Андрей Мансуров - Волчица
Ленайна не оглядывалась: прекрасно слышала всё, что происходило за спиной, а кое-что и видела внутренним взором — словно бы глазами Линды.
Мэр, опасливо взиравший на «шоу», чуть выставив голову из-за туловища Ленайны, перевёл наконец взгляд на её лицо. Ничего хорошего для себя он там не увидел:
— Мы — экипаж танка. Я — майор Мейстнер. Это — капитан Мейстнер, — Линда вежливо кивнула, — и старший капрал Павлов. Скажи своей тощей селёдке, чтоб не вздумала вызывать полицию — иначе ваш городишко останется без неё… Мы ребята нервные: чуть что не по нам — сразу начинаем стрелять! И, что самое главное, Флотское Руководство всё спишет нам… На «состояние аффекта»! И Особый Статус. И ничего не сделает.
Ну так вот, чтобы не доводить нас до этого состояния… — она кивнула на селектор.
Мужчина осторожно протянул руку, щёлкнул тумблером. (Надо же! У них тут ещё действовала система, признанная устаревшей восемь веков назад!):
— Мисс Гендерссон. Будьте добры, отмените вызов полицейского наряда. И проследите, чтобы нам никто не мешал. — а молодец. Голос практически не дрожал. И никаких лишних слов или действий.
Смотри-ка: мужчина, похоже, не зря занимает своё место. Умён, крепкие нервы. Значит, договориться возможно! И договориться — мирно.
— Отлично. — она расслабленно чуть откинулась, положив левую кисть себе на колено, а правый локоть — на ляжку чуть приподнятой ноги, опиравшейся на подлокотник его кресла, — Нас, как представителей Флота, интересует в первую очередь повышение производительности труда в твоём городе и районе, и физическое здоровье вверенных тебе людей. В связи с этим — первый вопрос.
Кто ввёл одиннадцатичасовой рабочий день?
— Я. — он кивнул, — Сверху спустили такое распоряжение, я и ввёл.
— А ты не задумывался, к каким последствиям это может привести? — она нахмурила брови. Мужчина, глядящий ей прямо в глаза, не испугался и этого:
— Задумывался. Что упадёт производительность труда. Упадёт из-за накапливающейся хронической усталости. И ещё — будет больше… Болезней.
— И почему же ты не протестовал?
— Я протестовал. Минуту… — он полез в ящик стола, для чего ему пришлось просто отодвинуть рукой одну из ног Ленайны. Наощупь порылся, вынул какую-то папку… Боже, бюрократ! Все документы хранит в печатном виде! — Вот.
Ленайна открыла, мгновенно зафиксировала взглядом первый лист… Перевернула. Перевернула.
— Вижу тут только запросы, рапорты и данные статистики. И — что?
— Посмотрите в самый конец!
Чёрт возьми! Текст последнего рапорта читался, как слезливый дамский роман.
Чиновник буквально умолял вернуть положение к тому, что было раньше, опираясь на те самые чёртовы статистические данные: об ухудшении общего показателя здоровья, о падении производительности, и повысившейся смертности. О!
Была даже указана причина повышения этой самой смертности! Ну, это-то понятно: высшее Руководство колонии Глории имеет право знать, чего опасаться: радиоактивный грунт и коренные, подстилающие его, породы!
Всё правильно: поэтому больше всего и гибнет шахтёров, и работников дрожжевых подземелий! Не обшивать же все искусственные пещеры листовым свинцом!
Надо же: мэр-то и правда, старался как-то защитить своих людей, и даже приказал всем бесплатно, за счёт Администрации, выдавать сыворотку для более быстрого выведения радионуклидов из организма… Правда, судя по тому, что знают они, не слишком-то это помогло.
— Я вижу, ты и правда — работал. Старался. Однако, как я поняла, «наверху» не отреагировали? — кивок почти лысой головой, — Понятно. Однако кое-что по улучшению ситуации ты всё же можешь сделать.
В тоне мужчины прорезалась горькая ирония:
— Да-а?!.. И — что же?!
— Нет, я не предлагаю поднимать восстание, или организовать забастовки… Это было бы глупо. Но вот улучшить ситуацию с бытовой стороной жизни колонистов… И — главное! — колонисток! — ты всё-таки, я думаю, можешь! — она чуть откинулась, давая ему полюбоваться своими полупрозрачными кружевными трусиками.
Мужчину они нисколько не заинтересовали — он даже не кинул туда взгляда!.. А заинтересовали её слова: он даже подался вперёд, нахмурившись:
— Чёрт возьми! Что вы, танкисты, можете мне, мэру этой дыры, посоветовать про «бытовые условия»?!
