Александр Афанасьев - Отягощенные злом
Проехав короткий Бульвар Пастера, он свернул направо. Остановил машину. До места было еще метров четыреста, но здесь не бывает свободных стоянок, это тебе не Америка и не Россия, и если освободилось место – занимай его или это сделают другие. Он успел первым – проезжавшая мимо небольшая, старая, как нельзя лучше пригодная для улиц Танжера машинка издала длинный, возмущенный гудок, едва не врезавшись в него. Конечно же, дама за рулем… он видел светлые волосы.
Капитан вылез из машины… он предпочитал высокие, с командирской посадкой военные внедорожники, гражданские машины вызывали у него боль в спине. Пиликнула сигнализация, машина мигнула фарами, вставая на охрану. Мотоцикл прокатился мимо в потоке, ревя мотором…
В толпе капитан пошел вперед, рассматривая вывески и ища нужную…
Бар назывался «Катус». По-арабски – «кот», одно из самых популярных здесь названий. Гремела музыка, сигаретный дым выплывал из полуподвального помещения бара, чтобы раствориться в ночном воздухе. Возле бара стояло несколько мотоциклов, в том числе даже два «Харлей-Дэвидсона» и один «Индиан». И одна «Ламборгини». Бар для «золотой молодежи Танжера», довольно далеко от порта, чтобы здесь можно было посидеть, не опасаясь наткнуться на жаждущих драки моряков с порта. Таких кабачков в Танжере, этом порочном, диковатом городе на стыке цивилизаций, хватает…
Капитан вздохнул и пошел на штурм твердыни порока и разврата.
У входа клубился какой-то темный и непонятный люд. К машинам не подходили – накажут, но все равно были здесь как крысы, жадно щупающие носом воздух в поисках малейшего духа добычи.
– Отравишься, командир? Есть дурь, есть зараза, есть чеки, есть колеса…
– Пошел на…
Дурь – это серьезный наркотик, чаще всего это кокаин, который здесь дешев. Зараза – это марихуана, которая в изобилии растет на скрытых делянках в Атласных горах, в паре десятков километров отсюда. Чеки – это изобретение нового времени. Что-то типа марок, только вместо клея – капля ЛСД. Это вещество изобрели случайно, когда искали то ли химическое оружие, то ли средства для допроса солдат противника. ЛСД считалось как бы «не совсем наркотиком», кроме того, оно позволяло танцевать всю ночь напролет и снимало кое-какие моральные барьеры. То же самое колеса – различные таблетки с галлюциногенами или средствами, понижающими давление. Но капитану ничего этого не было нужно – и он послал дилера так далеко и надолго, как могут послать только в международном порту. Моряк может плохо знать свой родной язык, но вот ругаться он умеет на всех языках мира…
Так что капитан послал приставалу вполне качественно, с фантазией…
Дверной проем перекрывала массивная стальная решетка, за которой скучал здоровенный детина в распахивающейся на волосатом пузе черной кожаной куртке. Еще на нем были джинсы, да еще дизайнерские, с заплатками, вырезанными из североамериканского флага. В Танжере вообще наблюдалось поразительное преклонение перед всем североамериканским, это было особенностью города – хотя североамериканцев тут было не больше, чем жителей других европейских держав…
Внешний вид капитана – мужчина средних лет, кожаная куртка, кельнская вода – видимо, удовлетворил вышибалу. Наверняка он классифицировал его по категории «лоха», то есть того, кто приносит в заведение деньги. А деньги в этом заведении уважали.
– Десять марок…
– А если франками?
– Тогда пятьдесят…
Капитан отслюнил нужную сумму, протянул вышибале. Тот с лязгом, как в тюремной камере, отодвинул засов.
– Заходи… Оружие?
– Нету.
Оружие было, но он оставил его в машине.
– Руки…
Верзила не очень умело обыскал капитана, разместил на ладони добычу. Бумажник, расческа, ключи, недорогой мобильный телефон. Сунув в карман мобильный, он протянул назад все остальное…
– Э, а телефон?
Верзила осклабился в улыбке:
– Он с камерой. Здесь нельзя. Верну на выходе.
Понятно, то ли бар, то ли бордель. Капитан сгреб с руки вышибалы свои пожитки – телефон все равно был дешевым, ворованным, купленным на базаре в оперативных целях. Переходя на темную сторону, очень быстро учишься…
Музыка в баре была не такой громкой, как обычно ожидаешь от бара, скорее наоборот – мелодичной, тягучей, восточной. Рефреном повторялось слово «Шишь», вроде турецкое… хотя черт его знает, этот язык он почти забыл без практики. Зато пахло дымком от кальяна, сладковато – дурью, еще какой-то дрянью. Помещение было достаточно большим, в центре, там где в приличных кабаках танцевали гоу-гоу, блондинистый парнишка сплетался в пароксизме страсти с фигуристой негритянкой, которая была выше его на голову. Все по-серьезному, без обмана, такого ты даже в Париже не увидишь.
