Энтони Рейнольдс - Пытка (ЛП)
- Ты ничто без Драк`Шала. – сказал Мардук, стоя над ним после того, как удерживавшие его ныне оковы заварили. Буриас и Драк`Шал взревели как один, зная, что произойдет, но не имея возможности предотвратить это. Темный Апостол улыбнулся, когда руны полыхнули огнем, загоняя демона в насильственный сон. – Это наказание за твое предательство, Буриас.
От этого воспоминания мышцы напряглись, а губы скривились в оскале.
Тебе выбирать, каким путем идти, Буриас. Слева свобода, справа же – рабство.
Буриас откуда-то знал, что увидит справа, но все же был вынужден взглянуть. От ужаса увиденного он на мгновение оказался где-то в другом месте: захлебывающийся, ослепший и кричащий.
Этот миг прошел так же быстро, как и наступил, и он уставился в глубокий альков, похожий на логово какого-то громадного зверя. В тени неподвижно сгорбилась механическая темница, которой суждено было навеки стать гробницей Буриаса.
Дредноут.
Боевые машины колоссальной мощи с корпусом, покрытым тяжелой абляционной броней, и суммарным вооружением, сопоставимым с танком передней линии, дредноуты были сконструированы в начале Великого крестового похода. Всякий раз, когда Легион терял боевого брата, вместе с ним утрачивалось богатство добытых тяжким трудом знаний и мудрости, особенно если речь шла о капитане или ветеране. Дредноут был создан, чтобы дать величайшим воинам и героям Легиона возможность жить даже после получения смертельных ран.
Это была благородная цель, казавшаяся очень достойной, однако марсианские создатели машины не предвидели ужасного и мучительного существования, которое были вынуждены терпеть помещенные внутрь. После утраты телесных чувств их существование было пустым и бесконечным. Они были обречены никогда более не испытывать физических ощущений и оказывались отрезаны от всех и вся.
Для этих несчастных то единственное, ради чего их генетически взрастили и натренировали – война – теперь было бездушным и не приносящим удовлетворения переживанием. Они превращались в живые боевые машины, способные сеять опустошение на целых полях сражений, однако жестоко лишенные возможности извлечь из этого удовольствие. Им никогда не суждено было вновь испытать прилив адреналина в бою, отдачу болтера в руках или увидеть, как жизнь покидает глаза достойного противника после смертельного удара. Годы превращались в десятилетия, десятилетия – в века, века – в тысячелетия, и несчастные души, приговоренные к ужасающей полужизни, медленно и неотвратимо погружались в безумие, наполненное тоской по всему, что они утратили, и ненавистью к тем, кто их заточил.
Поэтому требование Мардука взять Буриаса, здорового и живого воителя Воинства, и насильственно поместить его внутрь было проявлением чистой злобы и варварства. Желание скорее заставить вечно страдать Буриаса, чем вырвать из хватки смерти смертельно раненого брата-воителя, говорило о мстительности Темного Апостола.
Буриас с нарастающим страхом уставился на громадную неподвижную машину.
Та стояла на толстых бронированных ногах, ширина массивного торса была почти равна росту машины. Обе руки оканчивались громадными силовыми когтями, спокойно свисавшими по бокам. Архаичный и устрашающий шлем – один из ранних Мк-II – был наполовину скрыт воротом из усиленного адамантия. Линзы дредноута были темными.
Машина являлась древней реликвией, святилищем темных богов, и ее броня представляла собой творение несравненного мастера. Каждый сантиметр темно-алой шкуры был покрыт затейливо вырезанными священными текстами, а по краям каждой пластины шли шипастые металлические ленты. С восковых печатей свисали полосы пергамента, исписанные длинными псалмами священного текста.
В груди дредноута зияла пустота. Место для саркофага. Там будет погребен Буриас, и вовсе не как прославленный мученик XVII Легиона – все его раны были результатом пыток, устроенных хирумехами Воинства. Нет, его поместят в дредноут в качестве наказания за то, что он осмелился выступить против своей клятвы повелителю Мардуку.
Позади находился второй алтарь, повторявший плиту, к которой он был прикован. На нем покоился саркофаг. Его саркофаг. Он был до краев заполнен жидкостью и ребристыми шлангами, через кромку перевешивались кабели и трубки. Некоторые были подсоединены к стеклянным цилиндрам, заполненным мутной амниотической жидкостью, прочие же безжизненно обвисли, словно паразиты, ожидающие прикрепления к носителю.
