Олег Синицын - Потерянная рота
Калинин внезапно понял, что ему следует сделать.
Сергей Вирский вместе с остальными солдатами пытался хоть что-то разглядеть в суровой тьме промеж деревьев. Никто не решался сойти с дороги, чтобы отправиться искать рядового Парамонова. Солдаты находились в страшном напряжении.
— Сволочи, — пробормотал Вирский. Никто не отреагировал на его слова. К кому относилось ругательство, Вирский и сам не знал. Оно просто вырвалось.
— Сволочи, — повторил он.
Сволочами были командиры, которые сейчас стояли в стороне и обсуждали, стоит ли входить в лес. Сволочами были немцы, которые находились где-то впереди в этом же лесу. Сволочью был пропавший солдат. И, наконец, те неведомые силы, которые заставили солдата отправиться в лесную чащу.
Вирский был раздражен с того момента, как рота вошла в лес. Ему с самого начала не нравился поход, а тут ещё эти деревья, сугробы черт знает какой глубины! Он ненавидел высоту Черноскальную, которую предстоит взять боем, и которая находится неизвестно где.
Ему хотелось убивать немцев!
Именно так. Убивать как можно больше. Чтобы кровь веером падала на снег, чтобы кровь текла из глотки и ушей.
Кулаки Вирского нервно сжались.
Он посмотрел в темноту. Контуры деревьев расплывались во мраке. Ветви над головой образовывали сплошной свод. Вирский вглядывался в темноту, пристально смотрел в нее. И он увидел.
Словно внезапное солнечное затмение в яркий летний день, он увидел, как из темноты проступило око.
Вирский отпрянул.
— Вы видели?! — воскликнул он, обращаясь к солдатам.
Конечно, никто ничего не видел. И сам Вирский тоже. Он снова посмотрел во тьму, и перед ним находилась все та же размазанная чернота. Никакого ока.
— Это все моя контузия, — пробормотал он. — Чертова немецкая бомба, рванувшая возле моей чертовой головы.
— Сержант Ермолаев прибыл по вашему приказанию, товарищ лейтенант!
— Это из вашего взвода пропал рядовой Парамонов? — спросил Калинин, нервно теребя пуговицу на тулупе.
— Точно, мой Парамонов! — подтвердил сержант. — Второе отделение.
— Что вы намерены предпринять для его поисков, сержант Ермолаев?
Вопрос поставил Ивана в неловкое положение. Старшина сказал ему, чтобы в лес никто не совался. «Не хватало потерять ещё кого-нибудь!» — вот были его слова. На случай, если солдат заблудился и бродит где-то неподалеку, старшина приказал каждые пять минут громко выкрикивать фамилию солдата, чтобы тот мог сориентироваться на звук голоса. Так же Семен приказал увеличить огонь костров.
С другой стороны, командир роты (хоть молодой, но все-таки командир) требовал активных действий взвода для поисков пропавшего. Ермолаев знал о разногласиях старшины и молодого ротного, и сейчас он понял, что оказался на границе между двумя противоборствующими сторонами.
— Нужно искать его, — произнес Калинин, не дождавшись ответа сибиряка.
— То есть, идти в лес?
— Да! — Калинин неистово мял и вертел пуговицу тулупа в своих тонких пальцах.
— Там же темно! — попытался возразить Ермолаев.
— У нас имеются керосиновые лампы. Сколько есть у вас во взводе?
— Осталось две… Одну, как я думаю, унес Парамонов.
Калинин вдруг подумал, что действительно дурацкая идея идти в лес целым взводом всего с двумя керосиновыми лампами. Его приказ был глупым, но отказаться от него перед подчиненным Калинин уже не мог.
— Изготовьте факелы, — сказал он. — Палки, тряпки, керосин — все это имеется у нас в наличии.
— Я не нашел его следов. Мы не знаем даже направление поисков, предпринял последнюю попытку сопротивления Ермолаев.
— Я хочу, чтобы вы проверили все окрестности лагеря! — с неожиданной для себя властной интонацией произнес Калинин. — Каждый кустик, каждое дерево! Я хочу знать — что с ним случилось! Потому что от этого зависит судьба всей роты!
Ермолаев не мог оторвать взгляда от молодого лейтенанта, загипнотизированный его речью. Слова Калинина магически подействовали на него. Иван подумал, что не так уж бесхребетен молодой лейтенант.
— Задача ясна, — словно в прострации произнес он.
— Сколько потребуется времени на подготовку?
— Минут пятнадцать… — Ермолаев сделал паузу. — Ну, я пошел?
— Да, — разрешил Алексей.
Сержант собрался уходить, он сделал несколько шагов, но затем остановился.
