Екатерина Корнюхина - Суперпредатель
— Чего?
— Ты пойдешь по прямой и на половине дороги выйдешь к Долине Покоя. Обойти ее тебе вряд ли удастся — она расположена как раз поперек.
— Слушай, приятель, ты будешь есть или говорить?
Они разложили мясо по пластиковым тарелкам и принялись за еду. Добер никак не мог заставить себя смотреть в тарелку, а не на собеседницу. Девочка поморщилась:
— Чего пялишься? Ты мне аппетит портишь.
— Ладно! Я девчонок твоего возраста не видел уже лет двадцать.
— А сколько тебе?
— Наверное, двадцать девять.
— У-у! — протянула она весьма разочарованным тоном.— А я думала, больше. Впрочем, будь ты еще грязнее, вполне сошел бы за столетнего!
— На себя посмотри.
— А мне так удобнее. С пацана спросу меньше.
— Хитрая!
— Столкнешься пару раз с мюрдерами да еще пару — с киднепперами, станешь и хитрой и сильной, а самое главное — быстрой.
После трапезы, когда приятное тепло растеклось по всем уголкам тела, оба впали в дремотное состояние. Добер полез за сигаретами.
Зажигая спичку, он вгляделся ей в лицо. Увы, под слоем грязи он толком ничего не смог рассмотреть.
Добер чувствовал, как неумолимо закрываются глаза. Он сказал самому себе: «Проснусь через полчаса, посмотрю, что она будет делать». Он знал, что проснется. Внутренний будильник никогда его не подводил, так же как интуиция, слух, зрение и быстрая реакция.
Через полчаса сон отступил, и Добер слегка приоткрыл глаза. Медянка мирно спала, свернувшись калачиком и зажав в кулачке длинный острый штырь. «Порежется»,— подумал он и начал осторожно вытягивать оружие из детской руки. Ее пальцы тут же напряглись.
— Спи,— успокоил ее Добер, увидев, как меж ресниц сверкнули глаза.— А железку брось, еще в пузо себе воткнешь. Она сейчас тебе не нужна.
— Зато тебе уже ничего не пригодится, если еще раз до меня дотронешься,— прошипела девочка.
Добер вернулся на свое место. Интуиция подсказывала ему, что Медянка не представляет опасности. Он закрыл глаза и заснул.
Его разбудил дразнящий запах кофе. Еще не открыв глаза, он вспомнил все, что произошло накануне, и резко сел: девочка за ночь никуда не исчезла.
Медянка задумчиво наблюдала за закипающим кофе.
— Доброе утро,— сказал Добер. Она перевела на него светлые глаза:
— Действительно, утро доброе. Ты сладко проспал всю ночь и упустил возможность превратиться в киднеппера.
— А ты — в мюрдера.
Она сняла котелок с печки:
— А зачем мне тебя убивать ночью? Если бы кто-нибудь заявился, вдвоем отбиваться было бы легче!
— Сообразительная! — Добер встал и потянулся.
— И что ты собираешься сегодня делать? — спросила Медянка.
— Ничего. Отдыхать.
— А, ну дело хорошее. А я пойду.
— Куда?
— У тебя с чем плохо, со слухом или с памятью? В Атику я иду, еще вчера сказала.
— Может, ты передумала? Может, тебе расхотелось пересекать Долину Покоя?
Добер сел и взял стаканчик с кофе. Медянка аккуратно выкладывала на горячей поверхности печки сухарики.
— В Долине ты потеряешь голову.
— Ты наслушался болтовни про Долину. Одному померещится, а начнет рассказывать — так еще и приврет.
— Я там был, девочка,— ответил Добер.
— Тем более. Насколько я понимаю, твоя голова при тебе. Так с чего ты решил, что я глупее тебя и обязательно подставлюсь?
Добер постучал пальцем по виску:
— Идиотка.
— Сам идиот!
Он отпил кофе и предложил:
— Иди не прямо в Атику, а сначала в Суот. Это тоже крюк, но зато дорога от Суота в Атику довольно безопасна.
— А ты иди знаешь куда?
Добер смотрел на девочку и понимал, что та следует всеобщему закону: никого, кроме верных и старых друзей, не слушай. Незнакомый человек может наговорить много чего, и ни одно слово не будет правдой. Добер понимал, что для Медянки он не друг, хотя и говорил правду.
— Подумай,— сказал он,— какой резон мне тебя пугать и уговаривать не ходить через Долину?
— Не знаю.— Медянка пожала плечами.
— Ну вот.
— Что «вот»? Откуда мне знать, что ты не врешь? Может, по дороге в Суот меня будут ждать твои приятели?
— Да? А как, по-твоему, я буду их предупреждать?
— Почем я знаю? — досадливо поморщилась девочка.— Может, у тебя есть рация!
— Разве я похож на парня, у которого столько денег, чтобы купить рацию?
— Отстань! Я знаю только одно: я иду в Атику той дорогой, которую наметила. И я не понимаю, почему тебя так это волнует.
