Роман Злотников - Мятеж на окраине Галактики

— Этот медведь наш. Торрей пожал плечами:

— Берите, — безразлично наклонился над котелком и помешал похлебку. Мальчик тихо опустился рядом.

Гости не двигались:

— Кто вы такие?

Торрей осторожно заговорил:

— Наш куклос… погиб. Все умерли. Мы были на охоте, но попали в буран. А когда вернулись, то… никого не застали в живых.

Мужчины недоверчиво молчали. Потом раненый приподнялся на локтях и что-то прошептал товарищу на ухо. Тот молча выслушал и, кивнув, повернулся к отцу и сыну:

— Вы из куклоса?

Торрей кивнул. Раненый несколько мгновений напряженно размышлял, а потом заговорил сам:

— Покажите ваши идентификационные знаки. Раненый внимательно рассмотрел знаки, извлеченные из недр теплой одежды:

— Похоже, ты говоришь правду, охотник. Тем более что я слышал о том, что в «Эмд орн Конай» один из охотников имеет желтые волосы. Вот только дело в том, что куклос «Эмд орн Конай» окончил свое существование не этой, а прошлой зимой. Как долго длился тот буран, который не позволил вам просить у Контролера милости убежища этим летом? Не можешь объяснить?

Несколько мгновений они бодались взглядами, но затем Торрей отвел глаза и глухо произнес:

— Это долго рассказывать.

Раненый подтянул руками ногу, устроил ее поудобней и демонстративно откинулся спиной на промерзший пень.

— Что ж, ночь длинная, рассказывай.

Когда Торрей закончил отвечать на вопросы, рассвет уже окрасил верхушки сосен. После того как охотник замолчал, раненый несколько минут задумчиво морщил лоб, а потом сказал:

— Ну что ж, я не знаю, насколько это правда, но… я склонен вам поверить. Однако вы должны понимать, что, осквернив себя таким долгим общением с «дикими», вы уже не можете рассчитывать на то, что к вам будут относиться так же, как к остальным. Но… я готов предоставить вам кров и пищу. — Он бросил взгляд на медведя, которого уже успели оттащить от костра и освежевать. — Нам нужны хорошие охотники.

Торрей согласно наклонил голову, прежде чем осторожно спросить:

— Могу я узнать, как твое имя?

Это был разумный вопрос. Вряд ли простой охотник мог так уверенно предлагать им кров и пищу. Хотя если бы не год, проведенный в мире «диких», Торрей никогда бы не осмелился предположить, что в охотничьей ватаге окажется кто-нибудь из столпов куклоса. Раненый усмехнулся:

— Я Имнак-самец из куклоса «Фрай трайк эмен».

Торрей и Уимон изумились. Самец! И куклос так просто отпустил своего самца в ЗИМНИЙ охотничий поход! Но Имнак не дал им времени на изумление:

— Ну что уставились? Если я и обещал вам пищу, так только ту, что сумеете добыть сами. Так что живо за работу!

С того дня прошло уже почти семь месяцев…

Имнак-самец заглянул на кухню, как только Уимон там появился. Мальчишка уже успел схватить бадью с помоями и тащил ее к двери. Имнак посторонился и пропустил мальчика. Когда Уимон уже опрокидывал бадью над питательной ямой Барьера, из кухни послышался раздраженный голос Имнака, прерываемый визгливой руганью кухарки. Мальчик усмехнулся. В отличие от его родного куклоса Имнак-самец, судя по разговорам старших, играл здесь первую скрипку. Он подмял под себя Родителя и увлеченно поучал всех, как им лучше делать свое дело. Куклосу это на пользу не шло. Даже та охотничья экспедиция, во время которой они встретились, была вызвана тем, что осенью Имнак-самец в пику Асликану-родителю и кухарке уверил всех, что мяса на зиму вполне достаточно. Да и то, что мальчик с отцом получили здесь кров и пищу, было всего лишь следствием того, что у Имнака обострились отношения со старшиной охотников. И самцу пришло в голову, что ему бы не помешал свой собственный охотник. Именно поэтому Торрей с отцом до сих пор пребывали в куклосе на птичьих правах. Имнак пресекал всякие попытки сообщить в Енд об их прибытии и зарегистрировать их в качестве постоянных жителей куклоса. Но им приходилось терпеть. Если бы Имнак захотел их изгнать, ссориться с самцом из-за двух пришлых никто бы не стал. Хотя старшина охотников уже намекал Торрею, что был бы не прочь и дальше иметь такого охотника в своей команде. Четыре дня назад он выдержал долгую свару с Самцом, но отстоял свое решение взять Торрея в охотничью экспедицию. До сих пор Торрей выходил за Барьер, только сопровождая Имнака. Но в этот раз собирались идти на кабана, а среди охотников куклоса не было никого, кто хорошо знал бы повадки этого хитрого зверя. И если охота закончится успешно, их положение в куклосе серьезно упрочится. В общем, все еще могло сложиться хорошо. Надо только потерпеть.

