Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев
Ясухиро начал слишком много говорить не по делу. Если он попытается помешать… Хироюки очень надеялся, что не придется причинять ему боль.
* * *
Четыре дня до цели.
В полной темноте внутри плотно запечатанного кувшина зрело то, что должно стать источником самой великой мощи во всех трех мирах. И Хироюки начал испытывать страх. Его тело менялось, первые изменения происходили внутри: ки стала необузданной и дикой, обжигала своего владельца, от нее в голове постоянно стоял туман. Потом в костях поселилась боль, и она не уходила. Казалось, его распирает, и скоро каждая косточка под напором чего-то невероятного расколется и разлетится в пыль. Он возненавидел яркий свет, и дождь стал его лучшим другом. Он перестал разговаривать, тем более что Ясухиро с тех пор, как сжался под занесенной над ним рукой, тоже не начинал беседы. Хироюки это устраивало. Хироюки это радовало.
Нет, не радовало.
Но он заставлял себя думать только об одном, и у него получалось. Он смотрел на непрозрачный кувшин, и ему казалось, он видит набухающий внутри бутон цвета свежей крови, он пульсирует, точно живой, и прожилки в нем мерцают золотом. Хироюки ласкал кувшин – самое драгоценное, что у него сейчас было, – грубыми ладонями. Представлял, как поглотит содержимое без остатка, и все встанет на свои места, будет так, как и должно было быть. Ни боли, ни унижения, ни одиночества.
У него не осталось пути назад. Если бы только Ясухиро так не смотрел ему в затылок. Ясухиро…
Однажды Хироюки вернулся в их убежище и застал Ясу беседующим с пленником. Большую часть времени оммёдзи, чьего имени Хироюки даже не спрашивал, был обездвижен и не мог говорить, но что-то пошло не так. Ясухиро улыбался ему, слушал его.
Хироюки дал волю ярости и едва не убил оммёдзи в тот вечер. Остановился вовремя, ведь он был им еще нужен. Брат долго плакал, но не смел перечить. «Это все для тебя, для нас с тобой», – думал Хироюки, вытирая кровь с пальцев. Но Ясухиро нельзя было больше доверять. Вдобавок повсюду рыскали оммёдзи, вынюхивали, отравляли воздух своими мерзкими заклинаниями. Хироюки чувствовал их даже отсюда, из-под земли, каждого из них. Он узнавал их.
– Брат, – впервые за все эти дни обратился к нему Ясухиро. – Брат. Сколько мы еще будем прятаться?
– Сколько потребуется, – жестко ответил Хироюки. – Сиди молча.
Осталось подождать один день. Завтра. Надо только получить свое.
* * *
Оммёдзи сбежал.
Хироюки едва не поднял руку на брата, когда обнаружил пропажу. Тогда же и узнал, что беглеца зовут Хагивара Такума и он обещал, что не причинит им вреда. Как же! Словам оммёдзи нет веры, это Хироюки уяснил твердо, поэтому у них не было выбора – надо уходить. Но времени не оставалось, к исходу часа Быка этого дня Хироюки должен вынуть наполненное особой силой икигимо из живого носителя, иначе все будет зря, однако сосуда больше не было. К счастью, Хироюки не успел использовать его.
Но сначала бежать, бежать!
Они с братом покинули свое неуютное укрытие вовремя. Хагивара Такума обманул ожидания Ясухиро и привел за собой других. Их было больше, они настигали, но Хироюки им не сдастся. Он сильнее. Правда на его стороне.
– Ясухиро! – слышал он голос за спиной. – Вам не нужно бояться!
Давили на Ясу, видели в нем слабого. Сквозь алую дымку перед глазами Хироюки едва мог разглядеть, куда бежит, и потому не заметил расставленной ловушки. Они вошли в густой туман, и чем дальше шли, тем слабее становилась видимость. Хироюки звериным чутьем ощущал оммёдо вокруг, туман появился тут неспроста. Он не только сбивал с пути, он отбирал у Хироюки чувство времени. Сколько прошло? Когда настанет тот самый момент?
Хироюки рычал и шипел, кружил на месте, не в состоянии отыскать выход.
– Ясу! – позвал он, но брат и так держался за его руку. – Ясу, ты ведь поможешь мне? Старшему брату нужна твоя помощь.
Ясу робко кивнул, и Хироюки опустился перед ним на колени. Пригладил его волосы, потрепал за щеку. Смотрел в испуганное бледное лицо, но никак не мог сосредоточиться на родных чертах. Все плыло – в голове и в сердце.
Он никому больше не доверял.
Ясухиро идеально подойдет, а после… Хироюки ведь обязательно станет богом, значит, первое, что он сделает, это воскресит брата. Они спасут друг друга, так и будет.
– Тебе нужно выпить это, – сказал Хироюки. – Скорее, Ясу. Скорее!
Потом колдовской туман разделит их навсегда.
Хироюки не простит предательства, ведь Ясухиро забрал у него не только родную кровь, но и надежду. Обманул. Растоптал. Ненавижу, ненавижу…
Освобождение
Когда Хизаши снова начал дышать, казалось, прошла целая вечность. Он понял, что плакал, не сумев разглядеть ничего сквозь мутную пелену. Моргнул, стряхивая капли с ресниц.
Где он?
Кто он?
Только что вокруг него был непроглядный туман, а в душе – такая безраздельная, всепоглощающая ярость, что от нее почти тошнило. Но не только ярость. Еще тоска и боль. Боль, которую невозможно пережить, будучи живым человеком. Но кем был он? Нет, неверно. Кем был тот Хироюки, оставшийся один в молочно-белой пустоте? Его глаза горели алым светом, он был страшный, жуткий. И он же был чуткий, заботливый, родной.
Хизаши запутался. Ясухиро запутался. Оба не знали, кто они на самом деле.
– Мне так жаль, – прошептал он. – Мне очень, очень жаль.
– Что предал меня? – прозвучало где-то, куда Хизаши не смел пока кинуть взгляд. Еще немного времени, несколько мгновений, чтобы вдохнуть.
– Что позволил тебе стать монстром.
Хизаши смело вскинул голову и увидел Хироюки прямо напротив. Он все время был тут, стоял на расстоянии в пару сунов. Хизаши мало кому позволял подобную дерзость.
– Ты, наверное, думаешь, мы такие разные, – ядовито процедил Хироюки. Его дыхание пахло землей, Хизаши ясно ощущал. – Что ты совсем на меня не похож. Но посмотри! В итоге мы оба хотели одного и того же.
Хизаши не собирался ни отворачиваться, ни отступать. Они с братом сравнялись в росте, а истинный возраст стерся минувшими столетиями.
– Я хотел помогать людям.
– Ты хотел их поклонения.
– Неправда!
– А что? – губы Хироюки исказила более змеиная ухмылка, чем мог себе позволить даже хэби. – Хотел их любви? Серьезно? Люди не способны на любовь, мой глупый младший брат. Все, что они способны дать, это боль.
– Но именно твоя