Гроб был небольшим. Чтобы Буриас поместился внутри, ему ампутируют руки и ноги. В нервную систему воткнут кабели и провода, в кору головного мозга загонят импульсные иглы. В него вставят питательные трубки, ребристые шланги и кабели, и легкие заполнятся насыщенной кислородом жидкостью. После того, как гробницу запечатают, ее уже никогда нельзя будет открыть.
Во время войны его поместят в дредноут и выпустят на врага, но все прочее время саркофаг будет лежать без действия, собирая пыль в крипте «Инфидус Диаболус». Лишившись внешних раздражителей, он тем не менее будет пребывать в сознании, запертый в Пытке…
Реально лишь то, что ты решил принять.
- Ты говоришь одними загадками, - огрызнулся Буриас. – Ты говорил, что пришел помочь мне.
Так и есть.
- Тогда скажи, как выбраться из темницы.
Разбей оковы.
Буриас осекся.
- Что?
Разбей оковы, и станешь свободен.
Вот так вот просто, насмешливо подумал Буриас.
Так просто.
Буриас усмехнулся и слегка качнул головой. Потакая бесплотному голосу, он потянул за связывающие его узы. Заскрежетал зубами и застонал от натуги, но металлические звенья нисколько не поддались. Он прекратил усилия. Оковы были слишком крепкими.
Они не слишком крепки, Буриас. Вера – путь к свободе. Поверь, что ты в силах сокрушить их, и сможешь сделать это.
Буриас сделал глубокий вдох, собираясь с силами.
- Ломайтесь, ублюдки, - прошептал он, а затем рванулся в цепях со всей своей чудесной генетически усовершенствованной силой. Истерзанная, освежеванная мускулатура напряглась, вены чудовищно вздулись, словно ползущие под кожей черви. Он взревел, натягивая цепи и используя запасы сил, о существовании которых и не знал.
Он ощутил, как внутри него что-то движется.
Вырезанные на оковах клинописные символы вспыхнули от нарастания тлевшей в них мощи. Тягучая интонация канторов чуть-чуть усилилась, став более напряженной, а двое дремлющих механодемонических экзекуторов, приставленных охранять его, пробудились, подавшись вперед на громадных металлических шарнирах и издавая из вокс-регистров гнусавое пощелкивание.
Зрение Буриаса затянуло красным, все тонуло в звуке пульсирующей в ушах крови. Он не слышал, но знал, что продолжает реветь. Рунические обереги раскалились добела, и Буриас уловил приглушенный запах горящей плоти – кожу вокруг кандалов снова сжигал жар металла. Но он едва ощущал это.
Экзекуторы двигались вперед, приближаясь, установленные на предплечьях роторные автопушки щелкали и трещали. Он приподнялся на плите, спина выгнулась от напряжения.
Первая слабина в оберегах появилась, когда один из канторов начал подергиваться. Его речь стала сбивчивой, и он забился в конвульсиях. Из ноздрей и ушей хлынула кровь.
Что бы ни поразило кантора, оно было явно заразным, поскольку его соседи начали трястись и заикаться. Пение лишилось связности и внезапно превратилось в спутанную неразбериху спорящих и запинающихся голосов.Удерживающие Буриаса пылающие руны прерывисто засверкали, а роторные пушки экзекуторов с визжанием начали вращаться. С воплем, от которого замерцала реальность, демон внутри Буриаса рванулся на поверхность, поднимаясь, словно чудовище из глубин. Охранительные руны разлетелись на мелкие блестящие осколки, а в мозгах поющих канторов произошло массовое кровоизлияние.
Драк`Шал оказался на свободе.
Преображение произошло быстро. Очертания Буриаса замерцали и исказились, словно изображение в дефектном пиктоскопе, мечущимся туда-сюда между двумя несовместимыми картинками. Как будто два существа с абсолютно разной физиологией боролись друг с другом за место, и законы реальности не знали, кому отдать предпочтение. Вместо того, чтобы делать выбор, два изображения расплывались, становясь одним.
Изо лба Буриаса Драк`Шала выросли изогнутые рога, а плечи внезапно раздулись от дополнительной мускулатуры, плоть меняла форму, словно воск. Из локтей и по всей длине позвоночника вырвались зазубренные шипы, а на ребрах предплечий проступили костяные гребни. Пальцы срослись, образуя толстые когти длиной с бедро смертного. Алое адское пламя полыхнуло в глазах, которые представляли собой резко удлинившиеся прорези на звероподобном лице. Тонкие губы растянулись, демонстрируя зазубренные зубы хищника.
