Макс Ридли Кроу - Сердце Рима
Ника отпрянула от стекла и посмотрела на него, как на сумасшедшего:
– Вы собираетесь превратить меня в проигрыватель? Беспрерывная передача шоу из прошлого?
– Вы меня не услышали. Перерывы, конечно, будут.
– Чтобы восстановить выжатый как лимон организм! А что потом? Когда я превращусь в растение? Через три-четыре сеанса?
Он повернулся к ней, и к ужасу Ники в его глазах не было эмоций. Разговор о человеческой судьбе, о ее судьбе, нисколько не трогал его. Ни сочувствия, ни радости, ни торжества. Он говорил о чем-то бесконечно обыденном.
– Думаю, это случится нескоро, если соблюдать меры предосторожности и в точности выполнять инструкции.
Ника снова взглянула на чудовищную машину, которая проникнет в ее душу, в ее память. Жить, дышать, выполнять рекомендации тренера и глотать витамины, чтобы какие-то извращенцы смогли и дальше смотреть увлекательное кино, используя ее мозг вместо жесткого диска? А если они узнают, что вторая часть дневника Лорин у ассасинов? Или уже знают…В любом случае ее жизнь теряет всякий смысл. Созидатели не позволят уйти.
– А если я откажусь? – спросила она. – Я перестану ходить на тренировки, вы не сумеете заставить меня качать пресс или бегать. Смертью пригрозите? Ну-ну.
– Ника, Ника, – с раздражающим притворным сочувствием вздохнул человек-глыба, – это так глупо. Чего вы хотите добиться этим? Свободы?
– Вы меня не отпустите. Так зачем мне вам подыгрывать?
Он хмыкнул, почесал натянутый низкий подбородок и кивнул:
– Идемте.
Они прошли до конца коридора, затем дождались лифта. Зеркальная капсула даже не дрогнула, когда двое переступили ее порог. Ника не могла определить, едут они вниз или вверх, лифт двигался очень плавно, словно чуть вибрировал, стоя на месте. В четырех зеркалах с любого ракурса она видела саму себя в сером спортивном костюме с завязанными в хвост каштановыми волосами, давно требующими рук хорошего парикмахера. На осунувшемся лице выделялись огромные глаза, испуганные, усталые, поблекшие. Она уже и не помнила, что покинула родную Украину, чтобы отдохнуть с подругами в Вене. А теперь она желанная добыча для каждого ордена. Вернее, не сама Ника – только ее память. На нее же им плевать.
Двери открылись, бесшумно разъехавшись в разные стороны, и Ника вслед за тяжеловесным провожатым попала в очередной залитый светом коридор. В таких ни спрятаться, ни затаиться попросту невозможно. Прямая белая кишка без малейших выступов и ниш, с полусотней запертых дверей.
– Будьте любезны.
Очередное окно в стене. У Ники возникло подозрение, что она сейчас вновь увидит ту самую палату – иначе язык не поворачивался назвать камеры – с тем же самым прибором. Практически так и случилось, за одним исключением: теперь анимус не был пуст. В нем находился человек, чью голову скрывала непрозрачная часть аппарата. Он был нагим, и потому совершенно беспардонно на всеобщее обозрение было выставлено его тело со множеством подключенных датчиков на выбритой груди, вонзенных в вены игл капельниц с обеих сторон, и с катетером для мочеиспускания. Из брюшной полости были выведены прозрачные трубки, завершающиеся банальными медицинскими пакетами. Когда Ника навещала в больнице свою тетю, то видела, как по коридорам бродят больные после операции с такими вот «пакетами» для отвода всякого рода жидкостей. Возле этого незнакомца находились два человека. Один опорожнял емкости, заменяя их свежими, другой считывал данные из таблицы на экране.
– Кто это? – спросила Ника, борясь с омерзением.
– Понятия не имею, – цинично ответил ее спутник. – Я никогда не интересовался его именем или прошлым. Куда важнее, что он отдает нам информацию, которая все еще хранится в его мозгах. Все остальное понемногу отмирает, атрофируется, хоть мы и поддерживаем жизнедеятельность важных органов. Он на сегодняшний день живет без печени, почек и желчного пузыря. По прогнозам, у нас есть около недели до того, как откажут легкие. Он слишком дорого обходится, и если удастся получить всю необходимую информацию до этого срока, мы с радостью закроем его файл, а я так и не узнаю, как его звали. Мне до этого нет дела.
Ника повернулась к нему, пытаясь понять, что за человек стоит рядом. Он говорит это специально, чтобы сыграть на ее чувствах, но беда в том, что ему не приходится лукавить.
– Значит, это меня ждет, если я откажусь?
– Именно.
