Алексей Ивакин - Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны
– Ты чего здесь?
– Тебя жду, – Харченко отлепился от стены. – Ну, как прошло?
– Ничего вроде, сейчас расскажу. Пойдем?
– Так потому и жду. Перевели нас.
– Куда перевели?! – не понял комбат. – Кого нас?
– А всех, весь батальон. Помнишь, капсулы позакрывались и того, непрозрачные стали? Вот как ты ушел, почти сразу пришли эти, – он неопределенно дернул головой, – и говорят, мол, подготовили вам новые помещения. Ну, вроде казармы, столовки и офицерского клуба. Я с Лаптевым сходил, осмотрел, типа, одобрил. Даже зал спортивный имеется и, представь себе, бассейн. Как буржуи, жить станем, точно тебе говорю! – особист довольно заржал. – Короче, пошли, покажу.
Крупенников кивнул головой, прикинув, что вряд ли пробыл у Автарка намного больше часа. Оперативно они тут все организовывают, нечего сказать! Хотя время-то у них как раз и было, неделя как минимум…
Разместили их и на самом деле просто по-царски. Или, пользуясь терминологией особиста, «по-буржуйски». Огромный зал, не меньшего размера, чем прошлый, и уже названный Харченко «казармой», был заставлен рядами удобных двухъярусных кроватей, не имевших, впрочем, ничего общего с привычными для майора солдатскими койками-двухэтажками. По обе стороны от кровати – шкафчик с выдвижным столиком и складным стулом, на стене – стандартный коммуникатор, информационный центр с выходом во внутреннюю и всемирную сеть и голопроектор. Каждая пара коек отделялась от соседних и общего коридора не доходящими до потолка перегородками – вроде и не полноценная комнатка, но и некое ощущение уединенности присутствует. «Разумно, кстати, – мысленно одобрил комбат. – Пожалуй, и в наших казармах подобное б не помешало».
– А вот и наши апартаменты, – прервал его размышления особист. – Ты уж извини, комбат, но я сам выбрал, не против? Или не устраивает мое общество? Лаптева с Яшей я по соседству разместил, а остальные уж сами себе места выбирали.
– Да нормально все, чего ты, – отмахнулся Виталий. – А в шкафчике что?
– А ты загляни, – загадочно ухмыльнулся тот. – Удивишься, ага…
Крупенников смерил майора недоверчивым взглядом и пошарил по пустой, безо всяких ручек и прочих замочных скважин дверце. Вспомнив кое о чем, матюгнулся про себя и провел браслетом по сенсорной полоске. Дверца немедленно отъехала в сторону, явив взгляду комбата висящий на вполне привычного вида «плечиках» комплект военной формы, камуфлированную куртку и брюки. На небольшой верхней полочке лежал головной убор, непривычного вида кепи, с высокой тульей и длинным козырьком, отдаленно напоминающее немецкое. Ниже располагалась еще одна полка со стопкой запечатанного в целлофан нижнего белья, а на полу шкафа стояли высокие ботинки без шнурков.
– А там что? – Крупенников указал на нижнюю часть шкафчика, располагающуюся под столиком, сейчас убранным.
– Амуниция всякая, я еще сам толком не разбирался, так, по-быстрому глянул. Ранец, шлем защитный, разгрузочный жилет, еще что-то… Эх, нам бы в сорок четвертом такое…
– А оружие?
– Ишь, чего захотел, комбат, «оружие»! А оно тебе сильно нужно, чтоб тут собрались четыре сотни вооруженных рыл? Вот то-то же. Ладно, пошли, я тебе еще клуб, столовку и остальные помещения покажу.
Клуб, как по старой привычке окрестили зал для отдыха – с диванами, декоративными фонтанами и даже автоматическим баром, – Крупенникова впечатлил куда больше, чем казарма и даже спортзал с двадцатиметровым бассейном. И не только масштабами – здесь вообще все, похоже, было каким-то огромным, словно специально рассчитанным для размещения нескольких сотен человек. Впрочем, почему «словно»? Наверняка под них и рассчитывали, недаром все такое новенькое да чистенькое, как отмытый от заводской смазки еще ни разу не пользованный «ТТ». Нет, не в масштабах было дело, а… в непривычной роскоши, что ли? Как бы не расслабились вчерашние переменнички: тут тебе и судимость сняли, и новую жизнь обещали, и кормят на халяву, и фонтанчиками всякими журчат, понимаешь! Опасно это, ох, опасно, особенно, учитывая, кто у них в подчинении да что им предстоит вскорости делать. А предстоит им по-любому, никуда они от этой войны не денутся. Некуда им бежать…
– О чем задумался, комбат? – голос особиста был холоден – а ведь знает, о чем Виталий думает, точно знает! Мысли он, что ль, читать умеет? – Оцениваешь, как на все это благолепие наши офицерики отреагируют? А так отреагируют, как мы себя и их поставим. Только так – и никак иначе! Главное, сам знаешь, излишне расслабиться не дать. Денек пусть отдохнут, не без этого, а мы пока прикинем, чем их занять и как разброда и прочих шатаний не допустить. Да, глянь вон, кстати, – Харченко мотнул головой в сторону бара, возле которого маячила фигура кого-то из бойцов. – Это я пост выставил, а то там, понимаешь, и алкоголь имеется, а нам это сейчас… ну, сам понимаешь, я уж тебе говорил. Завтра потребуешь изъять любое горячительное из свободного доступа, ясно?
