Михаил Ахманов - Я – инопланетянин
— Эй, босс!
— Да? — отозвался я, перехватывая канат и ритмично переступая ногами.
— Тут такое… такое!.. Дьявольщина! Много я всякого повидал, но это…
— Нашли летающую тарелку с трупами пришельцев?
— Сколько угодно! Есть и трупы, и тарелки, — мрачно предупредил Макбрайт. — Что делать?
— Стоять на месте, не приближаться. Где Фэй?
— Здесь она, рядом.
За зеленым комбинезоном Джефа мелькнула оранжевая «катюха» девушки, и я успокоился. Что бы они ни нашли, торопиться не стоило; поспешность — плохой помощник в серьезных делах. Тем более если придется увидеть братцев по разуму с седьмого неба… Но в это мне верилось с трудом; формально талги соблюдают принцип Равновесия и не десантируются на Землю. Не думаю, что Джеф и Фэй наткнулись на их диск… Хотя чем черт не шутит! Анклав — это такой соблазн… Вдруг захотели исследовать и потерпели аварию?
Я не ускорил темп восхождения, а лишь наклонил голову и окликнул ад-Дагаба:
— Все в порядке, Сиад?
— Да, — прогудел он, выдергивая очередной клин без помощи молотка, прямо рукой. Потом подтянулся на пару метров и спросил: — Что случилось?
Голос его звучал на удивление спокойно, никаких следов одышки и усталости. Вряд ли стоит проверять его пульс, подумалось мне.
— Макбрайт и Цинь что-то обнаружили.
— На все воля Аллаха, — сказал суданец и выдрал из скалы еще один клин. Трос дернулся, и на мгновение мои ступни потеряли опору.
Я поднялся наверх, в распадок, отлепил шипастые колодки с подошв, сунул их, не глядя, в карман рюкзака и взялся за рукоять мачете. Потом опустил руку; Джеф и Фэй, поджидавшие нас с Сиадом в дальнем конце распадка, не прикасались к оружию, даже к альпенштокам, притороченным поверх рюкзаков. Видимо, близкая опасность нам не грозила.
Ад-Дагаб вылез следом за мной, смотал канат и повесил его на плечо. Разбираться с его поразительными талантами было не время, и я, кивнув суданцу, направился к своим спутникам, застывшим, словно пара статуй из лиственита и родонита. Шагавший позади Сиад был, очевидно, свеж как огурчик; дыхания его почти не слышалось.
Мы выбрались из глубокой трещины между утесами, закрывающими обзор, и я моментально понял, что талгами тут даже не пахнет. Перед нами лежало плоскогорье; темный плотный базальт с бугристой поверхностью тянулся, слегка понижаясь, до горизонта, а там вставала другая стена, подобная преодоленной, — будто еще один вал, катившийся к нам из глубины застывшего каменного океана. Рассеянный солнечный свет, пробивавшийся сквозь затянувшую небо дымку, был скуден, однако очертания скал, камней и груды каких-то развалин левее распадка виделись с удивительной четкостью — здесь не было обманчивых теней и блеск светила не слепил глаза. Пейзаж, напоминающий гравюры трехсотлетней давности: скупой колорит, зато все тщательно прорисовано, каждый штрих отточен и выверен, всякая деталь на месте. Лишь наши яркие костюмы нарушали гамму черного, серого и бурого цветов.
Макбрайт, сдвинув на лоб бинокль, повернулся ко мне.
— Помните нашу вчерашнюю находку? Старый вертолет?
Молча кивнув, я прищурился, разглядывая серые руины. Они походили на кладбище, пережившее пару землетрясений.
— Я сожалел, что не могу его обследовать, и вы сказали, что случай нам еще представится… Вот он, этот случай! — Джеф протянул руку к развалинам. — Тут не один аппарат и не единственный труп, дружище! Причем техника новейшая, тоже из России, но вроде бы я разглядел «Бамбуковый лист», японскую машину. Недавняя разработка самураев… Эти экранолеты, если не ошибаюсь, производят года четыре.
— Не ошибаетесь, — подтвердил я и покосился на Цинь Фэй. — Полагаете, китайцы?
— Скорее вся Восточная Лига! Шесть их последних попыток…
— Я о них знаю. Я, как и все мы, изучал материалы СЭБ.
Фэй шевельнулась и, не снимая бинокля, пробормотала:
— Это экспедиция тридцать четвертого года… пятнадцать экранолетов, сотня десантников, техники, военные инженеры… десяток наших уважаемых ученых… очень уважаемых… — Она судорожно сглотнула. — Ни один не вернулся, ни один! Исчезли, словно камни в воде!
— Не стоит так расстраиваться, детка, — с суховатой усмешкой заметил Макбрайт. — Было несколько американских экспедиций, и я не помню, чтобы кто-нибудь выжил и дал интервью.
— Все они люди, ваши и наши, и я сожалею о них… — Фэй прикусила губу и буркнула: — В отличие от вас.
Теперь усмешка Макбрайта стала снисходительной.
