Два кольта и винчестер - Михаил Владимирович Баковец
— А-а, мать, — вырвалось у меня.
С полминуты я скакал мангустом по пыльному холлу, разбрызгивая кровь из раны и уворачиваясь от чужих пуль, смертоносными шершнями жужжащие совсем рядом со мной. Не особо большое помещение затянуло тонкой дымкой поднятой пыли и порохового дыма. Потом у Эдварда закончились патроны в барабане.
Этим моментом я воспользовался, чтобы сократить расстояние. От правой руки сейчас не было никакой пользы. Впрочем, у меня были ноги и левая. Эдвард схватился за свой огромный тесак, по ошибке называемый ножом. Но лучше бы вместо этого, не тратя зря время, попытался бы забить меня врукопашную. Сейчас же он подарил мне секунду, которой я воспользовался на все сто. Резкий пинок в его колено заставил припасть на одну сторону и скривить лицо в болезненной гримасе. Вспышки боли оказалось достаточно, чтобы я успел ударить ещё раз. В лицо. Вырубить ковбоя не получилось, но он поплыл, забыл про нож в руке, замер манекеном, чуть покачиваясь и тряся головой.
Я бы его добил. Уже собрался пнуть ещё раз, чтобы он скорчился и больше ни о чём не думал, только о раздирающей тело боли в паху. А потом взяться за револьвер левой рукой и пристрелить. Как говорится, какой мерою меряете, такой и вам отмерят. Братья сами подписали себе приговор, поддавшись сумасшествию золотой лихорадки.
И тут раздался выстрел сзади. Я ощутил сильнейший толчок в спину в районе лопатки. Дыхание перехватило и помутнело в глазах.
«Генри!», — вспыхнула мысль в голове.
Второй выстрел разбил окно рядом с дверью. Третий снес с моей головы несколько волосков, обжог кожу и выбил крупную щепку из дверного косяка. А затем я вылетел на улицу.
Сразу же метнулся влево, на ходу извлекая револьвер левой рукой. Развернулся и дважды пальнул в дверной проём. После чего бросился к лошадям. Вновь выстрелил по банку, затем сунул оружие в кобуру, освободившейся рукой снял свои вещи с лошади с мушкетом и перекинул всё через плечо. Тело прострелило болью. Но нужно было терпеть. Иначе никак. Если всё ещё стою на ногах, бодро двигаюсь и валиться наземь не собираюсь, то рана сравнительно пустяковая. Мы, иммунные, получили от заразы огромный резерв прочности. Убить нас не так-то просто.
Перед тем как скрыться среди домов городка, я четыре раза выстрелил. Каждая пуля вошла в лошадиную голову. Животных было очень жаль. Но если оставлю их братьям, то не смогу от них оторваться. Парочка ковбоев очень быстро меня нагонит и доделает то, что не смогли в банке. А так все шансы спастись на моей стороне. Генри и Эдвард ни за что не бросят мешки с золотом и серебром. А с таким грузом меня им даже раненого не догнать.
Глава 8
ГЛАВА 8
Где-то через пару километров я остановился и занялся своими ранами. К этому моменту на меня навалилась слабость с лёгкой тошнотой. Боль принялась терзать мой организм, как голодная овчарка кусок парного мяса. С рукой всё было более-менее нормально. Свинцовая тупая пуля пробила ладонь рядом с большим пальцем, не задев кости. Просто идеальное ранение. Я полил дырку живчиком, хлебнул сам, после чего перевязал её холщовыми полосками. Ещё в городке на том берегу сделал себе бинты. Сейчас они пригодились.
А вот со спиной было всё плохо. Пуля осталась в теле, пробив лопатку. Лёгкие не пострадали, иначе бы давно уже харкал кровью. Но сильно легче от этого не было. С трудом дотянулся до раны на спине, как смог обработал живчиком, наложил тампон и перетянул бинтом. В конце всех процедур опять напился эликсира, опустошив всю флягу. Этот момент использовал как «легальный» повод ещё ненадолго задержаться на одном месте. Пока растворял и фильтровал настой, считай, что отдыхал.
В таком состоянии возвращаться к переправе не было и речи. Лучшее — это вернуться в городок и там перевести дух в течение нескольких дней. Но там сейчас братья и чёрт их знает переродились они или нет.
И тогда я просто пошёл вдоль линии, пролегающей между городом и переправой, начинающейся на берегу реки. Может, мне повезёт и встречу кого-то сердобольного. Или свежаков из числа переселенцев. Или иммунных не из муров.
Когда на землю опустилась ночная темнота, самочувствие серьёзно ухудшилось. Раны дёргало. Боль от них расходилась по всему телу. Особенно страдал от дыры в спине. Казалось, что ощущаю, как шевелится внутри пуля. Как она трётся по воспалённой плоти, отравляя свинцом оголённые мышцы и нервы. Живчик уже не помогал. Я хлебал его, будто воду. Не заметил, как закончилась фляга со свежим настоем.
С наступлением темноты я продолжил идти. Чувствовал, что если остановлюсь и лягу, то потом могу и не встать. А бессознательного меня кто угодно может сожрать. Когда ощутил признаки спорового голодания, то закинул в рот споран и принялся его рассасывать. Через час выплюнул то, что от него осталось. Твёрдое месиво, словно состоящее из толстых остинок, как в плодах шиповника, и елочной хвои. Такой остаток — яд.
Небольшую остановку сделал только на рассвете, чтобы поесть и сменить повязки. Рана на руке уже принялась заживать, а вот со спиной была беда. Тампон, которым я затыкал дыру от пули, был весь покрыт вонючим гноем. Сама рана затерялась в опухшей плоти. Спину мне растарабанило будь здоров.
Потом напал дикий приступ кашля, который не проходил несколько минут и в конце превратился в тошноту. Всё, что съел десятью минутами ранее оказалось в траве под ногами.
Хочу сказать, что страшно мне не было, хотя уже знал, что мне не выкарабкаться без посторонней помощи. Не было и апатии. Имелась… обида, что ли, на то, что я так и не смог по-настоящему использовать свою сверхспособность.
— Ничего, прорвёмся, — подбодрил я сам себя, вытер рот рукавом и поплёлся дальше. В середине дня показалось, что стало легче. Перестал заплетаться в ногах, зрение улучшилось, чуть легче стало дышать. Боль в руке уже не так терзала. А в спине вместо неё появилось ощущение некоего неудобства. Будто что-то прицепилось к голой коже и трётся об одежду. В противовес улучшению самочувствия возникла сильнейшая, просто одуряющая жажда. Я выхлебал все свои запасы воды,
