Дмитрий Тедеев - Сила меча
Самый рослый из врагов, мой ровесник, а может чуть постарше, держал в руках длинный бельевой шнур, к концу которого за заднюю лапу была привязана кошка. Придурок то подтаскивал кошку поближе к себе, то “отпускал” её, давая ей возможность бежать, остальные соревновались в стрельбе “по движущейся мишени”. Кошка выглядела ухоженной, домашней, я представил на её месте Лапушку, и ненависть к палачам обжигающе ударила в голову. Так, спокойно, спокойно… Главное, ненароком не убить кого‑нибудь из них…
Тот, кто держал шнур, явно был главным у них, он распоряжался, отдавал команды уверенным тоном, не допускающим возражений. Ладно, с тебя и начнём.
Левой рукой я перехватил у него верёвку (если кошка убежит вместе с верёвкой, то запутается ещё где‑нибудь, лучше бы попытаться отвязать), а правой молча вкатил ему “оплеуху”, “затрещину” наподобие тех, какие только что отрабатывал с Олегом. Не во всю силу вкатил, но от души.
Ого! Ничего себе! Видно всё‑таки я немного перестарался. Парня сшибло на землю, он обхватил руками отбитую голову и стал, жалобно подвывая, кататься в пыли.
Жалости к нему я не почувствовал. Что когда бьют – это больно, этот урод знал и без меня, и это знание доставляло ему до сих пор мерзкое удовольствие. Испытай, сволочь, теперь это же на своей шкуре!
Дальше. Только не останавливаться. Этот урод – главный, но он не один. Я вложил отобранный шнур в руку самого маленького мальчишки, лет двенадцати, который был почему‑то без рогатки, свирепо рявкнул ему: “Держи!” и ударил ногой в грудь ещё одного говнюка, из тех, что постарше.
Вот это да! Парня так швырнуло спиной на других придурков, что, падая, он сшиб с ног одного из них.
Не останавливаясь, я схватил за шиворот следующего и, с размаху вкрутившись всем телом ему за спину, “сдёрнул” за собой и его, крутанул вокруг себя, стараясь опять направить на других, столкнуть. Получилось! Да ещё как!
Остальные в ужасе уже разбегались в разные стороны. Те, кто упал, в том числе и главарь, тоже торопились подняться и уковылять прочь. На месте оставался только мальчишка, которому я дал держать верёвку с привязанной к ней кошкой.
Убегая, один из пострадавших обернулся и что‑то угрожающе крикнул на ходу. Я немного знал его, знал даже его кличку.
— Гнилой, стоять! Стоять, я сказал! Что ты там провякал?! А ну, сюда иди! Быстро, а то горбатым сделаю!
Ничего себе! И голос “командный” прорезался! Да ещё какой! Кто бы подумать мог. И всего то надо было – по морде мне один раз надавать хорошо! Где только Олег раньше был…
Спотыкаясь негнущимися от страха ногами, Гнилой торопливо направился ко мне. Подошёл, уставился круглыми глазами, в которых были обречённость, ужас и бессильная покорность. Ох, как не понравилось мне это! Как напомнило мне выражение лица совсем другого пацана в другом месте…
— Ещё узнаю, что кошек “катуете”, очень буду огорчён. Очень. Огорчён. Понятно? А теперь брысь отсюда, мразь!
Парень, не веря, что так легко отделался, даже в морду ни разу не получил, пару секунд постоял, растерянно глядя на меня, потом торопливо ушёл.
Я обернулся к мальчишке со шнуром и к привязанной кошке. Кошка была перепугана, но вроде бы более–менее цела, не успели ещё искалечить. Как бы отвязать её, чтобы руки не исцарапала?
Исцарапала, конечно. И покусала. Не очень сильно, но крови было довольно много. И убежала, даже спасибо не сказала.
— Спасибо, – вдруг раздалось за спиной. Чертыхнувшись от неожиданности, я обернулся. Мальчишка так и стоял, держа шнур в опущенной руке, и из глаз у него катились слёзы.
— Спасибо тебе, – повторил он тихо.
— За что спасибо‑то? – неловко спросил я, – тебе ведь тоже от меня досталось?
— Нет. Меня ты не тронул. Но не в этом дело. Даже если бы ударил, я всё равно спасибо бы тебе сказал. За кошку. За то, что спас. Я тоже хотел заступиться за неё, но было страшно. Хирург, ну тот пацан, которого ты первого ударил, его знаешь, как все боятся? Он… он, – мальчишка запнулся, но потом переглотнул и продолжил, – он говорит, что если кто вякнет против, то затащит его в подвал и сделает “операцию”, такую же, как с кошками. А кошек он… живьём…
Лицо у мальчишки скривилось, губы затряслись, он отвернулся в сторону, слёзы потекли сильнее.