— Вам жаль, мне — нет, и вы полагаете, что в этом главное отличие? Вы не правы! Есть кое-что еще. — Он выдержал паузу, затем кивнул в сторону груды обломков. — Этих людей заставили отправиться сюда, и в гибели их повинен не Анклав, а ваша власть. В наших же экспедициях участвуют добровольцы. Понятна разница, юная леди?
— Им платят, вашим добровольцам!
— А что тут плохого? Всякий риск должен быть вознагражден, и потому…
— Прекратить дискуссию, — распорядился я. — Фэй, сколько до границ бассейна?
Она сразу успокоилась, передвинула бинокль, наморщила лоб и замерла, зондируя серую гулкую пустоту, лежавшую перед нами. Искоса, почти украдкой я любовался ее лицом. Бледно-смуглые щеки, упрямый подбородок, мягкие, чуть выступающие холмики скул… Ольга в юности — та Ольга, которую я не знал и видел лишь на плохих любительских фотографиях… Сердце мое сжалось и дрогнуло, и грусть его была не грустью Асенарри, звездного странника, пришельца с небес, а безысходной тоской земного человека. Печалью о навсегда потерянном, канувшем в смертный покой существе, таком дорогом и в то же время чуждом… Страшное это слово — навсегда! Мне повезло, что о нем позабыли на Уренире.
Цинь Фэй пошевелилась.
— Здесь мы в безопасности. Границы вуали далеко — так далеко, что я не могу до них дотянуться. Но… — Она замолчала, недоуменно щурясь, затем, словно в поисках поддержки, коснулась моего плеча. — Не могу дотянуться, но мне кажется, что эти границы в движении и как бы удаляются от нас… Странно, правда? Может ли такое быть?
— Почему бы и нет? — отозвался я. — Мы в глубине Анклава, в неисследованной зоне, где странного больше, чем знакомого. Вот этот бассейн, например… Если ты не чувствуешь его границ, значит, он такой огромный, что в нем поместится Пекин, Москва или Нью-Йорк! Может, и для Хэйхэ найдется место?
Успокоенная, она улыбнулась этой немудрящей шутке, затем бросила взгляд на руины и помрачнела. Макбрайт, наоборот, печали не испытывал, и страх его тоже испарился, ибо останки экранолетов были явлением понятным, не связанным с агрессией из космоса и жуткими тайнами пришельцев. Он прямо-таки рвался в бой, но я решил, что после восхождения нам нужен отдых. По крайней мере, трем из нас.
— Привал на два часа. Снимаем мешки, достаем рацион, пьем, едим, восстанавливаем силы. После этого — за работу!
— Не понимаю вас, дружище… Перед нами загадка, а вы заботитесь о брюхе… Не поменять ли телесные радости на духовные?
— Нет, — отрезал я. — Усталый человек плохой наблюдатель. Голодный тоже.
Я в самом деле проголодался. Еще мне было любопытно понаблюдать за Сиадом — выразит ли он желание поесть и отдохнуть. Но он молчал.
* * *Могильник китайской экспедиции оказался обширным — обломки были разбросаны на территории километр на полтора. Мы разделились на две группы — Джеффри Макбрайт с Спадом, я с Фэй — и начали планомерный обход, осторожно двигаясь среди скелетов, металлокерамических остатков фюзеляжей, сгнившей до черной трухи внутренней обшивки, осколков бронестекла и разных проржавевших железяк. В основном это было оружие — базуки, автоматы, снаряды «воздух — земля» и даже несколько стационарных лазеров или бластеров, как их называли на Западе. Почти все — российского производства; Россия, член ВостЛиги с правом совещательного голоса, являлась главной оружейной мастерской для Индии, Китая и мусульманских стран.
Погибшая экспедиция была многочисленной — мы с Фэй обнаружили девяносто два скелета, а Макбрайт насчитал еще больше. Люди не покидали летательных аппаратов; черепа пилотов и десантников скалились на нас из кресел сквозь трещины в кабинах и разбитые иллюминаторы, ржавая пыль автоматных стволов лежала на тазобедренных костях, одежда и кожаная амуниция исчезли — скорее всего их прах развеялся в воздухе. Что до самих машин, то выглядели они словно куча глиняных горшков, которые, ничуть не заботясь о сохранности, с размаха швырнули на каменистую землю. Экранолет — прочная конструкция, живучая, без хрупких шасси и несущего винта; благодаря системе ориентации движков он взлетает и приземляется на пятачке размером с обеденный стол. Его, разумеется, можно сбить прямым попаданием или разнести о скалы, но об авариях мне слышать не доводилось: циклотурбинный двигатель надежен, как швейцарский хронометр. Даже еще надежнее, поскольку в нем ничего не крутится, не дергается и вообще не шевелится. Однако — битые горшки… В точности как корпус вчерашнего «Ми-36»: никаких следов атаки либо аварии, случившейся в полете. Такое впечатление, будто все пятнадцать аппаратов сверзились с небес одновременно то ли по причине опустевших баков, то ли из-за отказа двигателей… Турбины — вернее, их остатки — и правда выглядели не лучшим образом. Такая же ржавая труха, как автоматы, ракеты и прочий металлический хлам.
