в Россию. Что бы он ни сказал, он прекрасно понимал – Дориан не настолько глуп, чтобы пытаться не отдать информацию под таким смехотворным предлогом. Все это слишком хорошо проверяется.
Прилетев, Людвиг тут же направился к собрату домой, но не обнаружил его. Чуть встревоженный, Аполлон сказал, что господин уехал на какую-то встречу и должен был вернуться вскоре после полуночи, но почему-то не вернулся. Терзаемый дурными предчувствиями, Нойнер за пару часов развил бурную деятельность – деньги позволяли ему нанять на пару лет хоть всю полицию, спецслужбы, детективные и поисковые агентства. Пары лет, конечно, не понадобилось – за трое суток Петербург прочесали вдоль, поперек и еще в глубину на километр. Безрезультатно – Дориан Вертаск как сквозь землю провалился.
Пришлось звонить Вацлаву. Пражски прилетел через четыре часа, взял флаер с водителем и за ночь объехал весь город, пытаясь найти хоть какие-то следы своего потенциального преемника. Вернулся злой, молча выгнал всех из квартиры Дориана, заперся в оранжерее и не выходил оттуда до следующего вечера.
– Брат Дориан мертв, – объявил Вацлав, без стука входя в номер Нойнера. – Я знаю о конфликте, возникшем между вами с его слов. Хочу теперь услышать твою сторону.
Людвиг ощутил волну энергии, хлынувшую от чеха, и приготовился заниматься неприятным и непривычным делом – говорить правду.
Пражски проверил каждое его слово. Кажется, не поверил, но прицепиться было не к чему – в конце концов, австриец действительно не солгал ни в единой мелочи. Что-то недоговорил, да, но не более.
Так ничего и не сказав, глава Братства вернулся в Чехию. И уже оттуда спустя неделю позвонил Людвигу.
– Во-первых, принимай Петербург – в Вене тебе делать нечего, там все прекрасно работает и без тебя. Придется работать с нуля, раз база брата Дориана утрачена. Во-вторых – ищи базу. Сам понимаешь, если эта информация попадет в руки спецслужб, ничего хорошего не получится.
– Хорошо, учитель, – сказал Нойнер коротким гудкам.
И принялся за работу.
Первым делом он взял в оборот слугу Вертаска, поставив его перед несложным выбором: работать на Людвига так же, как он работал на Дориана, плюс выполнять некоторые другие несложные обязанности, плюс рассказать новому хозяину все о делах хозяина прежнего или же…
– Я согласен, но у меня будет два условия, – спокойно ответил Аполлон.
– Какие еще условия? – удивился Нойнер.
– Дополнительные два выходных в месяц и повышение зарплаты.
На несколько секунд австриец потерял дар речи – он-то думал, что речь пойдет о чем-то существенном!
– Получать будешь вдвое больше, выходные – один день в неделю и еще два в месяц по твоему выбору, но с согласованием минимум за три дня.
– Я согласен.
– Значит, с этого момента ты работаешь на меня. И для начала – расскажи мне все, что ты знаешь о делах покойного Вертаска. Лгать не советую – я не силен в телепатии и даже недоговорку могу принять за вранье. А когда мне врут – я злюсь. А когда я злюсь…
– Я понял, господин Людвиг. Можно начинать?
Рассказал он очень и очень многое. Пожалуй, гораздо больше, чем Нойнер мог рассчитывать. Да, с этим можно было начинать работать. Но сперва – база.
– Как и когда вор мог проникнуть в дом и украсть системный блок?
– В тот день, когда вы прилетели. Дориан приказал мне уйти, оставив дверь незапертой – видимо, боялся, что не сможет вам открыть. Еще он велел сказать охране на посту, чтобы те пропустили человека, который пойдет к Дориану Вертаску. Он нередко давал охране такие распоряжения, и они не удивились. Вор точно пришел в промежутке между моим уходом и вашим приездом. Иногда к Дориану приходило несколько человек за вечер, и потому охранники не удивились, что следом за одним гостем пришел другой.
– А записи с видеокамер?
– Уничтожены, к сожалению. С украденного системного блока управлялась система видеонаблюдения за квартирой и был нелегальный доступ к компу охраны. Все записи за те сутки уничтожены и восстановлению не подлежат. Но есть словесное описание первого гостя, составленное одним из охранников. Это был молодой мужчина среднего роста, бледный, худощавый, с длинными темными – возможно, черными – волосами, в кожаных штанах и кожаном же плаще на голое тело. Я не припоминаю никого, кто подходил бы под это описание.
Работать с Аполлоном оказалось сплошным удовольствием – грек обладал хорошей памятью, не имел привычки додумывать, если чего-то не помнил, рассказывал подробно, не упуская важных деталей, но в то же время не тратя время на ерунду. К сожалению, найти базу это не помогло. Нойнер искал ее полтора года, и все безрезультатно.
– Господин Людвиг, с вами все в порядке? – осторожно спросил слуга, вырывая австрийца из воспоминаний.