— Уважаемый. Как у тебя с сексом? Уже — на «полшестого»? — в её тоне не было иронии. Только деловитость.
— Ну… — он чуть усмехнулся, дёрнув щекой. — Да… Да.
— Ну так вот. Чтобы у нормальных женщин не развивалось разных «нервных» синдромов, гормональной недостаточности, и депрессивных психозов, им секс необходим! Причём — регулярный.
А ты что делаешь? Берёшь всех мужчин, которые ещё «в состоянии», и отправляешь их с чёртовых ферм — в Сибирь?!
— Так ведь… Так они — сами высказывают такое желание! Какое я имею право препятствовать свободному передвижению по отраслям и территориям Колонии — рабочей силы? Это записано и в нашей Конституции: любой Гражданин имеет право на…
— Да, я знаю! Ограничивает только квалификация, и полученная после Интерната профессия. Возраст. Да и то — не всегда.
Однако! Вот: я тебе показываю реальный выход! Ввели у вас Военное Положение? Ввели. Имеешь право на «особые меры» по «укреплению и рационализации работы оборонной промышленности»? Имеешь!
Вот и верни всех чёртовых мужиков обратно! И закрепи за конкретными местами работы! Это же — в твоей компетенции? И власти?
А молодец. Он даже не оскорбился, что его чуть ли не ткнули носом в просчёт.
Зато он реально думал! Ленайна прямо видела, как колёсики и шестерни бешено вращаются под лысым, и сейчас блестящим от выступившего пота, черепом.
Надеялась она теперь, познакомившись с ним поближе, и поняв, какой подход может оказаться действенным с его конкретным психотипом, не столько на его жалость к сопланетникам и сопланетницам, сколько — на осознание им, что это и правда, приведёт к реальному улучшению дел со здоровьем и производительностью чёртова труда…
Хотя бы женщин.
И ведь — сработало!
* * *Выйдя из Мэрии, Линда с омерзением сплюнула:
— Удивляюсь твоему бешеному терпению! Я бы его — просто по стенам его же кабинета размазала!..
— Это было бы глупо. Он — простой стрелочник. Делает то, что приказывают сверху. А что оттуда приказывают — сама знаешь. И — почему они это приказывают. И так будет продолжаться, пока не закончится чёртова война! Другое дело — что он боится, или по каким-то причинам не хочет проявлять ненужной инициативы.
Ну так теперь — ему придётся её проявить.
В вестибюле «своего» отеля они застали удручающую картину: все, кто находился там, застыли перед висевшем над входом визио. Танкисты поспешили пройти вперёд, и развернуться, слушая официально-скорбный голос:
— «…варварское нападение. Несмотря на отчаянные и героические усилия наших солдат и офицеров, Флоту пришлось отступить, чтобы не… объявлен Однодневный траур по всем планетам Содружества… должны ещё тесней сплотить наши ряды в эти суровые…»
Проклятье! Потерян Дункан!
А там — основные месторождения цирбидия…
Она посмотрела вокруг себя: кое-то из мужчин сжимает кулаки в бессильной ярости. Одна женщина зажала рот руками — вероятно, чтобы не закричать от страха и злобы… Но большинство слушает просто молча. Хватает и своих проблем. И…
Привыкли.
Хотя, по идее, к непрекращающейся трагедии привыкнуть нельзя.
Она посмотрела на Линду: та тоже невольно сжала кулачки, вся подавшись вперёд! Лицо идёт красными пятнами: гнусные твари! Уж танкисты-то знают: опять они ударили в самое уязвимое и стратегически важное место! И — они-то как профессионалы видели! — не посчитались на этот раз с наверняка огромными потерями!.. Уж оборона-то Дункана…
Значит, чёртовы Сверки тоже всё-таки способны отходить от своих «шаблонов», когда запахнет жаренным!
И, раз даже усиленные подразделения Флота не справились, это говорит о том, что враг стал опытней. Хитрей. Изощрённей. И даже, может, применил новую тактику.
Она приблизилась к напарнице. Жене. Духовной сестре.
Рука Линды нащупала её руку: боже, как похолодела ладонь! Ленайна ощутила, как супруга дрожит. Миша только молча вздыхал, косясь на них.
В номере две подруги из подёрнутого флёром ностальгии и романтики детства — Людмила и Сандра — сидели на стульях за столом. Людмила плакала, Сандра молча пялилась в визио: шёл повтор Правительственного сообщения.
— Проклятые твари… Теперь наших осталось восемьдесят пять. И — ты права! — Линда взглянула на Ленайну, и та опять поразилась: обычно такие спокойные чёрные глаза горят лютой ненавистью, — Что-то надо делать!
