Александр Афанасьев - Зона заражения
Конечно, индикатор показал перегруз, и начался скандал, кому слезать и дожидаться следующего шаттла. Я в скандале не участвовал, просто сидел и смотрел в окно. Обратиться ко мне не посмели – и того достаточно…
После того как кто-то вышел, полетели. Шаттл летает грузно и тяжело, как гусь, это не вертолет и тем более не самолет. Но сама возможность летать, не завися от пробок – дорогого стоит. Шаттлы ходят над наземными магистралями, и я как раз лицезрел бесконечную полосу машин. Каширка уже стояла…
На саму Пойму меня не пустили, высадили на КП. Территория была огорожена высоченным забором из сетки-рабицы и постоянно патрулировалась – нормальная, в общем, практика. Обычная для любого дорогого района. Автомата при мне не было, с пистолетом внутрь уже пускали, старая визитка при мне сохранилась – поэтому я прошел КП и побрел по обочине к возвышающейся впереди мрачной офисно-складской застройке.
Пока иду – немного о причинах, почему я покинул государственную службу. Не верьте восторженно-патриотичным фильмам – на деле хватает маразма. А наверх выбираются в основном подонки и шаркуны. Война дело поправляет, но ненадолго. Бред… например, мы не имеем права стрелять без команды сверху, даже если стреляют в нас. В поле, конечно, все положили с прибором на команды, но все равно, скверно как-то. Поэтому большая часть из нас после того, как отбарабанили первый контракт, не продляют, а уходят в службы безопасности крупных фирм, таких как «Газпром» или «Роснефть». Там, по крайней мере, есть ограничение глупости и самодурству – деньги. Можно быть каким угодно самодуром, но деньги или есть, или нет, и приказать появиться ты им не можешь. Я же – и не только я – ушел вслед за полковником Слепцовым. Слепцов ушел после того, как начался шум по военным преступлениям. И мы все ушли за ним. Группу, которую мы организовали, назвали просто «Группа Альфа». В честь той самой, знаменитой группы, которая вот уже сорок лет назад брала дворец Амина в Кабуле.
Нет, мы не примазываемся. Просто это ориентир, которого мы стараемся держаться.
Иду. Снег под ногами уже превратился в кашу цвета прелой селедки, если бы не термоноски – давно бы ноги промочил. Вот интересно… а те, кто мечтал о будущем, думали о том, что в будущем кто-то вот так, как я сейчас, будет шлепать по пропитанному водой снегу, моча ноги. Вообще – думали о том, что будет ТАКОЕ будущее?
Наверное, нет. Мы не летаем на другие планеты. Мы не открыли лекарство от рака и даже от СПИДа – не открыли. Мы просто пытаемся сохранить остатки цивилизованности перед лицом накатывающего на нас варварства.
…и будем стоять твердо за народ наш и за города бога нашего.
Дверь открылась, пропустив меня, и я оказался в средоточии высоких технологий. По крайней мере, теперь на смену пожилой тетеньке пришли автоматические шкафчики-хранилища, программируемые на голос и на отпечаток пальца. А пока ваша одежда там, можно включить режим сушки. Хоть что-то хорошее…
Слепцова не было. Меня встретил Харитон, что-то вроде нашего начштаба. В его кабинете на столе лежал осколок от Кассама – он чуть не отрубил ему руку, когда работали в Курдистане. Руку пришлось ампутировать потом, уже в Москве, вместо нее теперь был биомеханический протез. Выглядел он как обычная рука, по функционалу тоже как обычная рука – и Харитон часто подавал гостям именно эту руку, приводя их в смущение и замешательство. Но с друзьями он здоровался левой, здоровой…
– Зачем звал, боярин? – спросил я, рассаживаясь на стуле и дегустируя настоящий кофе. Настоящий кофе сейчас был большой роскошью, чашечка настоящего, не экструзионного кофе[5] могла обойтись как две бутылки водки. Но у нас, наемников, кофе был всегда – это то немногое хорошее, что есть в нашей профессии.
– Да дело есть, – не стал рассусоливать Харитон, – как раз по тебе.
По мне?
– Это как?
– Ты ведь антитеррорист?
– Когда-то был.
– Не важно. Это как на велике… раз научился.
– Ну-ну…
– Я дело говорю!
– Извини, батя… – повинился я.
Харитон и в самом деле был нам батей. Мало осталось таких людей…
– Короче, вытащить кое-кого надо, – сказал он.
– Откуда?
– Оттуда.
Уже круто.
