Пройти через туман 2 - Алексей Юрьевич Елисеев
Я замолчал.
— Может, воды? — спросил Эриксон.
— Можно живуна?
Мне подали фляжку, я снова сделал несколько глотков.
— Частить с этим делом нельзя, — поучительно сказал кваз, — А то могут быть последствия.
— Да, какие уж тут последствия? Мы в Улье, я уже мутировал. Вроде всё, что могло со мной уже произошло…
— О! — жутковато усмехнулся Эриксон, — Всегда есть куда хуже. Ты можешь начать мутировать дальше. Поверь мне, по сравнению с некоторыми, мы с тобой ещё красавцы.
Один из автоматчиков не удержался от скептического хмыканья, за что бы удостоен тяжёлого взгляда ментата.
— Что было дальше?
— Увидел, как шведская БМП догоняет мотоциклиста. Решил помочь. Сжёг коробочку из гранатомёта. Мотоциклист оказался Мамбой, окрестившей меня. Вместе отправились на речном трамвайчике вверх по течению. Без проблем прошли восемь кластеров водой, потом нас подловила ещё одна STRF-90. Корабль утопили, мы спаслись. Я и Арманд попали в плен. Дальше тебе известно. Всё.
Ментат кивнул.
— Известно, — подтвердил он, — И твоя история в общих чертах тоже. Но я должен тебе опросить. Такой порядок.
— Задавай. Я за порядок.
Эриксон криво усмехнулся.
— Вот это была ложь, но не это сейчас важно. Как ты связан с внешниками или мурами?
— Они пытались изнасиловать мою подопечную. Убивал их самих и жёг их технику, потом они меня захватили в плен и пытали. Внешников не видел, только их беспилотники. Больше никак не связан.
В горле встал ком подступающей тошноты. Видимо, мозги мне сотрясли неслабо.
— Имеешь ли ты намерение навредить стабу Зимний или его гражданам? — продолжали сыпаться вопросы как из рога изобилия.
— Нет. Я… Никого не знаю из Зимнего. Только Кали и Мамбу…
Интервью продлилось ещё с двадцать минут. Ментат задавал вопросы, я боролся с дурнотой и отвечал. Эриксона интересовала безопасность стаба и он изменял вопросы, уточнял и заходил с разных сторон. Кроме всего прочего, он выяснил, скольких я убил муров и угробил их техники, записал все клички, которые я слышал. Оказалось, что знаю я, даже с отбитым напрочь мозгом, довольно немало. Мы подробно поговорили о технике, которую я видел. В заключении кваз спросил:
— Людей убивал до попадания в Улей?
— Какая разница? — осторожно спросил его, мечтая чтобы меня уже отпустили, — Мы в Улье. Прошлая жизнь осталась там. Даже имя новое. Какой смысл в этом вопросе?
— Вопрос непраздный, — крякнул Эриксон, — Как ты успел заметить у нас тут война. А у тебя на плече татуировка с белым медведем в чёрном берете, якорем и андреевским флагом, про аббревиатуру ДШБ, я уж упомянуть не буду…
— Нет, — отрезал я, — Не убивал.
— Неправда, — усмехнулся ментат, — Врать бесполезно, я же сказал.
— Эриксон, чего ты от меня хочешь⁈ — я начал выходить из себя, — Я был на войне. Людей не убивал. У врагов пощады не просил и не давал.
— Хочу предложить тебе и здесь встать на венную стезю…
— Нет, — снова пришлось категорически отказать, — С меня войны пока хватит.
Кваз покивал лысой шишковатой башкой.
— Понимаю, — пробасил он, — С какой целью посещаешь стаб?
— Ищу относительно спокойное место, чтобы отлежаться, осмотреться, прийти в себя и принять решение, что делать дальше.
— Принято. Информацию по тебе отправил в мэрию. Документы или сам там заберёшь или девочки твои принесут. Вопросов больше не имею. Добро пожаловать в Зимний, Орк. Пойдём, я провожу тебя.
Мы прошли по длинному, узкому, извилистому коридору. Несколько поворотов обуславливались не косорукостью строителей, а оборудованными стрелковыми щелями, сейчас забранными бронезадвижками, но при необходимости в такую бойницу можно за одну минуту установить пулемёт или огнемёт.
На улице с той стороны стены я на секунду ослеп от яркого света и увидел… Правильно. Ещё один укреплённый периметр основательных стен. Нет, тут была полукилометровая зона, где ютились какие-то времянки, бытовки, сараи, быстросборные ангары, но на город это не тянуло никак. На языке вертелось слово «трущобы», но я промолчал.
