Нижние уровни - Александр Андреевич Лобанов
— Новый пласт реальности? — сухо уточнил Глагол.
— Возможно. Но я начал восстанавливать данные из сейфа, найденные Глаголом у кибер-бабки. Есть основания предполагать, что проблема связана с ИИ. С огромным числом искусственных интеллектов.
— Серьёзно? — я чуть не сплюнул от разочарования. — Но ведь это полный бред! Вот Брауни. Она ведь тоже ИИ, но от неё не исходит Вера.
— Исходит, — прервал мои возмущения Глагол. А поймав мой удивлённый взгляд, пояснил: — 1 Бытовая Вера.
— Ну вот! Всего одна! А ведь Брауни состоит из миллионов, если не миллиардов нанороботов! А у наших противников, количество Веры почти с десятком нулей.
— Элементы Брауни работают в единой системе? — Глагол на вопрос Артефактора кивнул. — Значит она выступает за одного наблюдателя. Она может запустить обработку информации в несколько потоков и тогда количество Веры можно будет увеличить. Хотя может упасть её качество, да и интеллектуальные возможности Брауни, — Глагол на это лишь покачал головой, погладив свою питомицу. Но Артефактор вещал уже о другом: — Однако нас должно больше волновать, что качество Веры на уровне Бытовой. Для перехода на этот уровень наблюдатель должен получить о ком-то или чём-то достаточно информации, чтобы она перешла в долговременную память.
— Всё правильно. Брауни давно с Глаголом и её банки памяти содержат о нём много информации. Более того, уверен часть протоколов переписано под работу с Глаголом. Он одна из фундаментальных основ её бытия, — Брауни доброжелательно боднула Глагола в щёку.
— Несуществующий, не тупи. Раз Брауни сумела подняться до уровня Бытовой Веры, то, если я прав в отношении ИИ, качество Веры наших противников может вырасти на порядок. И тогда риски одержимости вырастут в десятки раз!
— А почему они на данный момент не одержимы при столь огромном количестве Мимолётной Веры?
— По тому, что они машины! У них нет души! А значит, и нет возможности подняться до уровня Истинной Веры. Брауни никогда не сможет подарить Глаголу Истинную Веру.
В голосе Артефактора было столько благоговения, что мы тоже прониклись и на несколько секунд замолчали в задумчивости. Но Артефактор первый же и прервал молчание смехом:
— Вы бы видели свои лица! Вы купились на эту чушь с душой! Нет, души не существует. Настоящая причина возникновения Истинной Веры в том, что многие связывают с душой, хотя по факту это лишь признак высшей нервной деятельности, причём свойственный лишь органической жизни!
Я насупился. Чувствовать себя дураком всегда неприятно. А тут ещё и непонятно: параметр «дух» изначально имеется в наруче наравне с «телом» и «разумом». Более того, когда мы спасали Марию, то одним из фрагментов её воскрешения была именно душа… но вылезать я пока не стал, тем более что Артефактор вещал очень уж вдохновенно.
— Тот самый момент, когда ко всему вышеперечисленному добавляется воображение, основанное на чувствах. И если память и средства наблюдения объективны, то воображение, в свою очередь, даёт об объекте субъективные знания. Однако менее мощным источником информации они от этого не становятся.
— Но ведь мы испытываем эмоции и к тем, кому даётся Мимолётная или Бытовая Вера?
— Безусловно. Но эмоции эмоциям рознь, — поучительно поднял вверх палец Артефактор. — Есть такие чувства… которые въедаются в сознание. Люди, оставившие в нашей жизни след, те, кто врезались в память. Возможно, мы их и знали недолго, но именно за счёт постоянной памяти и чувств мы возводим их на пьедестал Истинной Веры.
— И даже если эта Вера сгорит, то человек не вытравит из себя след другого человека, и память восстановится почти рефлекторно, — задумчиво протянул я. — То есть, по твоим словам, если человек обладает феноменальной памятью и запоминает всё, что видит, то он генерирует на порядок больше Веры, чем склеротик, который забывает, что ел на завтрак? — а закончив вопрос сам себе кивнул. — В принципе логично… Но это ладно, — отмахнулся я и встряхнулся. — Так что там с одержимостью?
