Эдгар Берроуз - Пираты Венеры
— Нет, — покачал головой Камлот. Молодчик, которого я принял за капитана корабля, уставился на меня.
— Ты не вепайец, — наконец объявил он. — Кто ты? Никогда раньше не видел человека с желтыми волосами и голубыми глазами.
— Насколько это доступно вашему пониманию, я вепайец. Я никогда не был в других странах Амтора.
— Что ты хочешь выразить словами «доступно для понимания»? — потребовал он ответа.
— То, что ты понял сразу! — огрызнулся я. Нет, мне он решительно не нравился, и скрыть это было трудно. Но я и не старался.
Он покраснел и привстал с кресла.
— Что?! — закричал он.
— Сиди, — спокойно посоветовал я. — Тебе приказано вернуться с вепайцами. Никого не заботит, что ты о них думаешь, но тебе будет плохо, если не доставишь их куда надо.
Вообще-то говоря, мне следовало изъясняться более дипломатично, но вот этого как раз я и не умел, особенно когда разъярен. Сейчас же я был не только разъярен, но и возмущен, потому что эти люди явно относились к нам также с невежественным предубеждением и злобой. Из крупиц информации, полученной от Дануса, и из замечаний матроса, признавшегося, что, будь его воля, он убил бы нас, можно было сделать вывод, что мое предположение не было ошибочным: офицер, несмотря на мою грубость, превысит границы своих полномочий, если причинит нам вред. Однако я все-таки шел на большой риск и теперь с интересом ждал, что произойдет дальше.
Мой противник повел себя, как дворняжка, которой показали кнут, опустился в кресло после короткой вспышки.
— Мы еще посмотрим. — Он открыл книгу, которая лежала перед ним. — Ваше имя? — спросил он, кивнув в направлении Камлота. Даже кивок был мне противен.
— Камлот дома Зара, — ответил мой товарищ.
— Профессия?
— Охотник и резчик по дереву.
— Ты вепайец?
— Да.
— Из какого города?
— Из Куада.
— А ты? — обратился офицер ко мне.
— Карсон дома Нейпера, — ответил я, используя амторскую форму представления.
— Профессия?
— Авиатор, — ответил я английским словом.
— Что-что? Никогда не слышал такого слова. — Он попытался записать слово в книгу и затем произнести его, но не смог ни того, ни другого. (В амторском языке нет эквивалента многим нашим гласным звукам, и амторцы затрудняются произнести кое-какие звуки. Напиши я ему это слово буквами амторского алфавита, он произнес бы его неверно: здесь нет длинного «эй» и короткого «оу», а их «ай» всегда длиннее нужного звука.)
В конце концов, чтобы не показать своего невежества, он записал что-то в книге, затем поднял глаза на меня и снова спросил:
— Так ты доктор?
— Да, — ответил я и, пока офицер записывал, уголком глаза взглянул на Камлота и подмигнул ему.
— Уведите их, — приказал офицер. — И будьте с ним заботливее, — добавил он, показывая на меня. — Он доктор.
Нас вывели на главную палубу и повели под аккомпанемент насмешек матросов, собравшихся вдоль нашего пути. Я увидел, как вокруг важно ходили кланганы с распущенными хвостами. Заметив нас, они указали на Камлота: это тот, кто убивает басто одним ударом меча! Такой подвиг вызывал явное восхищение.
Нас под конвоем подвели к открытому люку и столкнули в темную, плохо вентилируемую каюту, где оказалось еще несколько пленников. Некоторые из них были торийцами, другие — вепайцами, похищенными, как и мы, среди них даже нашелся один, который узнал Камлота и приветствовал его.
— Джодадес, Камлот! — крикнул он амторское приветствие, эквивалентное земному— «Удачи тебе!»
— Ра джодес, — ответил Камлот. — Что за злая судьба забросила сюда Хонана?
— Злая судьба— этого мало, — с горечью произнес Хонан — Катастрофа— вот лучшее слово! Кланганы хватают как женщин, так и мужчин. Они увидели Дуару и погнались за ней; попытался ее защитить, но они захватили и меня.
— Твоя жертва не бесцельна, — наставительно произнес Камлот. — Даже если бы ты умер, исполняя долг, ты принес бы пользу.
— Все напрасно, говорю тебе, катастрофа!
— Что ты хочешь сказать? — насторожился Камлот.
— Они захватили ее, — пробормотал Хонан удрученно.
— Они захватили Дуару! — воскликнул Камлот с ужасом— Клянусь жизнью, не может этого быть!