Точно такие же шлюхи – кофе с молоком, хотя попадались и белые – скучали у длинной барной стойки. Танжер, портовый город, не раз покорявшийся самым разным захватчикам, был городом красивых женщин…
Капитан осмотрелся по сторонам. Почувствовав клиента, готового расстаться с деньгами, к нему подскочил официант, проводил до свободного места. Меню было приличным для такого места, куда приходят только нажраться и снять кого-нибудь, капитан заказал сушеное, перченое мясо, такое, как делают в пустыне бедуины. Мясо по-бедуински, короче. Заодно отметил, что чистая вода по цене дороже порции дорогого виски[29].
Ну да, конечно…
Грызя немилосердно острое и соленое мясо, капитан смотрел на юнцов, ухлестывающих за шлюхами, и думал. Нет, он не был ханжой и знал, что в мире возможно всякое. Девушку не слишком тяжелого поведения можно снять и в Ростове, и в Одессе, и в Константинополе – везде. Но вот такого – открытой похоти, открытого греха – там нет. Страшен не грех, страшно принятие греха как нормы, как должного. Или равнодушие к греху. Вон там – проститутки, наркоманы, содомиты, а вот тут я. Я не хожу по таким местам, не связываюсь с такими людьми – и значит, мне плевать, есть такие места или нет. Пусть они будут… может быть, эти люди не виноваты, что они такие. Может быть, кому-то нужны такие места, так пусть они будут. Но стоит только так подумать, стоит смириться с грехом – и лет через двадцать будет как в Танжере: ступить некуда, чтобы не вляпаться. Нет… правильно Государь не дает свободы, правильно. ТАКАЯ свобода не нужна…
Напротив плюхнулся молодой человек с короткой крысиной бородкой и затравленным страхом в глазах. Это был его агент…
Группа прикрытия, убедившись, что контактер (так называли объект, который они прикрывали, в данном случае капитана Бородина) вышел на точку контакта, разделилась. На двоих у них был один мотоцикл, поэтому они решили, что правильнее будет разделиться. На повороте один из стрелков соскочил с мотоцикла, рысью перебежал тротуар и нырнул в проулок. Мотоциклист поехал дальше: одна из действенных мер безопасности в этом квартале – быть постоянно в движении…
Дома в этом месте были старые, а к соответствию нормам пожарной безопасности их приводили уже во второй половине двадцатого века, поэтому по городу появились многочисленные пожарные лестницы, приваренные сбоку к вбитым в старую каменную плоть кронштейнам. Затем жители домов сообразили, что из-за таких вот лестниц резко увеличивается уровень краж, и самовольно срезали у большей части лестниц низ, так что нижняя часть этих лестниц отстояла от земли на расстояние от двух до трех метров…
Здесь расстояние от земли до нижней ступеньки лестницы едва ли не превышало три метра, но для бойца разведподразделения морской пехоты это было не расстояние. Оглядевшись, он достал из кармана нож, свинтил с рукоятки набалдашник и вытряхнул наружу несколько метров тонкой, но очень прочной веревки с вплетенными в нее кевларовыми нитями. Веревка намертво крепилась к хвостовику ножа, так чтобы нож с веревкой мог играть роль своеобразного грузила.
Нож он забросил наверх, тот стукнулся о лестницу и перелетел назад, зацепившись за ступень лестницы. Поймав его, моряк обвязал веревкой ножны клинка, застопорив в них сам клинок, тем самым создав еще одну ступеньку. Можно было бы попробовать зацепиться за нижнюю ступеньку как в фильмах, в прыжке, но моряк не хотел этого делать. Во-первых, жизнь – это ни разу не фильм, и даже не похоже. Во-вторых, халтурная работа, постоянный соленый ветер с порта, разъедающий сталь ржавчиной, неустойчивость самого материала стены – все это делало вероятным то, что при ударной нагрузке лестница может сорваться с креплений и упасть тебе же на голову. В морской пехоте инструктор, у которого на голове не было ни единого волоса, который не был бы седым, сказал: «Первое, что вы должны запомнить: забудьте о героизме. Наша служба тяжела, страшна, изматывающа, но в ней нет ничего героического. У нас нет твердой почвы под ногами – и поэтому мы должны продумывать каждый свой шаг. Противник всегда будет численностью больше нас – и потому к черту геройства. Мы просто должны победить».