Мне снова помогли забраться в «Гусар», который небыстро повёз нас за следующую стену. Вот, за ней уже расположилось что-то вроде посёлка городского типа. Здесь довольно пёстро перемешался частный сектор и городские кварталы, но обнаружился ещё один периметр стен. Какой мир, такие и города.
За третью городскую стену нас не повезли, а, покружив по второму внутреннему кольцу, высадили у добротного, основательного, трёхэтажного дома, выкрашенного в бежевый цвет. Больше всего оно походило на больницу или госпиталь советского периода. Как сразу выяснилось, оно и являлось здешним функциональным аналогом. Дом знахаря, так это называлось. После беглого, даже стремительного осмотра невысокий, громогласный, чернявый татарин с узкими, сутенёрскими усиками уложил на каталку и меня отвезли в палату.
Просторная, светлая, тёплая комната, шесть пустых коек, заправленных белым накрахмаленным бельём и синими шерстяными одеялами, шесть тумбочек, один шкаф убедили меня, что мы наконец-то в цивилизации. И пусть эта цивилизация странноватая, постапокалиптическая. Это всё можно списать на условия мира, в который мы все так внезапно провалились. Люди есть люди. Тянутся в общество себе подобных, несмотря ни на что.
Оставшись один, я встал с койки и проковылял к неприметной двери. Бинго! Санузел с душем. Проверил воду. Горячая! Забравшись в ванну, улёгся в ней, уж очень голова кружилась. Взял кусок мыла с рукомойника и тщательно, с удовольствием намылился, не пропуская ни миллиметра своей кожи. Чисто по субъективным ощущениям, смыл с себя килограмм грязи, не меньше. Вытерся полотенцем для рук. За этим делом меня и застукал один из крепких мужиков, кативших меня на каталке по коридорам больнички.
— Слушай, болезный. Тебе Лакмус капельницу с горохом прописал, а ты тут сайгаком скачешь, — навёл на меня резкость местный санитар водянистых голубых глаз, — Быстро в койку и не вставать, пока знахарь тебя не осмотрит и не отменит постельный режим.
— Понял, — развёл руками я, — Извини.
Устроившись на койке, задал один вопрос.
— Слушай, а где симпатичные сёстры милосердия в белых халатиках на кружевное бельё?
— Это Улей, бро, — небрежно бросил он, — Привыкай к сосисочным вечеринкам.
Непонимающе уставился на него. Вблизи моё подозрение оправдалось. Санитар был пьян, но в вену иголкой попал с первого раза.
— Из мужиков выживает хорошо, если десяток на сотню, а женщин ещё меньше. Намного меньше. А сколько народу погибает по пути в нормальный стаб, от заражённых, муров или атомитов, никто и не считал, наверное, — он дыхнул на меня перегаром, — Дети, старики и бабёнки съедаются первыми. Кто самый слабый, те первые уходят. А сколько потом в первые несколько месяцев руки на себя накладывают…
Уже думал, что разговор окончен, но пьяненький санитар остановился в дверях и бросил через плечо.
— То, что ты довёл столько женщин в стаб, тебе зачтётся…
— Не довёл, — грустно поправил его я, — Нас муры подловили по пути.
Он пожал плечами.
— В первые дни их не бросил и дальше возился. Респект, моряк…
Санитар ушёл по своим медицинским делам, а я снова остался один.
Глава 3
Горячая вода, электрическое освещение, накрахмаленные простыни, работающее отопление. Привычныепо прошлой жизни мелочи в Улье увидеть уже и не надеялся. Единственное, что меня напрягало — отсутствие оружия. Жизнь на кластерах приучила ходить даже до ветра с карабином. Незаметно для себя убаюкался и вырубился. Капельница приятно холодила изнутри измученное и избитое тело. Шум в голове постепенно стихал.
Разбудила меня Брусника. Услышав деликатное покашливание, открыл глаза и понял — сексапильные сёстры милосердия в белых халатиках на кружевное бельё всё-таки будут. Верней, будет. Одна. Брусника ногой закрыла дверь в палату и прошла к моей койке. Бывшая студентка принесла обед. Потянулся и посмотрел в окно. Скорей уж завтрак, на улице царило серое, тоскливо-унылое утро.
— Доброе утро, пациент, — улыбнулась мне девушка, — Ну? Как мы сегодня себя чувствуем?
Прислушался к себе. Голова ещё болела, но уже не кружилась, не было приступов тошноты, однако все мои ушибы хоть и меньше, но всё ещё болели,