— А я тебе объясню. Через Долину Покоя новичок не пройдет, тем более ты! Ты просто не знаешь, куда идешь.
Девочка покачала головой и стала собираться в путь. Добер сидел и наблюдал за ее сборами. Она была упряма, как любой пацан ее возраста. Чем больше его отговаривают, тем тверже он стоит на своем.
— Так ты идешь? — на всякий случай еще раз спросил Добер.
— Иду.
— Тогда я пойду с тобой!
Она замерла и перевела на него полные подозрения глаза.
— Ты спятил? Ты же собирался здесь отдыхать?
— Я прекрасно выспался. Здесь я расслаблюсь, а это может повлечь за собой нежелательные последствия. Проведу тебя через Долину, раз уж тебе так хочется.
— У меня нет денег, чтобы оплачивать услуги проводника.
— А я не проводник. Мне нужно в Атику. Руки Медянки сжались в кулачки, и девочка, наступая на Добера, злобно прошипела:
— Послушай, приятель, мне знакомы эти шутки. Если ты надеешься меня продать, то имей в виду, что живот тебе распороть я успею в любом случае. Какого черта ты увязался за мной? Я тебя не звала и не позволю, чтобы мне указывали, как поступать!
Добер прямо в ее светлые глаза, пылающие ненавистью, сказал:
— Ты хоть сама и маленькая, но дура большая. Мне просто тебя жалко. Я не так часто кого-нибудь жалею, поэтому и прогуляюсь с тобой немного. Как только мы пересечем Долину, то сразу же распрощаемся.
Она отступила, смерив Добера подозрительным взглядом, и проворчала:
— Да уж, с таким амбалом мне будет спокойнее. Но имей в виду — я тоже стрелять умею.
— Прекрасное качество,— усмехнулся Добер.
Через пять минут сборы были окончены, печка погашена. Добер первым вышел из бункера, вдохнул утренний воздух, осмотрелся, прислушался и с помощью компаса определил направление движения. Медянка стояла рядом тихо, словно тень.
Когда Добер зашагал по камням, она пошла на три шага сзади, все так же молча, видимо смирившись с появлением нежеланного попутчика. День был хороший, на горизонте не теснились тучи — предвестники ливней или смерчей. Тишину нарушали звуки только природного происхождения: постукивали камни, сдвинутые с места ногами путников, попискивали в кустах мелкие пташки.
Добер молчал, предпочитая не сбивать дыхание, чтобы не потерять хороший темп. Медянка тоже молчала.
Через два часа пути он начал удивляться, как это маленькое существо, которое гораздо слабее его, до сих пор не пожаловалось и не попросило идти помедленнее. Она не отставала, не делала лишних движений и не создавала шума. Добер с тоской подумал о том, сколько должны были исходить эти маленькие ноги, чтобы девочка могла без устали следовать за тренированным мужчиной.
В этот день им вообще никто не встретился, что Добер счел добрым знаком. Только однажды, уже под вечер, они увидели вдалеке, на уступе, жилище отшельника.
Первое, что сказала Медянка, когда они, уже в полной темноте, остановились на ночлег, было:
— Хорошо ходишь.
— А ты хорошо молчишь,— отозвался Добер.
— А зачем при таком темпе сбивать дыхание? — удивленно поинтересовалась девочка.— Без тебя я бы шла медленнее.
— А ты отказывалась! —напомнил мужчина.
— Между прочим, я и сейчас не знаю твоих истинных намерений. Я ни разу не встречала таких, которые, едва познакомившись, набиваются в провожатые.
— А я не видал одиночек, которые лезут в опасные места, даже не представляя, что там их может ждать.
— Я уверена, что ничего особенного в Долине нет,— твердо заявила девочка.— Все чересчур расписывают тамошние ужасы, а раз много этого самого «чересчур»,— значит, вранье!
— А мне ты поверишь? — спросил Добер.— Хотя зачем я буду трепать языком, ты все увидишь сама!
— Я думаю, что в Долине, как и везде, гибнут от собственной неосторожности,— заявила Медянка.
— Ну, в какой-то мере ты права. Спи. Завтра нам придется идти быстрее, чтобы к ночи достигнуть границы Долины. На следующий день к вечеру мы должны выйти из Долины. В сумерках я не рискну там оставаться.
Медянка кивнула и, накрывшись легким одеялом, которое носила за спиной, улеглась спать. Добер сидел около маленького костра и раздумывал о том, с чем им придется столкнуться через день. Когда он взглянул на девочку, то обнаружил, что она крепко спит, уже не сжимая в руке свой штырь. Ему сделалось одновременно и тоскливо и приятно. Такой маленький ребенок в этих диких местах — и доверился первому встречному после двух дней знакомства. Добер представил себе, что с ней было бы, окажись на его месте кто-то другой, но поскорее отогнал от себя жуткие картины. Думать о том, что «было бы, если бы», он считал вреднейшим занятием.
