Алексей Колентьев - Туман войны
Успокоив дыхание и вынув пистолет, стал осторожно продвигаться в сторону реки, поскольку именно там развернулись основные события минувшей ночи. Пройдя метров сто на восток, я присел у ржавого остова какого-то грузовика, оплетенного лианами практически целиком и напоминавшего необычной формы валун. Хотя, вообще-то, в любом лесу творения человеческих рук, даже спустя годы, выдают себя слишком правильными очертаниями, не сливаются они с тем, что придумала мать-природа. Рыдван, у которого я затаился, был когда-то средних габаритов пикапом небесно-голубого цвета, судя по пятнам слезшей лет двадцать тому назад краски. Сидя у правой передней стойки, я внимательно осмотрел место боя.
Стоп, вот оно: часовой… Нет, их трое. Одного просто трудней обнаружить, а этот — здоровенный мужик в полной выкладке, с потертым «паратрупером»[51] наперевес. Навздевал парень на себя почти все, что положено по усиленному варианту: «разгрузка» оливковой расцветки топорщилась от напиханных магазинов к винтовке, слева на поясе, почти у самой пряжки, черная массивная кобура с пистолем, скорее всего это «кольт» девятьсот одиннадцатого года. Только вместо каски этот шкаф, обвешанный оружием, носил обычное кепи с длинным козырьком, теперь надетое задом наперед, в подражание американцам. Также, как и его заграничные «братья», этот конкретный вояка перемалывал массивными челюстями «бабл гам», не забывая при этом окидывать все вокруг пристальным взглядом исподлобья.
Двое его товарищей, одетых более легко и оставивших оружие сваленным в куче у ног бдящего «человека-горы», обыскивали покойников, сортировали их и складывали в две шеренги, стараясь, чтобы трупы не особо глодала мошкара, роившаяся над раздувшимися и посиневшими телами. Своих я узнал сразу: три тела федералы оттащили в сторону и запаковали в пластиковые мешки. Так, все понятно: вывезут на базу и попытаются идентифицировать. Нужно спешить, пока не пришел транспорт и те двое заняты шмоном.
Убрав пистолет в кобуру, я вынул из кармашка удавку и, осторожно обходя здоровяка справа по дуге, стал подкрадываться к нему сзади. Стрелять в такого детину или совать ему нож под лопатку не имело смысла: парень был здоровым как бык и, вполне возможно, успел бы вскрикнуть, предупредив своих корыстолюбивых приятелей, а тогда шума не избежать. Удавка у меня самая обычная, из рояльной струны, закрепленной на двух ручках, которые выстругал сам, подгоняя по руке. Учился я искусству обращения с этим видом оружия все у того же веселого дядьки из подмосковного учебного центра. Самое главное, внушал нам этот седой как лунь крепыш, не смотреть на цель пристально, чтобы человек не смог почувствовать ваш взгляд; нужно быстро накинуть удавку и провести прием. Только в этом случае жертва не успеет крикнуть или оказать сопротивление. Огнестрельное оружие, даже глушеное, при снятии часового не дает нужного результата, и остается только этот способ, самый действенный и безотказный. Стрельба в нашем деле — это вообще крайний случай. Майор рекомендовал именно рояльную струну, чтобы крови из тушки вытекло как можно меньше или не было вовсе. Спрятанный труп не так скоро обнаружат, а вот пролитую кровь собачки, к примеру, могут чуять за три километра.
Состав, которым я обмазался перед выходом из пещеры, стал подтекать, и на меня тут же набросилась мошкара. Чихнуть или хлопнуть себя по лицу не было никакой возможности, вообще все движения мои совершались пофазно, чтобы ни звуком, ни запахом себя не обнаружить. Спина бугая-федерала уже была в каких-то пятнадцати метрах. Шаг за шагом я подкрадывался все ближе и ближе, вот уже стали слышны голоса обоих напарников часового:
— Анхель, посмотри, я золотой крест нашел. Завтра гульнем в «Арриве»!..
Еще два шага, и я чую запах пота, оружейной смазки и разогретой солнцем кожи ременной сбруи часового.
— Везет тебе, у меня только мелкие деньги да пара коронок зубных, особо не разгуляешься. Крест-то хоть правда золотой?..
Вот и последний шаг. Накидываю удавку и с поворотом корпуса назад тяну ручки на себя. Тело противника напряглось, руки взметнулись к горлу, перехваченному струной. Я проходил тренинг по освобождению от такого захвата, поэтому точно знаю, что чувствует сейчас бедолага: в голове стучит прилившая к вискам кровь, темнота пеленой застит глаза, а стук сердца заглушает все остальные звуки вокруг. В последний раз дергаю ручки на себя, враг испускает еле слышный вздох. Финиш. Прижмурился. Отступаю влево и в сторону. Тело часового обмякло, запахло мочой и экскрементами — дело сделано. Не снимая удавки, оттащил тело метров на десять в заросли. Спрятав удавку и замаскировав тело, прислушался: отсутствие громилы никто пока не обнаружил. Сделав пару дыхательных упражнений, закидал труп стеблями какого-то папоротника с широкими листьями. Здоровый все же лось мне попался, килограммов сто пятьдесят живого веса, никак не меньше.