Оттуда означает «из-за периметра». Периметр – установленный наскоро подписанным в Пекине договором водораздел, граница, проходящая через весь континент и разделяющая его на цивилизованный и нецивилизованный мир. Те, кто родился к югу от Периметра, не имеют права находиться без приглашения севернее Периметра, это само по себе уголовное преступление. И разбираются с ним по-разному, в зависимости от степени опасности субъекта, удаленности от границы и что при нем нашли. Могут просто отвезти к границе и дать пинка под зад. Могут увезти в центр дознания. Могут пристрелить на месте.
Проблема в том, что нас слишком мало. А их – слишком много. Едешь по стране – вымершие деревни, а есть и невымершие. И кто в них живет – знает один только шайтан. За городом быть без оружия очень опасно – впрочем, и в городе то же самое. Есть места, где и китайцы не селятся.
– А этот «кто-то» – это кто?
Батя махнул рукой – между нами на виртуальном экране повисла фотография.
– Вот она.
Ого… Все это начинает напоминать фильм про Бонда… хреновина какая-то. Похожа на французскую актрису… не помню, как звать, видел ее в фильме «Похищенная». И какой-то холодок по коже… ощущение неприятностей, причем ни с того ни с сего.
Крайний раз такое ощущение у меня было, когда мы шли на переговоры с ублюдком, известным как «мулла Ракетчик». Это было как раз в Мавераннахре, на Нарынском каскаде. Переговоры проходили на нашей территории, я только обеспечивал… кто ж мог знать, что этому подонку диагностировали неоперабельный рак и он разом решил искупить все грехи, став шахидом на пути Аллаха?
– Кто она?
Харитон вздохнул.
– Марина… Степко.
Твою мать…
– Кто она ему?
– Дочь. Младшая…
Степко. Один из олигархов новой волны, торгует всем и за все. До того как все началось, он начинал в Росвооружении. Потом сориентировался.
Миллиард новыми у него точно есть. А сколько на самом деле – не знает никто. Сейчас это вообще сложно посчитать. Сколько, например, стоит завод? Раньше все просто: сколько на бирже акции стоят – столько он и стоит. А сейчас – хрен поймешь, как считать.
– Как ее угораздило?
– Толком неизвестно. По словам отца, поссорилась с е…ем в Бейруте, пошла на трассу ловить машину. С концами.
– Сколько ей?
– Девятнадцать.
Ну да. Гормоны играют, мозгов нет совсем. Пф-ф-ф-ф… Понять не могу – у кого еще есть желание жить в Бейруте? Что, совсем башки нет? Там хоть и казино есть, но все равно… война рядом идет.
Не, я все понимаю. Девятнадцать лет. Но надо за свои поступки в конце концов отвечать, не? Или папа за все ответит?
– А папа куда смотрел?
– Дочь от первого брака.
Ясно…
– Что на нее есть?
– Да много чего.
Замелькали фотографии, скрины социальных сетей. Ага… на одной она с двумя какими-то татуированными типами изображает секс. В одежде, слава богу. На другой… господи, она еще и коммунистка, похоже. Вот доченька на папину голову.
– Она что, коммунистка?
– Да какая она, на хрен, коммунистка.
– Ну, вон…
– Коммунистка… – Харитон сказал, как выплюнул. – Тебе не понять. Раньше люди настоящие были, а теперь… я такая е…тая, такая е…тая, что круче уже некуда. То ли коммунистка, то ли ваххабитка. Ей один хрен что Ленин, что Аллах…
Ясно… Папа миллиардер, а дочь – то ли коммунистка, то ли ваххабитка, то ли просто конченая б…
– Флешку прислали?
– Да, прислали.
В полном молчании мы просмотрели флешку – казалось, что действие разворачивается в воздухе, черный флаг с Шахадой повис между нами злобным миражом, сатанинской черной тенью безумия. Флешка обычная – сначала парад воинов Аллаха, затем заложница на коленях, затем несколько уродов в масках.
Требования обычные – десять лимонов в золоте. Сброс с транспортного самолета… координаты. Территория бывшей Сирии, ныне там Исламское государство, никем не признанное и злобное, как цепной пес. Гарантий никаких.
Заложница мне показалась спокойной. Даже слишком. И что-то мне не нравилось…
– Почему я?
– Ну, «лимон» на дороге не валяется, верно?
– Против десятки?
– Не наглей.
– Я и не наглею, батя. Просто кипит мой разум возмущенный. Вот эта ссыкуха – ее вечно батя из дерьма вытаскивал и сейчас вытащит, да? Так вот – это дороже «лимона» стоит.
– Давно таким умным стал?
– Давно, батя.
Харитон нехотя кивнул.
– Поговорю. На что претендуешь?
– Три. Расклад – как обычно.
У нас схема такая – есть общий котел. Муслики сдают в общий котел двадцать процентов, мы – пятьдесят. И пятьдесят делим между собой.
– Поговорю. Я тебе на флешку перекинул, изучишь. Подумай, кого к работе привлекать будешь.