Вот ещё напасть! И что теперь с ним делать, как успокаивать? Не обнимешь же как Светульку, не прижмёшь к себе… Руки все в крови, перепачкаю… Да и как бы это со стороны выглядело? Два обнимающихся пацана на пустой стройплощадке… Его же потом задразнят, уроды эти наверняка далеко не убежали, за нами из‑за углов наблюдают.
Пока я стоял и неловко топтался на месте, размышляя, как успокаивать мальчишку, он постепенно перестал плакать сам.
— А ты молодец, – ещё продолжая понемногу всхлипывать, похвалил он меня, – как их всех расшвырял, здорово! Я тебя знаю, ты на Айкидо ходишь. Тебя Дебилом зовут.
Чёрт! Опять! Куда деваться только от такой известности! “Дебилом зовут”! И ведь не скажешь, что нет, не зовёт никто меня Дебилом. Раньше надо было это говорить. И не только говорить, но и подкреплять слова “жестами”. А теперь – поздно, сам виноват, что стал известен малознакомым людям именно как “Дебил”.
— А тебя‑то самого как зовут? – смущённо спросил я.
— Славка, – охотно ответил мальчик. Потом запнулся, но решил продолжить, – а эти… эти… называют…
Видно, тоже кличка была у него не из приятных, вполне возможно, что ещё похуже “Дебила”, с “этих” всё станется.
— Славка, как тебя “эти” называют, меня не интересует, – пришёл я к нему на помощь, – имени, по–моему, вполне достаточно. А ты что, тоже “ходил” на Айкидо?
— Да… два раза. Давно уже, ещё в сентябре. Ты меня не запомнил, нас много тогда пришло записываться. Ваш тренер в наш класс приходил, рассказывал про Айкидо. У нас полкласса пришло на следующий день.
— А перестал ходить почему? Не понравилось? – ревниво спросил я.
— Ну…, – Славка замялся, – вообще‑то понравилось… Вот только… Там у вас пацан один есть большой, Максим зовут… В общем, он…
Так. Всё ясно! Ну и гад же этот мой тёзка! Мало того, что из‑за него хороший мальчишка запомнил меня как “Дебила”, так ведь он к тому же запомнил как Максима именно этого гада! Который, видно, тайком сделал со Славкой что‑то мерзкое, такое, что тот даже заниматься у Олега не захотел!
— Славка, – тихо сказал я, – ты приходи к нам опять. Того придурка Максима у нас нет уже давно. Вернее, Максим есть, но это другой Максим, это я. А “Дебилом” меня зовут только враги, для друзей я – Максим.
Пацан удивлённо взглянул на меня, потом засмущался, виновато опустил голову. Потом робко взглянул опять.
— Можно, я тоже буду тебя Максимом звать?
— Можно, Славка, друзьям – можно. А ты приходи, теперь тебя у нас никто больше не обидит. А наш Олег Иванович – самый лучший тренер на свете. Будешь заниматься у него Айкидо – тоже научишься за кошек заступаться и всяких “хирургов” не бояться. Не сразу, конечно, но научишься. Ты где живёшь‑то?
Разговаривая, мы шли по дороге к моему дому, и я не сразу спохватился, что, может быть, Славке надо совсем в другую сторону.
Оказалось, что Славка живёт совсем недалеко от меня.
Прощаясь, он пообещал, что придёт опять в клуб. По глазам его было видно, что ему действительно очень хочется научиться не бояться шпану, стать сильным, чтобы защищать слабых. Хороший парень.
Тревога мамы
Дома я поскорее проскользнул в ванную, чтобы отмыть с рук засохшую кровь, выпущенную из меня перенервничавшей кошкой. Да и умыться, лицо у меня до сих пор горело после Олеговых пощёчин.
Когда в обнимку с прилипшей ко мне Светулькой зашёл в комнату, мама, проверявшая тетради, сразу оторвалась от работы и внимательно, с затаённой тревогой посмотрела на мои подозрительно румяные щёки. Она всегда очень тревожилась за меня, хотя старалась не подавать виду. Но сейчас я был в хорошем настроении, беззаботен и весел, и мама вроде бы успокоилась.
— Привет, мам! Ты у нас самая красивая и это… Обаятельная. Вот. Куда только мужики смотрят!
— В нашей семье есть мужчина. Это ты. Тебе ещё кто‑то нужен?
— Мне – нет. А вот…
— Ну и прекрасно. Скажи мне лучше, дорогое моё чадо, почему ты ничего не ело сегодня?
— Я не успело… Ой, то есть я у Сашки пообедало!
— И не стыдно врать матери?
— Стыдно… То есть, почему это ты решила, что я вру?!
— Потому что врать ты совершенно не умеешь. Не знаю уж, к счастью или к беде…
— Конечно, к счастью!
— Дай‑то Бог… Ладно, топай мыть лапы. И за стол.
Мама направляется на кухню. Разогревать еду для непутёвого, не умеющего даже толком соврать чада.