– Жестко ты…
– А только так и нужно. Ну а пока никто не видит, пошли по соточке вмажем. Нам можно.
– Не выйдет, майор. Может, потом… Сейчас нам поговорить требуется. Вчетвером.
– Да? Ну, ладно. Пошли тогда Лаптева с Финкельштейном заберем.
– Откуда заберем? И где все, кстати?
– Кино смотрят, – ответил особист, заставив Крупенникова скосить глаза на его лицо – не шутит ли? Похоже, не шутил.
– Да серьезно я, серьезно, – верно истолковал тот его взгляд. – Тут и кинозал есть, вон, видишь, двери в углу?
– А что смотрят? – с некоторой опаской спросил комбат.
– Да комедию какую-то, я не вникал. Там Яшка сидит, блюдет на предмет идеологической диверсии. – Харченко фыркнул.
Из-за плотно закрытых дверей доносился едва слышный хохот четырех с лишним сотен глоток. Виталий осторожно приоткрыл дверь, заглянув в полутьму кинозала. На огромном голографическом экране толстый негр со вполне славянским лицом гонялся за каким-то тщедушным очкариком.
«И как тут кого-то искать?» – с неудовольствием подумал комбат. Потом, обругав себя за дырявую память, упорно отказывающуюся пользоваться новыми знаниями без дополнительного морального пинка, вышел обратно и нажал несколько клавиш на настенном коммуникаторе.
Стоящий рядом особист продолжал гаденько ухмыляться: мол, догадался-таки!
– Финкельштейн, Лаптев. Крупенников на связи. Срочно ко мне.
– Есть, – разноголосо ответил комм; разноголосо и с явным сожалением. Видимо, и впрямь хорошую картину показывали.
Через минуту названные офицеры вышли в коридор, щурясь от света и вытирая набежавшие от смеха слезы.
– Ох, товарищ командир, такое вы кино пропустили! – улыбался Лаптев. – Вы его обязательно гляньте как-нибудь, честное слово, не пожалеете.
– Я вам сейчас другую фильму покажу, – хмуро и раздраженно пообещал комбат, чувствуя, как падает настроение. – За мной.
Удивленно переглянувшись, офицеры поспешили следом. Крупенников привел их обратно в казарму и запустил сделанную по его просьбе копию фильма на первом попавшемся проекторе. Пока офицеры смотрели, майор исподтишка всматривался в их лица.
А лица у них были спокойными. Не равнодушными, нет, просто спокойными. Разве что желваки местами поигрывали, да Яша изредка зло шипел сквозь плотно сжатые зубы. Офицеров штрафного батальона вообще трудно чем-либо удивить: за три года войны и не такое перед глазами прошло. Особенно, когда твоим батальоном самые рисковые наступления начинали и самые страшные прорывы гасили. Такое видели, что нормальному человеку и вовсе видеть нельзя. Вообще никогда нельзя…
Когда просмотр закончился, первым высказался, как ни странно, Лаптев:
– Нормальные такие ящерицы. Серьезные. Настоящий враг.
– Кто они? – хмурым голосом перебил его Харченко.
И Крупенников пересказал им разговор с Автарком. Подробно, не торопясь, стараясь вспомнить каждую деталь и каждую интонацию.
– Вот оно, значится, как… – задумчиво пробормотал особист. – А я все голову ломаю, за что ж нам эдакая щедрость-то? Вот не верил я в бескорыстие, комбат, не верил и, как видишь, прав оказался.
– Должность у вас такая, товарищ майор, – неожиданно вступил в разговор Финкельштейн. Голос замполита все-таки едва заметно подрагивал, хоть он всеми силами и пытался это скрыть. – Вот нам, политрукам, наоборот, положено людям верить.
– Что делать будем? – недослушал комбат, хотя Яков явно намеревался еще что-то сказать.
– А что тут делать? Тут думать надо, – эхом откликнулся начштаба.
– Думать. Причем строго логически, – согласился Харченко. – Вот и давайте это самое, думать…
