Андрей Плеханов - День Дьявола
6
Так я и жил теперь. В определенное время, два раза в день, начиналось представление, в котором я принимал участие. Это было мексиканское представление. И работал я теперь не под диско-музыку и даже не под фламенко. Мне подыгрывали марьячи - музыканты, под музыку которых пляшут свои танцы мексиканские обитатели ранчо. Проще говоря, скотоводы. Впрочем, играли мои марьячи вполне хорошо, ритмично. Происхождение все мои мексиканцы имели испанское, никто из них ни разу в Мексике не был и не собирался там побывать. Я уже говорил, как испанцы относятся к Латинской Америке. Кажется, единственный латинос, которого они все поголовно любят - это Че Гевара.
Я выступал пять раз в неделю. А два дня у меня были полностью свободными.
Короче говоря, ничем не занятого времени у меня теперь было хоть отбавляй. Поначалу мне даже скучновато было. Я ведь уже привык колесить на своем мотороллере с утра до вечера, останавливаться там, где есть возможность заработать хоть пару песет, и показывать свое искусство. Я привык быть свободным.
Теперь я зарабатывал побольше. Ненамного. Зато у меня была легальная работа и нелегальное, но очень весомое покровительство щеголя и ловеласа Габриэля Ферреры. Он чем-то был обязан моему дядюшке Энрико. Хотя чем он мог быть ему обязан? Феррера так же походил на правильного католика, как я - на Папу Римского.
Может быть, все дело было в симпатии Ферреры ко мне как человеку? Мне хотелось верить именно в это.
Ни о каких «левых» подработках жонглером, конечно, больше речи быть не могло. Я пробкой вылетел бы из Парка Чудес. А потом и из Испании.
Мне было скучновато. Я быстро исследовал все близлежащие бары, я познакомился со многими людьми, но друзей себе, конечно, не нашел. Я редко нахожу себе друзей.
А потом я подружился с Анюткой.
Ей трудно давался испанский язык. Я могу ее понять. Я, например, по-китайски и двух предложений не выучил, хотя Анютка повторяла мне их сто раз. Слишком большая разница между восточными и европейскими языками. Другая цивилизация, другой мир.
Я слонялся без дела в перерыве между двумя выступлениями. Мне уже надоело ходить по Парку и смотреть на отдыхающий народ, слушать ребячий гвалт. И в этот момент я шел по зоне, закрытой для туристов. Здесь, между прочим, не менее интересно.
В этот день наиболее интересным местом показалась мне небольшая травянистая лужайка. На этой лужайке находилась девушка. Она выполняла какие-то упражнения. Двигалась она плавно, ноги ее в просторных сатиновых шароварах мягко ставили ступни на траву, руки совершали медленные пассы, разглаживая невидимую воздушную ткань. Движение ее не прекращалось ни на секунду, одна поза перетекала в другую, как меняют свою форму облака в небе - естественно и грациозно.
Это было очень красиво. И это показалось мне совсем нетрудным. Я тоже захотел так сделать.
Я не стал спрашивать разрешения. Я просто встал неподалеку, шагах в десяти, и стал двигаться вместе с ней.
Это оказалось дьявольски тяжелым занятием. Через две минуты мои постоянно полусогнутые ноги запросили о пощаде. Я уж не говорю о том, что я не успевал повторить движения за девушкой. Хуже было другое: то, что казалось таким легким и естественным со стороны, было совершенно невыполнимо. Невозможно удержать равновесие на согнутой левой ноге в то время, как правая нога идет назад и влево, и вот уже даже пяткой невообразимо вперед, и туловище перекручивается, а законы тяготения ласково зовут тебя плюхнуться на шелковистую травку и плюнуть на все к чертовой бабушке.
Что я и сделал.
– Слушай, как это у тебя получается? - спросил я, глядя снизу вверх на девушку. - Это кунг-фу, да?
– Что? - девушка вдруг обратила внимание на то, что я существую на свете и лежу рядом на траве. Она даже остановила свое движение. - Здравствуйте. Что вы сказали, сеньор?
– Я не сеньор. - Я встал в полный рост. Девушка была ниже меня на полторы головы. Она была маленькой и изящной, как куколка. И она была китаянкой. - Меня зовут Мигель. Я говорю: это - кунг-фу? То, что ты сейчас делала?
– Гун-фу - это неправильный название. - Она мило улыбалась. - Гун-фу - это значит просто «мастерство». Или «старание». Так называют европейцы. Китайцы называют «у-шу». Это значит «боевое искусство». Это правильный название.
– Какое же это боевое искусство? - изумился я. - Боевое - это, например, карате или айкидо. Вот, к примеру, Стивен Сигал - он любому голову открутит. Это - боевое! А у тебя - просто танец какой-то. Хотя и красиво, правда.