— Вы полагаете, Алексей Витальевич, к исчезновению Парамонова причастен зверь, след которого я обнаружил?
Что-то лопнуло на тулупе Калинина. Алексей не дрогнул в лице.
— Сейчас нельзя ничего утверждать! Ищите следы. Только когда вы что-то обнаружите, можно будет делать выводы.
Ермолаев ушел во взвод. Алексей посмотрел на пуговицу в своей руке, которую, сам того не осознавая, оторвал от тулупа.
…(вот тебе, зверь неписаный!)…
Эта фраза невольно всплыла из памяти. Алексей не мог сказать точно, где он её слышал.
Вот тебе, зверь неписаный!
Теперь, кажется, он сделал все, что хотел, что подсознательно требовал от себя. Ермолаев выполняет его личный приказ, первый взвод будет активно заниматься поисками пропавшего солдата. Теперь Алексей чувствовал, что может требовать, может убеждать и без помощи политрука, наперекор указаниям старшины.
Мысленно рассуждая, Алексей не заметил, как отдалился от костров, оказавшись в холодном сумраке леса. Мороз медленно подбирался к двадцати градусам. Несладко придется этой ночью солдатам в их тонких шинелях. Он погладил тулуп, и мысли его вернулись к выводам о самом себе.
Теперь он чувствовал некоторую уверенность, ощущал силу власти командира роты. Калинин пока не мог сказать — нравится это ему или нет, но определенно эти чувства повлияли на разум Алексея.
Где-то рядом скрипнул снег. Калинин напрягся, сразу вспомнив о странностях леса, в котором они находятся, и о таинственном звере. Раздавшийся скрип снега прозвучал очень близко, но сейчас снова установилась тишина. Алексей замер.
Нечто мощное, стремительное и, показавшееся Калинину, огромным яростно набросилось на него и откинуло к стволу дерева. Алексей попытался крикнуть, но мощная рука заткнула его рот. Снизу что-то другое, по крепости напоминающее слесарные тиски, сдавило его мошонку так сильно, что у Алексея покатились слезы из глаз.
— Послушай, лейтенант, — раздался из темноты хриплый голос державшего его человека. — Послушай очень внимательно! Если бы пуля снайпера не прошила голову старлею Боровому, ты был бы всего лишь вшивым командиром взвода!
Железная рука, ухватившая мошонку, сдавила её ещё сильнее. Калинин глухо кричал под ладонью, сжавшей его губы.
— Я думаю, ты хорошо поймешь меня! — продолжал хриплый голос. — Ты не слишком командуй в роте! Ты ещё сопливый пацан, и многого не понимаешь. Чтобы стать таким командиром, как Боровой, нужно долго учиться, затем долго командовать и, наконец, получить долгожданный опыт. У тебя ничего этого нет… и даже хотелка ещё не отросла. Не мешай жизни роты, а лучше подумай о своей жизни! Ночи здесь такие темные! Пропадешь, как тот солдат!
И прежде чем Алексей сумел промычать сквозь сжатые губы что-либо в ответ, сильные руки отпустили его. Темная тень известного ему человека скользнула между деревьев и скрылась. Алексей, скривившись от боли, опустился на снег.
Боже, как стыдно! Как он был унижен!
Все рассуждения Калинина о том, что он уже стал командиром и может отдавать приказы, были сметены этим дерзким и внезапным нападением. Ему действительно ещё долго учиться.
…(вот, возьми-получи)…
— Боже, как больно! — простонал Алексей.
Злость и страх переполняли молодого лейтенанта. Дрожь била его, словно при лихорадке. Он сжал зубы, пытаясь унять дрожь, и поднялся, держась за сосну. Пальцы что-то нащупали на поверхности дерева. В том месте, где легла ладонь, кора отсутствовала, и под пальцами Алексей чувствовал странные маленькие бугорки и ямки.
Все ещё морщась от боли, Калинин достал спички. Он попросил их у Приходько, собираясь научиться курить для того, чтобы казаться более взрослым. Однако, свернуть свою первую самокрутку он так и не нашел времени. А вот спички у него остались. Он зажег одну и осветил поверхность ствола. Алексей не поверил своим глазам.
На дереве была вырезана какая-то надпись на древнеславянском. Крохотные буквы были окружены волнистыми узорами, такими же, как на избе в деревне Потерянная.
Спичка потухла, и Алексей зажег новую.
Снова он встретил эти узоры, означающие воду. При чем тут вода? Он не мог понять.
С превеликим трудом (ему пришлось при помощи всего двух рук зажигать спички и держать карандаш с тетрадкой) Калинину удалось скопировать текст. После этого он попытался перевести надпись:
