"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
— Я не советовал бы вам этого делать, ваша милость, — тут же откликнулся Суавес, и на сей раз в его голосе прозвучала открытая злоба. — Если вы попробуете вернуться, вас схватят за попытку покушения на особу Первого маршала и доставят в Багерлее.
Дику неожиданно стало весело. Пять дней галопом до алатской границы, еще столько же обратно! Властям Багерлее Суавес, надо думать, объяснит, что они поехали немного проветриться?
— А кто именно должен доставить меня в Багерлее? — поинтересовался Ричард, окидывая Хуана насмешливым взглядом. — Вы?
— Нет. Мои полномочия закончатся, как только я провожу вас до заставы. Если потом вам будет угодно делать глупости, это ваше личное дело.
Улыбка Ричарда медленно погасла. Так вот оно что! Алва все же обвинил его в покушении. Но, спаси и помилуй Создатель, если Ричард хоть что-нибудь в этом понимал! Зачем нужно было везти его на границу, чтобы сразу же обвинить в преступлении? Алва хочет сделать из него беглеца? При чем тут тогда миссия в Алат? Воистину, эр Август говорил правду: Ворон безумен и сам не знает, что происходит у него в голове.
— Почему я должен верить вам, сударь? — зло спросил Ричард. — Монсеньор ничего не сказал мне, а его подпись и почерк могли подделать. Я не обвиняю вас во лжи, но вы вывезли меня из Олларии, даже не дав мне оповестить моих слуг. Это больше похоже на похищение, сударь.
Суавес равнодушно пожал плечами. Ему было безразлично, верят ему или нет.
— Вам разрешено оставить своего пажа. Все инструкции в пакете. Что же касается денег, то в этом мешке, — Суавес достал сразу два кошеля, — пятьсот золотых таллов, а в этом – алатское серебро. Сейчас вам вернут ваше оружие. Кроме того, соберано распорядился передать вам обратно Сону. Она ждет вас на конюшне.
Сона здесь! Так, значит, он не обознался!
Отбросив сомнения, Ричард порывисто кинулся к дверям. Суавес остановил его, поморщившись, словно близость к Окделлу была ему неприятна.
— Мы выедем сразу после завтрака. И должен вас предупредить, ваша милость: пока вы находитесь под моей ответственностью, никаких глупостей!.. Около пяти пополудни мы будем на заставе Саттэк.
Глава 3. Агарис. 2
2
Алатская деревушка Од – маленькое селение, расположенное сильно к северу от главной дороги на Граши. Ричард свернул сюда, повинуясь внезапному порыву: ветер донес до него звон колоколов, зовущих к вечерне. С детства знакомый призыв благовеста словно что-то перевернул в его душе. В древней Окделльской часовне звонили редко, но эта мелодичная музыка всегда означала радость для обитателей замка. Она возвещала, что приближается праздник и что хищные королевские чиновники убрались, наконец, восвояси. Дик никогда не слышал более прекрасных звуков. Олларианские церкви так не звонят… Но Алат оставался под властью Эсперадора Агарисского, и в этой чужой стране юноша внезапно почувствовал себя как дома. Только здесь, в отличие от Надора, колокола пели свободно и открыто.
Дик повернул Сону прямо в поле и понесся на звук. Ехать пришлось долго: ветер доносил Venite laudamus[1] с далекого расстояния. Ричард несколько раз сбивался с дороги, но всякий раз колокольный звон возвращал его на правильный путь. Когда они с Кеннетом въехали в деревеньку, служба уже шла вовсю, и из распахнутых окон маленькой церквушки неслись нестройные голоса местных прихожан. Они пели на старогальтарском.
Отыскав корчму, Ричард попробовал объяснить на чудовищной смеси эпинского и талигского, что он нуждается в комнате на ночь. К счастью, здешние жители понимали язык пограничной полосы, иначе герцог Окделл оказался бы в незавидном положении: по-алатски он не знал ни слова.
Ему требовалось время, чтобы обдумать произошедшее. Какой-то суеверный страх мешал ему покинуть окрестности талигской границы. Ему чудилось, что вот-вот что-то случится или попутный ветер принесет важные новости.
Но ничего не происходило. Смеркалось; добродушные алатцы расходились со службы; корчмарь, изумленный появлением неожиданного постояльца, но чрезвычайно довольный перепавшими ему серебряными монетами, весело хлопотал, готовя гостям отменную постель и сытный ужин. Из окошка своей комнаты Ричард смотрел на ветхую церквушку, на колокола, чьи медные языки привели его сюда, на живые изгороди и узенькие живописные улочки. Странно было оказаться в гуще мирной и неспешной жизни тому, кого только что силой и угрозами выбросили из Талига.
Он не знал, на что решиться. Может быть, Алва все-таки принял к сведению его предостережение, и миссия в Алат – это часть плана, чтобы помешать интригам Дорака против королевы? Но почему тогда эр не намекнул ему на это, почему не сказал ни слова, не написал?.. Впрочем, есть инструкции, которые надо вскрыть в Граши… Дик покосился на зашитый в кожу пакет, обдумывая: а не распечатать ли его прямо сейчас?.. Нет. Ворон ничего не делает просто так, стало быть и Граши названо не случайно. С другой стороны, эр Август предупреждал: всем Людям Чести в Талиге угрожает расправа. Разумеется, никто из них не будет сидеть сложа руки, но он тоже не может оставаться в стороне! А как вернуться, если Алва и впрямь обвинил его в покушении? Суавес, положим, мог и соврать, но мог и сказать правду. Разве что рискнуть?.. Взгляд Ричарда упал на пажа, который, весело щебеча, помогал радушному хозяину накрывать на стол, и он скептически хмыкнул. С ним Кеннет, надорский мальчишка с резким северным выговором, и еще с ним Сона – мориска, которая не может не привлекать внимания. Не станет же он продавать лучшего друга! А с таким багажом легче нанять трубачей, чтобы они громко известили Талиг о возвращении герцога Окделла. И потом… Его и без Соны быстро опознают. Это способен сделать всякий, кто хоть раз видел икону святого Алана.
В довершение всего Дика беспокоила судьба его людей. Перед разговором с эром он отправил распоряжение офицерам своего полка немедленно возвращаться из лагерей на север. Ему не хотелось делать их заложниками в случае своей неудачи. Он всегда старался держать надорских дворян подальше от столицы, а Октавианская ночь только убедила его в правильности такой политики. После резни Дик оставил при себе лишь Кеннета, отправив вымученное письмо матушке, в котором главным образом напирал на великодушие монсеньора, укрывшего епископа Оноре. Герцогиня Мирабелла не ответила: ее трудно было провести. Что она скажет теперь, когда Ричард вывезен из Талига, а в столице ему предъявлено обвинение? Хуже того: что она сделает, имея под