– Но я слышала версию, что это нереально против воли…
– Так говорят дилетанты. Конечно, специалистам это доставит неудобство, возможно, усложнит работу, как если сравнивать быстродействующий процессор с примитивной вычислительной техникой позапрошлого века. Возникнут некоторые трудности, появятся неточности в передаче данных. В начале, когда сопротивление будет достаточно сильным, мы столкнемся с блоком вашей памяти. При правильном подходе взлом системы дает положительный результат. Если же не удастся… что ж. Мы потеряем ценный ресурс. Вы же попросту перестанете существовать. Масштабы проблем несоизмеримы, верно?
Ника сама не знала, за что ей цепляться. Родителей она едва ли увидит, а они, вероятней всего, уже ее оплакали. Шансы выбраться из лабиринта белоснежных коридоров ничтожны. Жить ради того, чтобы получить еще один день, когда можно будет сходить в спортзал на пробежку? Видеть солнце и небо только при подключении к анимусу?
И все же она дала согласие, от которого, по сути, ничего не зависело.
К физическим нагрузкам, отдыху и питанию добавилось обучение. Ее английский совершенствовался, она посещала уроки художественного мастерства, ее электронная книга трещала по швам от загруженной литературы. Тренированное тело Созидателям было не так важно, как тренированный мозг. Более того, в один из дней ее привели к самому настоящему стоматологу, который безболезненно вылечил требующие внимания зубы. В ордене ответственно подходили к работе с ценными ресурсами.
Спустя неделю такого режима, когда по ночам понемногу стали отступать кошмары, где пылающий ночной клуб сменялся расстрелянным кафе, Ника почувствовала приближение изменений. Ее опасения подтвердились, когда врачи после привычных тестов объявили о значительных улучшениях по всем показателям. Предстоящая ночь ее пугала. Ника лежала без сна, думая о том, что на следующее утро ее погрузят в анимус на неделю. Прежде ей не приходилось находиться в нем дольше двенадцати часов.
«Ну и сучка ты, Лорин, – подумала она о той, чья память так нужна Созидателям. – Если бы не ты…»
Да, если бы Лорин в XVIII веке не совершила непростительную с точки зрения своего ордена глупость, если бы она не проявила человечность, совестливость и сочувствие, если бы она не влюбилась безумно, безудержно, то, вероятно, Ника продолжала бы жить в своем городе, ходить на работу, строить жизнь по принятым нормам. И была бы счастлива среди таких же одураченных глупцов, которым плевать, что их используют.
Утром (о времени позволяли судить часы на стене) за ней пришла все та же бессменная девушка, что молча водила ее по коридорам последние девять дней. Следуя за ней в этот раз, Ника вдруг почувствовала невероятную тоску, словно плелась за палачом на эшафот.
– Тебя как зовут? – спросила она, обращаясь к идеально ровной спине проводника.
Ее вопрос несколько удивил девушку, поскольку та даже не сразу ответила:
– Это не имеет никакого значения.
– Мой мозг сейчас сожрет ваша машина, а я, возможно, превращусь в спящую красавицу на веки вечные, так что это имеет чертовски большое значение!
Девушка обернулась, смерила Нику взглядом, в котором еще только зарождалось профессиональное безразличие. Нет, она не сочувствовала, но в ее глазах мелькнул страх. Она почему-то испугалась вспышки гнева от человека, который ничего не сможет ей сделать.
– Сара Джонс.
– Надеюсь, Сара Джонс, ты гордишься своим орденом. Чувствуешь себя частью великой идеи?
– Да, – с вызовом ответила та, обернувшись через плечо. – Горжусь.
Ника понимала, что собеседница не лжет. А что бы выбрала она сама, будь такая возможность? Быть примитивной инфузорией, одноклеточным организмом на низшей ступени эволюции, или же крошечным элементом сложнейшего произведения природы? Клетки единого организма. «Их беда и счастье, что они сравнивают себя с мышцами, мозгом, кровеносными сосудами. А не с клеткой в анусе, чье отмирание даже не будет замечено, – с горечью подумала Ника. – Все хотят быть важными, значимыми, и им дают эту иллюзию. Созидатели обманывают даже своих».
Ей позволили за ширмой переодеться, сменив спортивный костюм на больничную рубаху с глупыми и пошлыми завязками на спине. Теперь она ощущала себя совсем нелепо, беспомощно и унизительно. Вероятней всего, рубаху с нее снимут, как только анимус поглотит ее сознание.
– Ложитесь.
Она послушно расположилась на жестком ложе. Над головой светила яркая лампа. Когда один из присутствующих незнакомцев повернул подвижный экран анимуса, закрывая им от Ники остальную комнату, она вздохнула с облегчением. Хотя бы слепить перестали…
