Фронтир - Алексей Витальевич Осадчук

— А что говорить? — нейтрально отозвался Жак и легонько тряхнул поводьями.

— Только давай без этого, — фыркнул я. — Думаешь, я не заметил твои взгляды, которые ты бросаешь на меня все эти дни? Ты же хочешь у меня что-то спросить, но не решаешься.

Жак полуобернулся и испытующе взглянул на меня.

— В чем ваш интерес?

— Ты о чем?

— Зачем вы хотели выкупить тех крестьян? Какой в этом смысл?

— Разве тебе не жалко этих бедолаг? — спросил я.

— С какой стати я должен жалеть тех, кто даже пальцем не пошевелил, чтобы отстоять свою свободу? — в его голосе слышалось искреннее удивление.

— Их ведь отправят на галеры или каменоломни, — сделал я еще одну попытку разжалобить Жака.

— Вы же сами понимаете, что этого не будет, — хмыкнул в ответ Жак и добавил: — Лада, конечно, баба ушлая, одним словом — ведьма, но она, похоже, ни черта не понимает в работорговле.

— А ты понимаешь?

— А тут особо-то и понимать нечего, — пожал плечами Жак. — Сами посудите. Мы уже узнали, что сержант Буке продал каждого «бедолагу» минимум за десять крон. Значит, на восточном базаре их перепродадут намного дороже. Там очень ценятся трудолюбивые и покорные крестьяне. Они не бунтуют. Много и молча работают. Такие рабы — отличное вложение денег. Будущие хозяева будут хорошо заботиться о таких сервах. Какой им смысл гробить таких дорогих работников в шахтах? Другое дело — пленники взятые в бою. Те же северяне, например. Землепашцы из них никудышные. Они — воины и будут все время пытаться напасть на своих хозяев. Таким прямая дорога на галеры или каменоломни, где они не очень долго проживут.

Жак сделал короткую паузу, а потом приглушенно добавил:

— Не удивлюсь, если узнаю, что все те бедолаги даже обрадовались такому исходу. Для них жизнь на чужбине, пусть и в неволе, всяко лучше смерти от клыков тварей Тени.

— Уверен?

— Конечно, — фыркнул Жак. — Их существование практически не изменится. Что под властью богатого землевладельца на востоке, что под графом де Брионном — не вижу особой разницы.

— А свобода?

— Разве она у них была когда-нибудь? — покачал головой Жак и добавил: — Вот я и пытаюсь понять, зачем вам все это? Зачем менять судьбу тех, у кого на роду написано быть рабами?

— А кто тебе сказал, что моя цель была именно в этом? — спросил я.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — нахмурился Жак. — Если бы вам удалось договориться выкупить этих крестьян, с вас бы содрали как минимум двойную цену. В чем ваша выгода? Ни за что не поверю, что вы все это затеяли просто так.

— Ты прав, у меня было несколько вариантов, — поправив воротник тулупа, ответил я. — Но сейчас уже поздно об этом говорить. Скажу больше — не в моих правилах обсуждать события, которым не суждено сбыться.

Жак лишь хмыкнул, оставив свое мнение на этот счет при себе.

Таверна «Веселый барсук» встретила меня шумом гремящей посуды, веселым гамом пирующей ватаги купцов, аппетитными ароматам, что доносились из кухни, и кислым пивным духом.

Единственный человек, который не разделял всеобщего веселья, был рыжеволосый детина, сидевший за столом у дальней стены и, судя по количеству пивных кружек на столешнице, пытавшийся утопить свое горе в алкоголе.

Лихо подскочившая ко мне миловидная подавальщица, на вопрос, где я могу отыскать уважаемого Арвида Улссона, указала на того самого рыжего детину. Поблагодарив девушку, я направился в указанную сторону.

— Вы позволите? — спросил я у рыжего здоровяка, кивая на стул.

Тот поднял на меня мутный взгляд и что-то неразборчиво промычал.

— Будем считать, что это — да, — усмехнулся я и плюхнулся на стул.

Брезгливо осмотрев столешницу, заваленную блюдами с объедками и залитую пивными лужицами, я откинулся на спинку стула.

— Разрешите представиться, — произнес я. — Шевалье Ренар, к вашим услугам.

— Чё те надо, парень? — рыкнул рыжий на ломаном вестонском.

— Хочу предложить тебе сделку, — ответил я, тоже переходя на «ты».

Знаю, внешний вид обманчив, но этот мужик как-то не особо похож на купца. Взгляд у него другой. Нет в нем той искорки, присущей людям этой профессии. Они смотрят на других людей цепко и оценивающе. А в глазах у этого рыжего — пустота, как у бычка на выпасе. И дело даже не в количестве выпитого хмельного. Хороший купец даже в сильном подпитие своей выгоды не упустит.

— Сейчас не до тебя, — мотнул рыжей башкой Арвид Улссон и грустно обвел взглядом пустые кружки на столе.

— А мне почему-то кажется, что мое предложение тебе придется очень даже по душе.

— Парень, ты оглох? — рыкнул рыжий.

Я усмехнулся и, достав из-за пазухи пухлый мешочек, молча бросил его на столешницу.

— Что это? — спросил Улссон.

Но по его враз изменившемуся взгляду стало ясно, что он догадался о содержимом в мешочке. Тем более, что, приземляясь на стол, содержимое знакомо звякнуло.

— Шестьдесят серебряных крон, — спокойно ответил я.

Рыжий громко сглотнул и потянулся было своей лапищей к желанному серебру, но я резко всадил острие своего стилета в деревянную столешницу в сантиметре от кошеля.

— Не так быстро, — холодно произнес я.

Улссон нахмурился и весь подобрался.

— Даже не думай, — усмехнулся я и покачал головой. — Ты умрешь раньше, чем оторвешь свой зад от стула. Кстати, даже если выживешь, за нападение на дворянина тебя все равно ждет виселица. Может, все-таки поговорим?

Улссон некоторое время пыхтел, сверля меня злым взглядом, но, видимо, хмель еще недостаточно овладел его разумом, и он произнес:

— Чего