Шимун Врочек - Питер
Глава 5
Маяк
До Катастрофы Площадь Восстания была соединена подземным переходом с Московским вокзалом. Когда прозвучал сигнал «Атомная тревога», майор линейной милиции Ахметзянов, татарин и наглая морда, взял пистолет и погнал пассажиров прямым ходом на станцию. Хочешь, не хочешь, а побежишь. Москвичи по столичной привычке упирались, но майор умел убеждать. Против пистолета и нескольких «сучек» (автомат АКСУ) не очень-то попрешь. Так и набилась станция в основном выходцами из Москвы и других городов юго-восточного направления. Майор Ахметзянов автоматически стал диктатором, его наследники правили этой монархией (вернее, восточной деспотией) с особой жестокостью.
А прозвали их за не характерное для петербуржцев отношение к «поребрикам» и «булкам» — бордюрщиками.
Насколько Иван слышал, бордюрщики верили, что — в Москве-то точно все спаслись, выехали на секретном метро Д6 за границу уничтоженного города (по столице всё равно лупили ядерными, или чем там ещё. Вряд ли иначе), и теперь выжившие люди из правительства управляют страной с резервного командного пункта.
А пункт там секретный. Где-то в уральских горах, подземный. Его даже прямым попаданием атомной бомбы не достанешь.
В общем, там взяли управление в свои руки. И помощь близка.
Хотелось бы и мне в это верить, подумал Иван.
А то, блин, понаехали.
* * *Сырой туман висит на станции, видимо, ещё не включились вентиляционные установки. В пропитанном влагой воздухе, который можно глотать кусками, тонут звуки.
Иван просыпается, встает — в палатке темно. Он делает шаг и замирает перед выходом. Сквозь плотную ткань едва заметно пробивается свет. Трепещущий живой огонь. Карбидка, думает Иван, а затем откидывает полог и выходит на платформу. Первое, что он видит: ноги в резиновых сапогах, подошвы стёрты едва не до мяса. Выше начинаются камуфляжные штаны, ремень, голый торс со следами побоев. Иван вздрагивает. Потом его рука сама тянется к левому боку. Ай! Заживающие ребра.
Иван поднимает взгляд выше.
Человек, лежащий на полу, раскинув руки, это он, Иван. Даже огромный кровоподтек на боку именно там, где он сейчас у Ивана…
Открой глаза.
У руки человека стоит лампа-карбидка. Жёлтое пламя трепещет, бросает тёплые отсветы на лицо человека.
…и этот человек мёртв.
Открой глаза, чёрт возьми!
Иван открывает глаза. Стягивает шапку на лоб. Оглядывается. Рядом, прислонившись спиной к колонне, дремлет Пашка. Гладыш громко сопит во сне. Сазонов задумчивый. Солоха читает.
Я в каждом сне вижу себя мёртвым.
Ожидание. В отличие от привычных диггеров, что «дожимают» сейчас секунды сна, гражданские спать перед боем не приучены. На станции стоит гул. Адмиральцы, невские, василеостровцы сидят на платформе рядами, с оружием в руках, и ждут. Голубоватый дым со сладковатыми нотками марихуаны плывёт над головами. Дикое зрелище, думает Иван. Впрочем, где-то я такое уже видел…
— Да что нам бордюрщики, — услышал Иван чей-то голос. — Мы их порвем!
Угу, подумал Иван, порвал один такой.
Из рядов поднялся один из невских, пожилой крепкий мужик.
— Ну что, ахейцы? — шутливо обратился он к сидящим. — Попробуем на крепость стены Трои?
В ответ — недоуменное молчание.
Он огляделся, поник.
— Да вы даже этого не знаете, — сказал с неподдельной тоской. — Откуда вам? Бедные дети. Эх. Вышла из мрака младая, с перстами пурпурными, Эос… — продекламировал он. — Гомер, «Илиада»…
— Папаша, — сказали из толпы. — Ты бы сел, что ли, а то голову простудишь.
В круг быстрым шагом вошел Кмициц.
— Отставить разговорчики! Выдвигаемся.
* * *Поражающие факторы ядерного взрыва: во-первых, световая вспышка, во-вторых, ударная волна, в-третьих, проникающая радиация. Всё это Иван знал наизусть. Бесполезные сведения. Как в каменном веке изучать баллистические характеристики автоматной пули калибра 5.45. Возможно… вернее, в мире точно осталось готовое к использованию ядерное оружие, но с кем, чёрт побери, воевать? С тварями на поверхности? Так для них атомный взрыв — и папа, и мама, и любимая крестная фея в придачу. Мы при том фоне дохнем, болеем раком, покрываемся язвами, истекаем кровью из всех возможных отверстий тела, теряем иммунитет и зрение, а они, твари, наоборот — плодятся и размножаются. «Другая экосистема», вспомнил Иван слова старика из сна. Точно.
Вот и поговорил с подсознанием.
— Приготовиться, — негромко сказал Иван. — Пошли с богом.
