Перерождение темного архимага. Сибирский рубеж - Amazerak
— Простите, я служу уже четыре года.
— И какие ранг и дар?
— Ученик третьей ступени, ваше сиятельство. Дар огненный, как у отца.
— Неплохо. А кто твой отец?
— Фёдор.
— Сатир — твой отец? — я обернулся назад, где недавно кучковалась наша группа, но на перекрёстке уже никого не было. — Понятно.
— Да, ваше сиятельство… Стойте! Я проверю, — Катя жестом остановила меня. Подбежала к очередному дому и заглянула за угол. — Чисто, можно идти.
До окраины деревни мы добрались без приключений. Вышли в поле, неподалёку стояли несколько домов, посреди дороги торчал брошенный трактор, в траве ржавел комбайн. И тут меня опять накрыло ощущение присутствие поблизости тёмных тварей.
Они не заставили себя долго ждать. Из зарослей травы и кустарника слева от нас выскочили два крупных четвероногих существа величиной с небольшого медведя. Катя тут же вскинула карабин, но я движением руки опустил ствол:
— Не стрелять. Я сам.
Сформировал между ладоней небольшой тёмный сгусток и, едва первый монстр оказался шагах в десяти от меня, кинул ему в морду. Голова твари мгновенно рассыпалась в прах. Второй сгусток прожёг дыру в следующей бестии. Моя тёмная магия работала против тенебрисов так же хорошо, как и раньше, в чём, собственно, и требовалось убедиться. А когда я подошёл к трупам, дымка снова впиталась в меня, вызвав характерное покалывание в теле.
— Неплохо, — проговорил я и обернулся к Кате. — Эти готовы. Обойдём те дома, а потом — обратно.
Девушка смотрела на меня озадаченным взглядом. Её, вероятно, шокировало то, каким образом я уничтожил существ. Но ничего не сказала. Она вообще говорила лишь тогда, когда я задавал вопросы.
Возле отдельно стоящих домов мы не обнаружили никого. Присутствия существ я тоже не ощущал, и мы двинулись в обратном направлении. В это время остальные охранники активно отстреливали монстров. Пальба громыхала на всю деревню, то затихала, то возобновлялась снова. Солнце уже пряталось за горизонт, сгущались сумерки.
Мы собрались затемно в центре посёлка рядом с почтой. Отряд настрелял четырнадцать тёмных, если не считать тех, которых мы убили ранее, и тех, которых я прикончил сам. Для деревеньки в двадцати вёрстах от буферной зоны это было много.
Заодно я познакомился с местным старостой. Он вышел нам навстречу и долго благодарил меня за избавление от напасти.
Но работа была ещё не закончена. Требовалось прочесать окрестные леса и и поля и убедиться, что тёмные существа не шастают поблизости. Этим и занялись Сатир со своим отрядом, а нас с Гавриловым Захар отвёз обратно в поместье. У меня были задачи поважнее. Завтра мне исполнялось восемнадцать лет, и завтра же мы с управляющим намеревались объехать все инстанции, чтобы в течение следующей недели я смог получить документы и стать полноправным собственником имущества своего покойного дядюшки.
* * *
— Да кто он такой это Озёров? — орал Василий, расхаживая по кабинету. — Какой-то сопляк пришёл на мою землю и убивает моих людей! Что он себе позволяет?
На диване сидели Павел — начальник охраны Любецких и Сергей — средний сын Василия, занимающийся делами клана Когтя. Оба молча смотрели, как бушует глава рода. Сегодняшний день принёс плохие вести. Глазунов поехал пообщаться с наследником Давыдова, но парень оказался непрост, перебил половину отряда и самого Глазунова чуть не прикончил. И он же на вокзале избил двух охранников, отправленных за вдовой Жуковской.
Любецкие надеялись, что с наследником, знатным юношей из Нижнего Новгорода, серьёзных проблем не возникнет. Конечно, у парня родня ого-го, отец — один из богатейших князей Нижегородской губернии, но всё же надежда была. А этот сопляк с ходу пошёл на конфронтацию.
Василий был в бешенстве. Он расхаживал по комнате и неистовствовал, требуя уничтожить чужака, посмевшего бросить ему вызов. Его визгливый тенор разносился по всему кабинету и, возможно, даже в коридоре был слышен.
— Приехал и наводит тут свои порядки. Да кого он из себя возомнил, мелкий выродок! — не успокаивался Василий. — Никто не смеет так вести себя на моей земле! Никто!
— Отец, за ним стоит сильный род, — напомнил Сергей. — Да и сампареньне слаб. Тем более, у него какая-то странная магия, о которой мы ничего не знаем. Давай не будем торопиться.
— А ты не перечь отцу! — рявкнул Василий. — Неужто до твоей башки не дойдёт, что нельзя такое спускать с рук всякому проходимцу? Тебе плюнули в лицо, и ты это стерпишь? Вначале один от рук отбился, потом все остальные заартачатся. Кто будет считаться с тобой или мной, когда все увидят, что Любецкие какого-то юнца испугались? Плевать мне, кто у него там в Нижнем Новгороде! Плевать! Он на моей земле!
— О случае том никто не узнает. Это произошло на пустой дороге. Глазунов будет молчать, как и остальные выжившие.
— Не узнает… А у самого гордость-то есть? Или о тебя можно ноги вытирать? И это мой сын так рассуждает?
— Да я не спорю, ответить надо…
— Ну вот, и чего тогда сидишь умничаешь? А ты что, Павел, скажешь? — обратился Василий к начальнику охраны.
— А что тут говорить, ваше сиятельство? Проучим. Соберу человек тридцать и трёх-четырёх владеющих, возьмём гранатомёты и рубрумитовые пули. У него охраны мало. А один он что сделает? Раз уж не хотят мира, так вырежем подчистую всех. Разберёмся, Василий Степанович.
— Вот! Вот так надо! — обратился Василий к сыну. — Понял, Серёжа? Я хочу услышать про похороны этого выродка.
* * *
На следующий день рано утром отправились в город. Вёз меня, как обычно, Захар на бронированном седане «Волга» — том самом, на котором встретил на вокзале. Гаврилов сопровождал. Следом за нами ехал отряд из четырёх охранников во главе с Курганом. Мы ожидали нападения Любецких. Управляющий считал, они нас в покое не оставят.
Глава клана, Василий Любецкий, был человеком резким и никогда не спускал обид. Он и дядю моего прикончил лишь из-за того, что тот послал его на хрен со всеми требованиями, поставив под сомнение авторитет Любецких. Развод с княгиней, что интересно, их не поссорил, яблоком раздора стал делёж имущества. Да и вообще, у Любецких и Давыдовых давно отношения не складывались, ещё с девятнадцатого века, когда последние обладали реальной властью в Сибири.
Василий затаил обиду, выждал момент, когда дядя станет слаб, и ударил,
