Елена Сидоренко - (Не)люди (СИ)
Очень больно. Совсем как человеку. Ведь что бы ни говорили результаты исследований и опытов, не-люди растут как обычные дети, развиваются так же, думают, едят, смеются и плачут. Потребности и сердца те же. Даже хромосом так же сорок шесть. Только вот ДНК другие. Удлиненные, но в то же время будто усеченные, собранные из вырезанных кусочков. Неправильные, ломающие все фундаментальные представления о генетике.
Люди? Не-люди? Что же они такое?..
Ивэй поморщилась, понимая, что, возможно, сделала глупость. И ради кого? Только ради собственного самолюбия. Чтобы в глазах подруги — и своих собственных — выглядеть чуть ли не героиней. Она такая же гнилая, как Хельга. Как все люди. Последние настоящие люди на этой планете, что бы ни говорили верящие в чудо наивные идиоты, отрицающие закономерность рождения не-людей по всему миру вот уже почти шесть лет.
Но ничего уже изменить было нельзя: она взяла эту ответственность. И женщина, подобравшись и закатав рукава халата, шагнула за желтую линию, а потом и в открывшуюся дыру автоматических дверей. Сейчас придется что-то сказать. Что-то, что она никогда не говорила.
— Ну, детишки, познакомились? — Ивэй улыбнулась. Непривычно — ведь при Нине можно было не улыбаться вовсе. Девочка не-человек только кивнула, не отвлекаясь от изучения волос Куда, а тот, вздрогнув, поднял на Ивэй взгляд. Слишком взрослый для пятилетнего дитя, и женщина на мгновение испугалась.
— Мама ушла, да?.. — ребенок погрустнел. Нина напряглась и медленно отвела ладонь от его макушки, повернув лицо в сторону Ивэй. А Куд продолжил: — Я теперь останусь здесь? Мама говорила, что меня пустят на опыты. Это ведь не больно? Если нет, я обещаю вести себя хорошо и не плакать.
В голове Ивэй исчезли все мысли. Объяснения, проблемы, реакция близких… Все это исчезло, как только Нина неуклюже сгребла все же расплакавшегося Куда в охапку. Ее водянистые глаза-болотца с незаметным зрачком, не воспринимающим свет, превратились в пруды. Женщина почувствовала, как к горлу подступил ком, а перед глазами все поплыло. Голос сорвался на смешок, а потом и вовсе опустился до шепота:
— Что ты вообще говоришь, Куд? Никаких опытов. Мы втроем едем домой. Ты, Нина и я.
* * *Они не решались пересечь порог комнаты, хотя Ивэй уже зашла. И даже позвала. Дважды. Им обоим было страшно: Нине — потому что это было чем-то незнакомым, с новыми запахами и звуками, непонятным эхом и шорохом из-за углов. Куду — потому что его отдали чужим людям, которых он раньше никогда не видел. Обещали опыты и эксперименты, белые рубашки и жесткие койки, а тут… Все по-другому. Почти по-домашнему. Хотя вон тот огромный мужчина в костюме его вообще до дрожи в коленях пугал.
Нина второй рукой зацепилась за свитер Куда, забывая, что он вроде как младше и слабее. Но ведь назвался там, в лаборатории, мальчиком. Значит, защитит. Няня ведь всегда говорила, что мальчики защищают девочек, а она, Нина, давно решила, что будет девочкой.
— Заходите же. Мы вас кусать не будем. Сейчас придет Саара, а вы на пороге застряли. Как она попадет в комнату?
Ивэй вздохнула, протягивая руки и отцепляя ладошки Нины от поношенного свитера. Она была с ними холодна — так казалось Куду, и непривычно нервна — так казалось Нине. А Ивэй просто трясло от осознания того, что в ее доме будут жить совершенно чужие ей дети.
Для малышей женщина была чем-то привычным и в то же время незнакомым. Она курила, как мать Куда, но, в отличие от Хельги, была не по-женски худой. Чужой, еще непонятной. Ивэй оказалась слишком живой для привыкшей к деловитости Нины, а в ее движениях сквозило беспокойство, совершенно ей не подходящее.
Ивэй ученый, а не мать. И для нее появление детей, к тому же не-людей, не на работе, а дома, под боком, было ужасно волнительно. К Нине она немного привыкла в лаборатории, так что проблем возникло бы немного, тем более ею все равно будет заниматься Саара с девяти утра до шести вечера шесть дней в неделю. А вот Куд… «Мальчика» она не знала совершенно. В кого же превратила его Хельга? Ивэй хорошо помнила нрав подруги, ее походы к психологу и борьбу с наркотиками, расшатавшими разум до предела. И когда Куд выкарабкался из свитера с ее помощью, она ждала чего угодно. Но только не чистой кожи. Ни рубцов, ни ссадин, ни синяков. Неужели Хельга сдерживалась? Или это Тимм не позволял ей бить Куда? Ивэй на мгновение прониклась уважением к покойному мужчине.
Ивэй вздохнула, толкая детей к кровати и про себя отмечая, что нужно сделать перестановку и купить еще одну. И малыши немного расслабились.