Достал банку с пахнущей болотной тиной мазью и подновил маскировку в тех местах, где на коже остались разводы — проклятая роса все же сделала свое черное дело, кожа от укусов пошла волдырями и вздулась. Утренняя роса в сельве — это не совсем вода: масса всякой дряни оседает на траве. Пыльца растений делает простую воду малопригодной для питья, выпьешь такой водички, и личинки какого-нибудь паразита сожрут тебя изнутри за несколько дней. Закончив с наведением марафета, я вынул ПБ и вернулся на просеку. Мародеры все так же увлеченно шмонали трупы, не оглядываясь на то место, где свалено их оружие и должен был стоять их бдящий товарищ. Теперь можно работать совершенно спокойно, и даже если бы в руках у меня был обычный, а не специальный пистолет, расстрелять двух любителей падали с расстояния десятка метров — дело совсем не сложное.
Одного, которого звали Анхель, я приложил выстрелом в затылок как раз в тот момент, когда он ползал на карачках, нисколько не реагируя на гнилостный запах трупа, с которого этот добрый молодец стягивал совсем новые «берцы». Так и не успев походить в обновке, Анхель ткнулся лицом в разбухший живот покойника. Второй «везунчик», нашедший крест, успел-таки обернуться и даже попытался задать стрекача, но две пули в спину заставили его упасть ничком в траву.
Спрятав пистоль в кобуру, я осмотрел трупы мародеров, чтобы убедиться, что те не прихватили чего-нибудь из вещей ребят, но ничего не обнаружил. Оттащив тела обоих любителей наживы к удавленному, привел в негодность их оружие и прикрыл тела стеблями кустарника с резким, сильным запахом. Теперь, если возьмутся за поиски, то без собачек им не обойтись. Это растение показал мне колдун, которого я вылечил от радикулита. Криво ухмыляясь во весь свой беззубый рот с черными от жевания коки губами, старик объяснил на ломаном испанском, что стебли надо срезать у самых корней, тогда они отбивают даже запах крови. Колдун сопровождал свою лекцию величавыми жестами рук, скрюченных артритом. Выглядело все очень зловеще — старичок был непростой.
Тела ребят я вынул из мешков, морщась от тяжелого трупного запаха, убедился, что это действительно они, и запихнул в мешки три трупа из выложенных рядком местных покойников. Вся операция заняла около получаса, но никто меня не побеспокоил. Своих я на руках перенес к воде и, опять же, перенятым у индейцев способом заныкал в стволах двух деревьев с выеденным нутром. С виду стволы были совершенно целыми, выдавали изъян только желтоватый цвет коры и какие-то кусты с желтыми цветами, которые всегда растут рядом. Расковыривать углубления в таких деревьях — все равно что резать картон, поэтому занятие было не особо затратным по времени, я управился за час с небольшим. Получилось знатно: щели я замаскировал мхом и лианами, которые за сутки примутся на новом месте, и ребят уже никто не потревожит.
Возвращаться к канатной дороге было нельзя, скоро трупы солдат так или иначе обнаружат. Потом начнут шерстить окрестности, и вполне вероятно, что мой след отыщут тоже. Сверившись с картой и пройдя метров четыреста вниз по течению, я вышел к тому месту, где оно было не таким бурным, поскольку ручей круто поворачивал на юго-восток. Течением меня сносило влево, даже простая речная вода хотела убить, поглотить чужака целиком, чтобы не осталось от него даже малого следа. Потоки желтой ледяной воды захлестывали меня, стараясь сшибить с ног, вынести на огромные скользкие валуны. Наконец, спустя двадцать томительных минут борьбы с холодной, пробирающей до костного мозга водой, мне удалось выбраться на берег. Отплевавшись, я сел в густой тени зарослей и осмотрел пистолет. На такой случай у меня всегда имеется сухая ветошь в полиэтиленовом пакетике. Смазка не даст влаге превратиться в ржавчину, но это непременно случится, если воду вовремя не удалить, и тогда в нужный момент выстрела может и не произойти. Удалив влагу и собрав ПБ, отжал куртку и штаны, вынул из «берцев» пучки жухлых мертвых корней, которыми их туго набил. Корни эти почти повсеместно свисали с деревьев желто-коричневыми длинными патлами, вполне подходя на роль губки. Хоть боты и считаются непромокаемыми, но после такой переправы нужно сушить и их, а также осмотреть одежду на случай, если какая-нибудь водоплавающая живность проникла в ее складки. К счастью, ничего серьезного не обнаружилось, и через двадцать минут я уже уверенно шел к пещерам.