– Это - тао. - Она откинула со лба челку. - Это такой порядок… Ну, порядок упражнений…
– Комплекс, - подсказал я.
– Да, комплекс. Есть такой Цай Мэнь - Школа Змеи. Там много разных тао. Я учу эти ком… комплекс. Тао. Надо долго делать тао. Потому что тао сначала шепчет, потом негромко говорит и очень нескоро начинает разъяснять тайну. Человек делает тао, а тао делает человека. И когда я все знаю, никто не может на меня нападать. Потому что я могу делать боевое искусство. И я буду бить его морду. Может быть, совсем.
– Не верю, - заявил я самоуверенно. - Мне, например, ты не сможешь набить морду. Тем более совсем. Потому что ты маленькая симпатичная девушка, и я сильнее тебя. Тао здесь не поможет, природа возьмет свое.
– Сила - это мало. Сила - только внешнее. Сила - это совсем не искусство. Искусство - тут, внутри. Здесь, и здесь, и здесь. - Она показала пальчиком на свой лоб, а потом на сердце, а потом на живот. - Надо учить искусство, чтобы правильно распределять свою ци. Тогда большая сила не нужна. Слабый преодолеет сильного, а мягкий - жесткого…
– Давай подеремся, - вдруг ляпнул я. - Не в самом деле, конечно, - так, понарошку. Мне просто не верится, что такая девчушка, как ты, может побить меня. Это только в кино так бывает. На самом деле сразу станет ясно, кто чего стоит.
– Кино - глупое. Там специально все придумано. Я видела много кино. Смеялась. -Девочка стояла, водила нерешительно носком серой своей тапочки по траве. - Вы хотите попробовать со мной спарринг? Я не знаю… Другие могут увидеть, и это будет нехорошо. Они будут думать, что я хотела вас избить. Совсем. Меня будут выгонять. Вы такой хороший жонглер… Плохо, что вы будете ходить с синими глазами.
– Никто не будет тебя выгонять. - Я уже пританцовывал от нетерпения. - Здесь тебе не Китай. Мы - свободные личности. Хотим - морду друг другу бьем, хотим - вино пьем. Ты не бойся, я по-настоящему бить не буду. Я буду медленно бить, а ты мне какой-нибудь приемчик покажешь…
– Вы можете быстро бить, - проговорила она, лукаво опустив глаза. - Бить руками и ногами. Вы хороший жонглер, господин Мигель. Вы должны уметь делать это быстро…
Начал я все же потихонечку. Не дай бог, кто-нибудь увидит со стороны - решит, что я напал на бедную девчушку. На спарринг это походило мало, потому что из одного меня можно было сделать полторы таких куколки, как эта девочка. У нас были разные весовые категории.
Я начинал медленно. Я встал в стойку - среднюю между боксерской и каратистской, как нас учили в армии. У нас это называлось «боевое самбо». И, пританцовывая, свободно помахивая кулачищами и покачивая головой, пошел в атаку.
Я контролировал все пространство. Я чувствовал себя достаточно уверенно. Я участвовал в драках десятки раз, и побеждали меня гораздо реже, чем побеждал я. И то оказывался я в нокауте только в тех случаях, когда противников было двое-трое - как минимум.
Первый мой удар был медленным. Не удар - скорее имитация удара. Так только, дотронуться ногой до плеча девушки. «Обозначить удар» - вот как это называется в спортивной терминологии.
Имеются в виду синяки под глазами.
Но я не дотронулся до нее. Она даже не пыталась парировать мое движение, не поставила блок, просто скользнула в сторону. Она как бы говорила: «Ну что же вы, господин жонглер? Почему вы двигаетесь, как черепаха?»
Я разгонялся постепенно. Бил ногами все быстрее и быстрее, перешел от медленных боковых закруток к прямолинейным и тупым майя-гери, но так ни разу и не дотянулся до нее.
– Стоп! - Я остановился и вытер пот со лба. Я тяжело дышал. - Подожди… Так нечестно! Ты обещала подраться со мной, а сама бегаешь от меня! Если твое искусство состоит лишь в уклонении от ударов, так и скажи. И не говори тогда, что ты можешь побить меня. Совсем, как ты изволила выразиться. Но если ты способна нанести хоть один удар, то сделай это!
– Хорошо. - Девушка чуть заметно поклонилась мне. - Я просто хотела показать вам, чтобы вы били быстрее, что вы не должны бояться сделать мне вред. И… - она замялась. - Извините… Вы совсем не умеете работать ногами. Это делается совсем по-другому. Вы можете делать что-нибудь вашими руками?
– Умею… - пробормотал я и даже слегка порозовел. - Кое-что умею.
Наверное, она не очень понимала, какой смысл могла иметь ее фраза на любом из европейских языков.
