Тени Империй - Антон Семёнов
Он не заметил, как с неба посыпался пепел — мелкий, серый, как предвестие чего-то большего. Война была только началом.
Алексей стоял, сжимая амулет, и смотрел туда, где только что растворилась Акико. Её имя — Акико Такамура — звенело в голове, как отголосок колокола, но он не мог понять, почему оно кажется знакомым. Ветер гнал по пирсу клочья дыма, и пепел оседал на его мундире, смешиваясь с грязью и солью. Где-то вдали снова ухнула пушка, но теперь звук казался приглушённым, словно война отступила на второй план, уступив место тому, что только что произошло.
Он опустил взгляд на амулет. Камень в его руке был гладким, тёплым, и от него исходило слабое свечение — едва заметное, но реальное. Алексей провёл пальцем по вырезанному символу, похожему на дракона, и почувствовал, как что-то внутри него отозвалось. Тени у его ног дрогнули, словно услышали зов, и на миг ему показалось, что они шепчут — неразборчиво, но настойчиво. Он тряхнул головой, прогоняя морок. Это всё усталость, сказал он себе. Или шок. Или то и другое вместе.
— Волконский! Ты оглох, что ли? — голос Фёдора вырвал его из оцепенения. Старик ковылял к нему, опираясь на кривую палку, что заменяла ему трость. Его лицо, и без того сморщенное, теперь было перепачкано сажей, а глаза блестели от смеси страха и злости. — Чего застыл? Японцы лупят по гавани, а ты тут как столб! Бери ноги в руки, пока нас всех не накрыло!
Алексей кивнул, но не двинулся с места. Он сунул амулет в карман мундира, чувствуя, как тот оттягивает ткань, будто весил больше, чем должен. Фёдор, не дожидаясь ответа, схватил его за рукав и потащил к складу.
— Дурень ты, Волконский, — ворчал старик, пока они пробирались через толпу. — Война кругом, а ты пялишься в пустоту. Небось девку какую приглядел, да? Бабы до добра не доводят, уж поверь мне.
Алексей промолчал. Он не стал рассказывать про Акико, про убийц, про тени, что сами бросились на врага. Фёдор всё равно не поверит — старик считал магию сказками для богатых да спятивших. А может, и правильно считал. Алексей сам не знал, во что верить.
Они добежали до склада как раз вовремя — новый взрыв прогремел совсем близко, и крыша над соседним пирсом рухнула, подняв облако пыли. Вокруг кричали, кто-то молился, кто-то ругался. Алексей прислонился к стене, переводя дух, и впервые за день почувствовал, как дрожат руки. Не от страха, нет — от чего-то другого. От силы, что бурлила внутри, непривычной и чужой.
— Ты в порядке, парень? — Фёдор хлопнул его по плечу, глядя с неожиданной тревогой. — Бледный ты какой-то. Не ранен?
— Всё нормально, — соврал Алексей, отводя взгляд. Он не хотел объяснять, что творится в его голове. Как рассказать, что тени, которые он всю жизнь считал пустяком, вдруг ожили? Что они слушались его, как собаки слушают хозяина? И что эта девушка — Акико — знала больше, чем сказала?
Фёдор хмыкнул, но спорить не стал. Он достал из кармана мятую жестяную флягу, отхлебнул и протянул Алексею.
— Глотни, полегчает. Самогон дрянной, но нервы успокаивает.
Алексей покачал головой. Ему не нужен был самогон — ему нужен был ответ. Он вытащил амулет из кармана и сжал его в кулаке, словно мог выдавить из камня правду. Кто такая Акико Такамура? Почему она дала ему это? И что значит "мы ещё встретимся"?
В этот момент небо над Порт-Артуром озарилось красным. Японские снаряды падали один за другим, превращая гавань в хаос. Алексей смотрел, как огонь пожирает деревянные мостки, как люди бегут, теряя всё, что у них было. И вдруг он понял: это не просто война. За дымом и криками скрывалось что-то ещё — что-то, связанное с Акико, с амулетом, с тенями.
— Пошли, Фёдор, — сказал он, наконец отрываясь от стены. — Надо выбираться отсюда.
Старик кивнул, и они двинулись вдоль складов, пробираясь к старой барже, что стояла у дальнего причала. Алексей не знал, куда идти дальше, но сидеть на месте было нельзя. Война наступала, и с ней — его собственная судьба, о которой он пока не подозревал.
Они шли молча, под грохот канонады и треск горящего дерева. Пепел сыпался всё гуще, оседая на волосах и одежде, как снег в декабре. Алексей то и дело оглядывался, будто ждал, что Акико появится снова — шагнёт из дыма, с мечом в руках и янтарными глазами, полными загадок. Но её не было. Только тени следовали за ним, цепляясь за пятки, как верные псы.
Когда они добрались до баржи, Фёдор хлопнул в ладоши и крикнул капитану — низкому мужику с бородой, похожей на мочалку:
— Егор, заводи посудину! Пора сматываться, пока нас не разнесло!
Егор сплюнул за борт и кивнул. Баржа была старой, с облупленной краской и дырявым днищем, но выбирать не приходилось. Алексей забрался на палубу, помогая Фёдору перетащить ящики с припасами, которые они успели прихватить. Мотор закашлял, выплюнув облако чёрного дыма, и судно медленно отвалило от берега.
Алексей стоял у борта, глядя, как Порт-Артур исчезает в огне. Он думал о доме — о старом поместье Волконских в двух днях пути отсюда, где его ждал брат Григорий с вечными насмешками и кулаками. Думал о матери, которую никогда не знал, и о том, почему её лицо вдруг всплыло в памяти — смутное, как отражение в мутной воде. И думал об Акико. Её слова — "Запомни это имя" — звучали в голове, как приказ.
— Ты чего такой задумчивый? — Фёдор плюхнулся рядом, отхлебнув из фляги. — Война, она такая. Либо сломает, либо закалит. Ты уж выбирай, парень.
Алексей усмехнулся, но ничего не ответил. Он не знал, что выбрать. Не знал, сломает ли его эта война или сделает кем-то другим. Но амулет в его кармане пульсировал, как живое сердце, и тени шевелились у ног, словно знали больше, чем он сам.
Баржа плыла по чёрной воде, унося его прочь от горящего города. Пепел всё падал, покрывая палубу тонким слоем, и Алексей вдруг заметил, что он не просто серый — в нём мелькали искры, крохотные, как звёзды. Он протянул руку, поймал одну,