Артефактор несколько раз глубоко вздохнул, потёр переносицу, выражая всё, что он думает о моём интеллектуальном уровне, но снизошёл до объяснений:
— Как вы знаете, одержимость возникает, когда над человеком берёт власть чужая Вера. Большое количество Веры. Но почему она может подавить одну часть личности, при этом усилив другие? Причина в том, что, как бы хорошо мы не знали человека, всегда останутся тёмные стороны. Мы просто не сможем прожить чужую жизнь. Другие знают лишь часть вашей личности. Но за счёт Веры то, о чём мы знаем, пытается стать доминирующей частью, размывая всё остальное. Дестабилизация человека приводит к деформации, которую вы называете эмоциональным окрасом и которая влияет на эффективность вкладывания Веры. И чем мы больше знаем о человеке, тем больше дистабилизируем… И это я не говорю о том, что люди могут многое домысливать и фантазировать без всяких книг, музыки, фильмов и прочего творчества. Своей Верой мы разрываем личность человека.
А я поёжился… как-то с этого ракурса Вера звучала не очень оптимистично. Словно какая-то болезнь. [П1] [ОБ2]
— Именно поэтому я считаю, что Веру нужно уничтожить. Одна ошибка. Одна неверная мысль, что разойдётся в умах людей… Например, что Земля полая внутри, или что Луна может упасть на землю. И миру придёт конец. Я удивляюсь, как в Чёрный месяц мы не сгинули, когда началась паника и появились миллионы абсурдных теорий о конце света.[П3] [ОБ4]
— Артефактор не отвлекайся. Ты хочешь сказать, что ИИ не имеют эмоций и воображения, потому искажение информации минимально?
Артефактор взглянул на меня с такой подозрительностью, словно я только что подтёрся его научной работой во время защиты диплома. Однако слова его меня удивили ещё больше:
— А ты порой выдаёшь умные мысли, — кивнул наш научный консультант. — Именно! В теории всё равно должны быть небольшие проблемы: ИИ не может знать мысли и чувства, потому множество наблюдателей подавляют волю своими внешними, поверхностными суждениями. Подобная Вера должна сводить с ума.
Невольно вспомнилось бормотание кибер-бабки, словно она спорила сама с собой. Но заострять на этом внимание я не стал.
Артефактор к этому моменту решил всё же выступить радушным хозяином и притащил не только напитки, но и закуски. Чипсы. Сладкие печенья. Прочую калорийную гадость, которую я ему периодически носил. Но я, не обращая внимания, начал закидывать еду в рот, ибо мозг буквально плавился от обилия информации.
— Это всё прекрасно… — я потёр виски, пытаясь унять разгоравшуюся головную боль. — Но вернёмся к тому, с чего мы начали: нижние уровни. Как они связаны с ИИ, а главное, где нам там искать зацепки?
— Существует только три варианта появления ИИ. Первый и самый маловероятный — самозародившийся ИИ. Единственная среда для его возникновения — Кости сети. Второй вариант менее фантастический: найдены разработки ИИ до прихода Веры. В течение Чёрного месяца были уничтожены все ИИ из-за высоких рисков. Брауни — последний известный образец. Но даже у лаборатории, создавшей её, должны быть электронные хранилища данных — они могли сохранится в Мёртвой сети. Наконец, самый вероятный вариант: нашлись достаточно гениальные разработчики для создания всего с нуля. Но такие самородки просто обязаны засветиться в сообществах профессиональных нетсталкеров в глубокой сети. [ОБ5]
— Тогда с этих сообществ и стоит начать. Артефактор, сможешь нам помочь?
— Нет, — почти радостно заявил учёный. Но увидев, как у меня сжимаются кулаки, снизошёл до пояснений: — Я нахожусь в заключении у Критиков. А нижние уровни — это отдельный уровень реальности. Или ты хочешь меня выпустить?
— Ещё чего, — недовольно буркнул я, но успокоился.
— Боюсь мои старые связи могут вам скорее навредить… На нижних уровнях не ждут Критиков. Поэтому вам самим придётся искать туда проход, — хладнокровно добавил Артефактор. Он явно вымотался после лекции, потому теперь потягивал давно остывший кофе, такой же чёрный, как его испачканные в мазуте руки. — У вас есть знающие люди? Глагол?
— Нет.
— Как так? — удивился я. — У тебя же техно-пет. Как ты проводил тех обслуживание?
— У меня имелась лаборатория, где создали Брауни — там было всё необходимое. А недостающее я мог найти в обычной сети, в крайнем случае — в даркнете. Глубже лезть не имелось необходимости.
— Паршиво… а вот у меня есть