— Хотелось бы, чтобы не было, — печально отозвался Хонан.
— Где она? На корабле? — спросил Камлот.
— Нет, ее увезли на другой корабль— «Совонг».
Камлот, казалось, был сражен известием. Это было похоже на чувство влюбленного, навсегда потерявшего подругу. Я был удивлен, так как никогда не слышал от него о девушке по имени Дуара, но, естественно, при таких обстоятельствах не стал о ней расспрашивать. Щадя молчаливое горе друга, решил оставить его наедине с печальными мыслями.
На следующее утро, вскоре после рассвета, корабль отправился в путь. Как хотелось быть на палубе, чтобы полюбоваться видами незнакомого мира! Мое и так опасное положение пленника у ненавистных тористов усугублялось опасением, что мне, первому землянину, плывущему по венерианскому морю, суждено сидеть взаперти в душной норе под палубой откуда невозможно ничего увидеть!
Неужели придется сидеть внизу все плавание? Но опасения оказались напрасными. Вскоре после отплытия нам приказали выйти и заняться уборкой.
Когда пленники вылезли на палубы, наш корабль проходил в кильватере другого судна между двумя мысами, образующими вход в бухту. Как приятно полюбоваться видом исчезающего позади берега, словно погружающегося в море, и безбрежного пространства океана впереди!
Прибрежная растительность была намного ниже, чем деревья-гиганты в глубине острова. Последние внушали почти благоговейное чувство своим величественным видом со стороны открытого моря. Их могучие кроны терялись в облаках. Но мне недолго позволили любоваться красотами природы. Удовлетворение эстетических потребностей души пришлось отложить до лучших времен.
Мы с Камлотом занялись чисткой пушек. Их было много по каждому борту, одна— на корме и две— на площадке самой верхней башни. Непонятно откуда они взялись, потому что вчера не было видно никаких признаков, что корабль вооружен. Но скоро нашлось объяснение: орудия были установлены на опускающихся платформах, прикрывались выдвигающимися крышками.
Стволы пушек были около восьми дюймов в диаметре, а жерла — чуть толще моего мизинца; прицелы остроумны и сложны, но затворов и отверстий в казенной части не было видно, если не считать одного, укрытого окружающим его ободом. Единственная деталь, которую я смог обнаружить и которая могла быть запальным устройством, выступала на задней части и напоминала вращающуюся ручку, используемую в некоторых земных орудиях, чтобы открывать затвор.
Стволы орудий были футов пятнадцать длины и имели одинаковый диаметр от дула до казенной части. При выстрелах они выступали за борт корабля на две трети их длины, обеспечивая таким образом более широкое поле обстрела в горизонтальной плоскости и освобождая место на палубе, что особенно ценно на таком узком корабле.
— Чем пушки стреляют? — спросил я работающего рядом Камлота.
— Т-лучами, — ответил он.
— Они отличаются от лучей, которые используются, как ты говорил, в миниатюрном оружии тористов?
— Р-лучи убивают только живые ткани, — объяснил мне Камлот, — но нет ничего, что способно устоять перед т-лучами. Они очень опасны, поскольку даже материал стволов орудий не полностью поглощает их. Они используются лишь потому, что т-лучи распространяются по линии наименьшего сопротивления, какой, естественно, является канал ствола. Но иногда эти лучи разрушают и само орудие.
— Как же оно стреляет? — поинтересовался я.
Он показал на рукоятку в конце казенной части.
— Поверни ее, и уберется перегородка, препятствующая радиации элемента 93 облучать элемент 97, высвобождая тем самым смертоносные т-лучи. (Надо упомянуть, что, по словам Дануса, химики Венеры тоже открыли периодическую систему элементов, естественно, с теми же порядковыми номерами.)
— Почему же мы не можем развернуть пушку и снести все с палубы? — предложил я. — Враги будут уничтожены, мы получим свободу.
Камлот указал на маленькое, неправильной формы отверстие в конце ручки.
— Потому что у нас нет ключа, который сюда подходит.
— А у кого ключ?
— У офицеров, ответственных за орудия. У капитана есть ключи от всех орудий, а кроме того, у него имеется главный ключ, который открывает все замки. По крайней мере, такова была система старинного вепайского мореходства, такой она осталась и у тористов.
— Стоит достать главный ключ, — заметил я.
— Согласен, — ответил Камлот. — Но это невозможно.
— Нет ничего невозможного, — возразил я.
Он ничего не сказал, а я не продолжил расспросы, но глубоко задумался.
