Андрей Посняков - Кремль 2222. Марьина Роща
Отложив книжку, Дарг прикрыл глаза, представляя себе Расту. Ее блестящие, жемчужно‑серые глаза, пушистые ресницы, шелковистые волосы, гладкую кожу. Как ей шли эти узкие брючки – «джинсы», рубашка, курточка… А как она целовалась, ах! Какие жаркие бывали поцелуи каждую ночь… интересно, когда же дойдет до большего? Наверное, скоро.
Иную бы Дарг просто взял силой… а, скажем, та же Хойра и сама бы бросилась на него со всем пылом. Однако, применить силу к Расте – это даже в голову юноше не приходило. Женщину нужно не только любить, но и уважать – так говорила Раста. Пусть физической силой многие девушки куда слабее парней, однако умственно они все одинаковы, а некоторые – даже куда умнее мужчин. Впрочем, круглые дураки среди мужчин встречаются с такой же периодичностью, как и дуры у женщин. Одни других стоят. В древние времена, Раста рассказывала, женщине было модно считаться слабой дурой: не разбираться ни в чем, толком нигде не работать… Но, это все для того, чтобы вытянуть из дураков денежки.
Раста не такая, нет… Она наоборот – учит всему, учит. Как надо себя вести, что нравится женщинам, какие раньше были люди, как они себя вели и почему допустили Последнюю войну. Раньше, до встречи с обворожительной девушкой‑кио, Дарг всеми этими вопросами как‑то не задавался, не мучился. Просто жил. Как все.
О! Такой ответ почему‑то сильно не понравился Расте. Вот и в старину – так она сказала – все «просто жили», «кормили семьи» и не интересовались больше ничем, тем самым позволив политикам и военным развязать Последнюю войну, уничтожившую все завоевания цивилизации. Прыгать и кричать «какие мы крутые» хорошо с дубинами. Относительно безопасно. Но если вместо дубин – ядерные бомбы? Да еще и мозги как у дикарей?
Так рассуждала Раста, и Дарг дивился ее уму. Правда, девчонка любила подшучивать над собою, и как‑то проговорилась, сказала, что вовсе не всегда была такой рассудительной. Просто кибернетический организм – саморазвивающая система. Вот она, Раста, и развилась. Спасибо академику Кулагину – заложил где‑то в глубине памяти сжатые файлы библиотек и музеев. Хотя, казалось бы, зачем боевому киборгу знать, кто такой Пушкин, и отличать Ван Гога от Пикассо? Оказывается, как считал кто‑то в кулагинской лаборатории применительно к этой вот конкретной модели – очень даже нужно. Без общего развития, не будет развития и военного. Вообще – никакого. Фигурально выражаясь, нейроцепи просто заржавеют без дела. Как говорили в старину – душа обязана трудиться! И этот труд души неожиданно оказался захватывающим. Дарг уже не мыслил себя без разговоров с Растой, без умных книг, без того, чтобы каждый день не открывать для себя что‑то новое. И не обязательно только то, что пригодится немедленно, здесь и сейчас.
Погрузившись в мысли о Расте, молодой человек и сам не заметил, как захрапел, и проснулся лишь от криков «Не надоело?». Все правильно – как и положено, разводящий проверял часовых. Вечер выдался промозглым и дождливым, но вовсе не холодным. Дарг вышел на улицу и пристально посмотрел в небо. Судя по розовым облакам заката, завтра ожидался точно такой же день – в меру пасмурный и теплый. Затянувшаяся осень частенько дарила почти летние дни. Однако же, и морозную зиму тварры пережили бы запросто – и дров, и печек хватало.
– Не надоело?
– Надоело!
Дарг вздрогнул. Это кто ж осмелился? Вроде бы, крик донесся с высотки. Ах, да – ведь вечер уже, пора менять часовых.
Дождавшись разводящего, десятник велел ему поднимать спящую смену, и лично отправился менять часовых. Вдоль старой железной дороги росли чахлые кустики и деревья. С ажурных опор линии электропередач лианами свисали провода. Оборванных было мало, и, в принципе, если подключить генератор… если купить его у торговцев, притащить, да запитать колючую проволоку – не одна тварь не пролезет. Надо будет предложить Тварру. Однако, стоит ли? Наверное, все‑таки не нужно показывать свой ум. Как и все вожди, великий Тварр ненавидит возможных конкурентов. Дарг, вроде бы, считается его наследником… но и сам Тварр еще далеко не стар и будет защищать свою власть всеми средствами. Не посмотрит, что приемный сын. Да и Раста точно так же считала. Совсем незачем вождю знать, что древнее слово «электричество» уже не является для его сына пустым звуком, что Дарг даже представляет себе действие «закона Ома для участка цепи», знает, что Есенин и Блок – поэты, а Серов и Коровин – художники, да и вообще, много чего знает. И все эти знания – благодаря Расте. Любимая девушка сработала, словно катализатор, резко ускорив реакцию.
