Норман Ричард Спинрад - Специалист по джунглям
— Я останусь в живых до тех пор, пока у меня есть омнидрин, так? — заявил Фрейден. — Не будет омнидрина — не будет и Брата Барта.
— Совершенно точно, — ухмыльнулся Моро. — Но уверяю тебя, удовольствию увидеть, как ты будешь заживо съеден или дюйм за дюймом сварен в кипящем масле, я несомненно предпочитаю держать тебя как поставщика омнидрина. Он так волшебно усиливает обычные наслаждения… Но к чему ты клонишь своими глупыми рассуждениями?
— Я совершенно не рассчитывал, что наркотик будет расходоваться так быстро. При таких темпах его не хватит до конца моих дней — а я верю, что проживу долгую насыщенную жизнь. И вдобавок верю в то, что такую жизнь можно спланировать.
Моро нахмурился.
— Если его не хватит до конца твоих дней, тогда и до конца моих тоже, — пробормотал он огорченно. — Я мог бы приберечь его для себя одного. Но это повлекло бы лишние затруднения. Слишком опасно.
«Пока все хорошо, — думал Фрейден. — Он забеспокоился. Самое время увлечь его на легкую дорожку в майских цветочках».
— Сочтешь ли ты мои обязательства выполненными, если я объясню тебе, как производить наркотик? — спросил Барт лукаво.
— Его можно сделать здесь? — выпалил Моро. Потом, уже спокойнее: — Ну конечно же, конечно же. Это было бы чудесно.
Его поросячьи глазки сузились, и он лицемерно улыбнулся. «Законченный дебил смог бы прочитать твои так называемые мысли, — фыркнул про себя Фрейден. — Стоит тебе самому обзавестись омнидрином — и бай-бай, Брат Барт! Но как только наживка будет проглочена и колесо закрутится — Брат Барт уже растворится в небытии, чтобы дать место Барту Фрейдену, президенту Свободной Республики Сангрии. Дело только за точным расчетом времени».
— Его можно делать здесь точно так же, как и в любом другом месте. То есть, если здесь, на Сангрии, достаточно шизофреников.
— Шизофреников?
«Ох, братец! Как мне объяснить старине Жиртресту, что такое шизофрения? Ну да впрочем, если собираешься лгать, начни с того, что попроще».
— Сумасшедшие, — пояснил он. — Уж, наверное, на Сангрии есть сумасшедшие?
— Сумасшедшие?.. Ты имеешь в виду тех Животных, которые так странно ведут себя после некоторых особо изощренных пыток? Тех, что сидят, уставившись в одну точку, как растения, или лопочут что-то на тарабарских языках?
«Не вполне научное описание шизофрении, но поскольку омнидрин в действительности продукт чисто синтетический, что от этого меняется?»
— Точно, — кивнул он. — Шизофреники, они и есть.
— Случается время от времени… — наморщил лоб Моро. — Конечно, из-за этого Животные становятся абсолютно бесполезны в качестве рабов или занимательных объектов для пытки. Само собой, их отправляют в Общественную Кладовую. Какая польза от сумасшедших?
— От сумасшедших никакой, — согласился Фрейден. — А вот их кровь — совсем другое дело. Омнидрин — это экстракт из крови шизофреников. Но нужны кварты и кварты такой крови, чтобы приготовить одну дозу наркотика. Будь у тебя на планете достаточно безумцев — под «достаточным» я подразумеваю десятки тысяч, — мы могли бы делать дурь. Но раз их здесь так мало, не имеет смысла…
— Дай мне подумать, — проговорил Моро медленно. — Омнидрин гонят из крови сумасшедших? Заставь человека свихнуться, и в крови у него выработается некоторое количество омнидрина?
Фрейден только дивился про себя. Благие боги, сколько времени понадобится толстому говнюку, чтобы понять? Конечно, типа, тупого настолько, чтобы проглотить ложь, подобную этой, всю дорогу нужно вести за руку, помогая ему делать каждый шаг. И все же нельзя допускать прямой очевидности вранья.
— В ничтожном количестве, — напомнил Фрейден. — Тебе пришлось бы изобрести какой-то способ сводить людей с ума en masse, я не вижу, как…
Моро громоподобно расхохотался.
— А все потому, что ты, признайся, глуповат, Брат Барт! В тебе нет эстетизма. Это же великолепно, это соответствует основополагающему постулату Братства — давать Боль и получать Наслаждение!
— Что ты задумал? — спросил Фрейден с притворным смущением, как если бы эта идея вовсе и не принадлежала в первую очередь ему самому. — У тебя имеется способ лишить рассудка тысячи?
— Во имя Гитлера и Сада! — взревел Моро. — Ты действительно не понимаешь? Это же очевидно! Мы проведем настоящую вакханалию пыток — такую, какой Сангрия доселе не видывала! Какой вызов искусству! Изобрести пытки достаточно утонченные, чтобы сводить Животных с ума, и в то же время не потерять ни капли их крови!
Моро сам напоминал шизоида, раскачиваясь взад и вперед на троне, — точь-в-точь даун с погремушкой.
— Мы сведем с ума целую планету! — вопил он. — Целую планету!
«Крючок, леска и грузило — полный комплект. Запытай всю планету до безумия, высоси из нее кровь, чтобы добыть омнидрин для своих забав. Даже сангриане не вынесут этого. Грядет Революция, Толстяк, грядет Революция!»
Фрейден улыбнулся с сардоническим восхищением.
— Моро, — сказал он спокойно, — должен признать, что я еще ни разу не встречал ума, сравнимого с твоим.
Сидя обнаженным на краю постели, Барт обнаружил, что посреди сравнительно прохладной сангрианской ночи он обливается липким потом. Он вспомнил старую поговорку, такую древнюю, что происхождение ее давно позабылось: «Никогда не оглядывайся; оно может нагнать тебя». Барт чувствовал дыхание этого «оно» буквально на затылке.
Получил планету для своих забав, Барт? Тебе нужно как-то сломать социальный застой, взбудоражить Животных, чтобы они дошли до нужной кондиции? Ну так почему бы не вызвать противодействие, завести их, попробовать всю планету пытками загнать в пропасть безумия? Этого, в конце концов, хватит за глаза, чтобы «достать» кого угодно, заставив сражаться. Толково, Барт, толково разыграно!
Проклятье, это действительно толково. Штука должна сработать. Фрейдену следовало бы гордиться собой. Откуда же тогда мерзкий пот, откуда холод в животе, откуда ощущение чего-то страшного, дышащего в затылок? Вряд ли совесть! Совесть — всего лишь слово, лажовая отговорка для трусов и бездельников. Не было ли это…
Из ванной появилась София. Нагая, длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, грудь тверда и прелестна, ноги упругие и гладкие. Чертова девка была самой соблазнительной во всей Галактике. Его подруга! Она улыбалась, широко оскалившись, и глаза ее сияли. Барт знал этот взгляд.
— Бесподобный Вождь… — промурлыкала она, вольготно усаживаясь к нему на колени. Реплика была странным образом лишена сарказма. Этот тон Барт тоже знал. Совсем другая София пробивалась наружу время от времени — девчонка, замершая перед книжным героем, девочка из пещеры перед Великим Охотником. София возбуждала Барта до внутренней дрожи, но он ее совершенно не понимал.
Она поцеловала его — долгим, томным поцелуем.
— Интриги, — пробормотала она. — Бесподобный интриган. Мой мужчина. Numero uno[4]. Больше, чем жизнь, и вдвое сквернее.
Она снова поцеловала его, и Фрейден почувствовал, как у него кровь закипает, а ледяное дыхание «чудовища» слабеет и умирает. Это была не просто животная горячка, но что-то более глубокое. Не одно только ощущение манящего женского тела, прижимающегося к нему. Будто само пространство вокруг шептало: «Я хочу тебя. Хочу, потому что ты победитель, потому что ты — лучший». В этом призыве звучала гордость, и будила гордость в самом Барте. «Прикоснись ко мне, почувствуй меня, возьми меня, — говорило ее тело. — Я — лучше всех, и ты меня заслужил. Я — лучшее. Я — твоя, до тех пор пока лучшим будешь оставаться ты, пока ты на коне, пока ты — Бесподобный Вождь».
«И ни минутой не дольше», — подумал Барт, привлекая подругу к себе. Вот в чем вся соль. Это стоило того, чтобы сражаться, интриговать, убивать — если потребуется. Это стоило десяти тысяч жизней. Быть лучшим, Номером Один, центром вселенной, держать в объятьях лучшую женщину в мире и знать, что она твоя — потому что ты сам лучший, потому что ты выигрываешь ее, как приз, день за днем, минута за минутой, в борьбе против всего света.
Он накрыл ее своим телом. У него родилось такое чувство, словно рост его увеличился до десяти футов. София обвилась вокруг Барта, приняла в себя, как особый дар, и он брал ее, пока она отдавалась. Ее тихие вскрики и плавные движения стали гимном его мужественности, его ненасытному голоду.
Оргазм начисто смыл все сомнения и угрызения, глухое чувство вины и влажное холодное дыхание совести.
Победителю — награбленное!
Проигравшему — небытие!
Глава 6
— Что на этот раз происходит в нашем хлеву? — отворачиваясь от окна, спросила София, когда Фрейден вернулся в спальню. Из окна просматривалось открытое пространство за Дворцом и высящееся там черное строение ярко освещенного стадиона. К нему в течение последнего часа подъезжал грузовик за грузовиком, набитые закованными мужчинами и женщинами под охраной бесстрастных солдат.