— Няня тоже будет жить здесь? — Нина похлопала ладошками по креслу, похожему на то, в котором Саара сидела в Юсте.
— Нет, но будет приходить каждый день. Кроме воскресенья, как обычно. В остальное время я буду рядом.
— Как мама? — воодушевилась Нина, и Ивэй не смогла сдержать улыбки. — А можно, я буду называть вас мамой?
Она схватила руку Ивэй и начала ее трясти, а женщина оторопела. Вопрос ввел ее в ступор. Но тут Влез Куд и окончательно лишил женщину способности говорить:
— Мне тоже надо называть вас мамой? — он привалился к ее ноге с другой стороны от Нины, задрав голову и опираясь подбородком о бедро, но тут же отскочил, услышав взрыв гортанного хохота: мужчина тихо сполз по стене. Ивэй стремительно вышла из комнаты с красным, как помидор, лицом, и Нина наощупь пошла за ней, повторяя свой вопрос.
Куд остался в комнате один на один с незнакомцем и почувствовал себя неуютно. Мужчина уже не смеялся: пристально рассматривал мальчика не-человека.
— Ее зовут Ивэй. А я Джонатан. Меня можешь называть папой, если хочешь, — он улыбнулся Куду и «поздоровался» с пустым рукавом его расстегнутой рубашки, словно это было привычным для него движением. — Надеюсь, мы подружимся. А Ивэй лучше называй по имени. У тебя ведь все-таки есть мама. Настоящая.
— Вы знаете ее?
— Еще как. И Тимма, отца твоего, я знал.
Мальчик удивленно захлопал глазами, услышав это имя, и Джонатан улыбнулся тепло и открыто. Как Тимм.
— Хорошо, — сказал Куд, смутившись этой улыбке. — Тогда я буду называть Ивэй по имени, а вас Джо.
— Папа-Джо? — уточнил мужчина и хитро подмигнул ему. Куд окончательно растерялся и пролепетал:
— Ладно…
* * *Ивэй опустила стакан с водой на стол, обессилено уставившись в окно. Выглядела она ужасно, и Джонатан присвистнул, ловя ее отражение в зеркале.
— Ты как? — он был действительно обеспокоен ее состоянием. Может быть, она еще не отошла от внезапного становления «дважды мамой»? Он вспомнил молодость и двадцатилетнюю девушку, которая делала все, что ей хотелось, а потом ошарашенно смотрела на результаты секундного «почему бы и нет». Давно она не возвращалась в столь бурную юность.
— Не знаю, — честно призналась Ивэй и тут же усмехнулась. — Кажется, я начинаю понимать Хельгу. Крыша едет просто.
— Да брось. Они обычные дети. Очень, кстати, милые. Ладно хоть не дерутся — уже хорошо, вот я в их возрасте с братьями…
— Ты зрачки Куда видел? — вскинулась женщина, еще шире распахнув глаза, которые стали похожи на две плошки. Волосы всклокочены, отчего создавалось ощущение, что сейчас пять утра, а она забыла причесаться, на блузке пятно от кофе, на коленях — вода из стакана. И ногти покусаны — она опять вспомнила детскую привычку.
— Видел. Как у кошки, когда та смотрит на кусок колбасы в твоих руках, необычно. Просто радужки темные, как у Тимма, ну и что с того? — Джонатан пожал плечами, роясь в холодильнике, а Ивэй только и смогла, что опуститься на стул, не сводя с него огромных глаз. Она хихикнула, глупо и нервно, но из горла вырвался всхлип, отчего-то похожий на икоту.
— Мне страшно, Джо. Я не справлюсь. Точно не справлюсь — из меня никудышная мамаша!
— Не принимай близко к сердцу, дорогая, все будет хорошо! Я на подхвате, не забывай, — он, хрустя бутербродом, щелкнул ошалевшую от переживаний женщину по носу и обнял ее, когда она совсем скисла, почти повиснув на его плече. — Кстати о колбасе. Будешь?
— А вот буду, — буркнула главный генный инженер корпорации «Юста» и со вздохом вгрызлась в бутерброд с маслом и толстым куском ветчины.
* * *Дети привыкали к комнате. Обещанная Саара все не появлялась, Нина изнывала от нетерпения и ходила туда-сюда, трогая все подряд и считая шаги. Куд лежал на кровати, глядя в потолок, и думал. Много и обо всем. Иногда скашивал глаза на девочку, стоило ей запнуться или на что-то налететь. И каждый раз улыбался, понимая, что здесь, в этом доме, его никто не назовет ущербным, как мама.
Но как с этой Ниной заговорить? Что вообще делать? Там, в лаборатории, все произошло само собой, а здесь все совсем по-другому. У девочки заурчало в желудке, и она остановилась, слегка краснея и хватаясь за живот.
— Хочешь есть? — Куд, обрадованный внезапно полегчавшим воздухом, перевернулся. — На вешалке сумка висит, достань из нее печенье. Прямо, в сторону. В левом кармане под клапаном, нащупала?