Дано: тоннель до Маяковской. Длина перегона примерно два километра. Скорость движения: два-три километра в час. Вопрос: сколько времени понадобиться, чтобы достичь станции?
Ответ: да фиг его знает.
Передовой отряд Альянса двигался, перехватывая по пути отдельных челноков и даже целые караваны. Из 312-ой вентшахты выгнали гнильщиков, пять… как их назвать? Не людьми же? Пять особей. Загребли вместе с остальными. Иван с диггерами смотрел, как их провели мимо, подгоняя прикладами…
Отправили в тыл.
Рядом с гнильщиками, заросшими грязью и коростой, контрольный дозиметр начинал подозрительно потрескивать. Ну, ещё бы. Интересно, подумал Иван, где они находят ходы на поверхность? Но ведь находят. И тащат оттуда всё, что плохо лежит, даже если эта фигня в темноте светится.
Самое смешное: гнильщики в коросте и дерьме, а посмотришь поближе — и зубы почти у всех в наличии, и волосы, и глаза нормальные, и вообще подозрительно здоровые, хотя и фонят на всё метро. Они что, тоже другая экосистема? Иван покачал головой. Индивидуальные дозы у них чудовищные наверняка. Нормальный человек давно бы ласты склеил, а этим хоть бы что. По три, по четыре смертельных набирают — и живут себе. Впрочем, где ты видел больного гнильщика? Ивана передёрнуло. Естественный отбор, блин. Кто заболел, того сожрали. Недаром слухи ходят…
Иван со своими добрался до ответвления от тоннеля вправо. Там его уже ждал один из адмиральцев.
— Проверить, — приказал адмиралец и утопал вперёд. Иван посмотрел в тёмный проём коллектора. Задумчиво сплюнул.
Отлично, нам выделили сортир.
— Гладыш первый, я второй, Сазон замыкающим, — Иван покрутил головой. Хрустнул позвонок. — Гранату бы… ладно, проехали. Вперёд.
Санузел — это отсек душевых, отсек умывален, плюс два туалетных отсека — мужской и женский. Света, понятное дело, нет. Что ж… будем работать.
У диггеров фонари примотаны к стволам автоматов. Сазон снял с плеча дробовик, кивнул. Готов.
Гладыш мягким кошачьим движением скользнул в проём.
Иван помедлил, посмотрел вперёд — там дальше по тоннелю мелькали пятна фонарей. Передовые отряды приближались к блокпосту Маяковской.
Выдохнул. Досчитал до трех. И шагнул вслед за Гладышем в темноту.
* * *— Площадь Восстания — не простая станция. Адмиралтейцы и вообще Приморский альянс на неё давно зубы точат. А всё почему? Потому что она особенная.
Вокруг Площади Восстания масса подземных сооружений и тоннелей, которые ни на одной карте не обозначены. Объекты ГО, бункер МЧС и прочее. Одних санузлов понастроили с таким запасом, что хоть пару дивизий по сортирам прячь.
И теперь в долбаный лабиринт вокруг Площади Восстания собираемся лезть мы. Там местные нас как котят передавят. Как крысы морских свинок.
Иван стиснул зубы.
— Что, плохой пример? — дядя Евпат усмехнулся. — Терпи, солдат. И думай.
* * *«Тревога», — просигналил Гладыш, глаза и уши команды. Показал три пальца. «Вижу троих». Опасность.
Иван жестом ответил — «принял». Приставил автомат к плечу. Ну всё, понеслась…
Санузлы в метро вообще особая история. Их строили с запасом, чтобы хватило на всех, кто по тревоге окажется в тоннелях. Сейчас численность человечества не слишком велика, поэтому санузлы по большей части заброшены. Да и отсутствие электричества сказывается. И ещё их надо чистить. Вообще, дерьмо и трупы — основная проблема замкнутого пространства.
Куда срать и где хоронить мертвецов?
Особенно остро это вопрос прочувствовали на себе люди при Саддаме Кровавом — и сразу после, когда население на станциях сократилось раза в три-четыре-пять. Никто точно не знает, насколько. После смерти Саддама по метро прокатилась волна насилия. Народ крови не боялся, убивали ни за что… Просто так. Отмороженных ублюдков со сдвинутой крышей оказалось столько, что народ начал сбиваться в стада, чтобы уцелеть, под любую сильную руку. Тогда и поднялись криминальные кланы — те же кировцы. Только в кланах можно было рассчитывать на некоторую защиту. Правда, если ты не женщина и не ребёнок…
Это без вариантов.
Насилие над ними творили страшное.
И трупов в метро стало до фига. Есть их нельзя (отведавший человечины переступил чёрту, он конченый человек, нелюдь, таких убивают без разговоров), а девать некуда. Наверх тоже никак — во-первых, радиация, во-вторых — глубина питерского метро. Попробуй семьдесят метров поднимай труп на веревке… да даже пятьдесят. А в-третьих, наверху сам рискуешь стать трупом.