Мозг Дарга жадно впитывал информацию, благо нынче было, откуда ее брать. Впитывал и менялся, менялся и сам Дарг. И – странное дело – оказалось, что вроде бы ненужные знания вполне можно применить.
– Что изменилось на севере, славный Ларг? – лично поднявшись на последний этаж, поинтересовался десятник. Не наехал, не рявкнул, просто спокойно спросил, показывая свое уважение к тому, кто это уважение, несомненно, заслуживал.
– Не торопись, славный Ларг, подумай. Просто закрой глаза и представь, как выглядели раньше вот те дальние кусты. Ничего нового среди них не появилось?
– Ларг не видит…
И все же воин закрыл глаза, представил, насколько ему удалось, и…
– Ларг видит – они, вроде, стали ближе, да.
– Что именно приблизилось, и куда?
– К «железке», ближе к нашему третьему посту. Там вырос куст. Да‑да, у той опоры его раньше не было, Ларг не видел.
– И что Ларг думает?
– Ларг думает – это хищный куст. Он охотится, чует часового.
Выслушав, Дарг задумался. Этот вечно хмурый парень, Ларг, соображал в меру своих умственных способностей. Раз куст двигается – значит, это хищный куст. А хищный куст должен охотиться. Только вот, чем можно поживиться на пустынной «железке»? Разве что какой‑нибудь зазевавшейся ящерицей. Это ведь куст, ему материальные блага без надобности. Да и часового он вряд ли почуял, все же далековато. И вообще – что‑то не очень похож он на хищника.
Юноша приложил к глазам бинокль – все ж таки, удобная штука! Ну, вот он – куст. Обычный, орех‑лещина. Рядом, вдоль ржавого железнодорожного полотна – чахлые березки частью еще золотисто‑желтые, а частью – голые. Осенний лист от любой малости сорваться готов: одна дождинка, порыв ветерка или даже птичка рядом на ветку сядет – и все, сорвался, упал. Полетел, покачиваясь вниз, в пожухлую осеннюю траву, тронутую первыми заморозками. Почти нет на березках листьев, а орешник – как летом или даже весной! Только что не цветет. Подозрительно это как‑то. Словно его специально подбирали – чтоб листья еще не опали, чтоб густо было… А вон, сквозь ветки что‑то блестит. Точно блестит… Проволока! Ай‑ай‑ай – выходит, не сам собой куст появился, и не показалось это все часовому. Приволокли куст, точнее говоря – ветки. Аккуратненько в землю воткнули, проволокой скрепили. Этакий щит устроили. Чтобы спрятаться можно было, укрыться, а потом – оп! – и напасть. Навалятся разом на часового – рукой подать.
Третий пост, значит. Третий пост… Эх, огнемет бы – выжгли бы разом. Однако не положен в караул огнемет, слишком уж жирно. По всему видать, оголодали владыкинские мутанты, опять полезли за пищей. Ничто на этом свете не ново. Убьют часового, утащат – тут же и сожрут, чавкая и плотоядно рыгая, а затем, если не дать отпор – попытаются утащить следующего, как уже бывало не раз. Что ж, приходите. Посмотрим, кто кого!
Дарг тщательно спланировал засаду и, конечно же, принял в ней самое непосредственное участие. Караульный окоп у «железки» – пост номер три – маскировали ветки и набросанный сверху мусор – остатки жестяных и деревянных ящиков, пустые пластиковые бочонки и все такое прочее, что обычно во все века валяется вдоль железной дороги. Расположение поста постоянно менялось, тем не менее, никто не мог гарантировать, что дмитровские муты не знают, где находится пост именно сейчас, сию минуту. Скорее всего, знали. Вот и засаду устроили – как раз напротив. Оставалось лишь перебежать через «железку» – три‑четыре полотна – и вот он, окоп.
– Командир думает, ночью полезут? – устраиваясь поудобнее, шепотом поинтересовался один из воинов.
– Если у них много видящих в темноте – тогда ночью, – Дарг тоже отозвался шепотком. – Если же мало или вообще нет – тогда полезут поутру, с восходом.
– А «дмитровские» в темноте видят?
– Какие‑то видят, какие‑то – нет. Смотря кто ломанется. Дампы, говорят, видят, как кошки. Вормы – далеко не все. Ну, да это им не поможет, ага.
– Ага, ага, ага, – довольно подхватили воины.
Не желая оголять посты и караульную, сын вождя поставил в засаду всю «отдыхающую» смену. Бодрствующую же, так называемую «бодрягу», оставил в резерве – мало ли, что как пойдет.
Наступившая ночь шумела ветвями деревьев, и слабый ветер приносил далекие запахи трав. Или это только казалось, что так пахли травы. Возможно – «химия» или еще какая‑нибудь застарелая хрень. Плотные черные облака, непроницаемые для звезд и луны, затянули небо, однако дождя не было, лишь висела в воздухе липкая промозглая взвесь.