К обеду стало ясно, что этот день явно не складывается. После утренней стычки с Имнаком кухарка гоняла всех почем зря. К тому же один из корней Барьера подкопался под основание котла, и это основание выбрало именно сегодняшний день, чтобы внезапно просесть, наклонив котел, который выплеснул на окружающих изрядную долю кипящего варева. Самому Уимону повезло. В этот момент он как раз волок очередную бадью с отходами к питательной яме. Но когда он, предвкушая, как сейчас поставит бадью на место и, ухватив миску с парой солидных кусков требухи, которые успел урвать, пока кухарка распекала кого-то в дальнем конце кухни, залезет в дальнюю кладовку и наконец-то набьет вопящее от голода брюхо, ввалился к кухню, там стоял такой шум и крики, что ему сразу стало ясно, что и эти его надежды окончательно пошли прахом. Пока Уимон ошарашено взирал на все происходящее, откуда-то вывернулся Имнак и засветил ему такую затрещину, что у мальчика круги пошли перед глазами.

— Ну что уставился, уродец?! — заорал он. — Живо за Оберегательницей!

Суматоха улеглась только к вечеру. Мальчугана шатало. За весь долгий день в рот не попало даже маковой росинки. Уимон отволок последнюю бадью, на подгибающихся ногах добрел до дальнего угла и рухнул на тряпки. Последней его мыслью было: «Надо потерпеть…»

Следующее утро началось опять с пинка. Накануне Уимон так и заснул в кухне, не найдя сил добрести до отведенного ему угла в общей пещере. Ярость Самца была вызвана тем, что он не сразу отыскал приблудного и тому удалось урвать лишние полчаса утреннего сна. Мальчуган спросонья взвыл и попытался вывернуться, но Имнак остановился, когда совсем запыхался.

— Это научит тебя не прятаться от меня по углам, уродец, — злобно прорычал он, переведя дух, — а теперь нечего рассиживаться — живо за работу.

День прошел сносно. В обед кухарка, видно пожалев парня, так заморившегося вчера, сама сунула ему в руку миску с отличными кусками требухи и, развернув за худенькие плечи, слегка подтолкнула в угол, в котором он провел ночь. Пока он ел, Имнак на кухне не появился. Так что к вечеру Уимон слегка повеселел. И до возвращения отца оставалось всего ничего. Он мог вернуться уже и завтра.

Следующее утро началось просто отлично. То ли Имнак проспал, то ли еще что помогло, но мальчуган успел проснуться до того, как обутая в крепкие мокасины из оленьей шкуры нога Самца обиходила его многострадальный бок. Уимон уже волок первую бадью с отходами к питательной яме Барьера, когда Имнак вышел во двор. Самец проводил его кислым взглядом, рявкнув:

— Шевели ходулями, уродец.

Сразу после завтрака в куклос прибыл посыльный, принеся весть из Енда, от самого Контролера. Имнак и Асликан-родитель подобострастно выслушали заморенного посланца, поднесли ему суму с барьерным корнем и кусками вареного мяса, а потом долго ругались друг с другом, то ли из-за этой вести, то ли по привычке. Потому первую половину дня Уимон был лишен настойчивого внимания Самца. И его настроение взлетело до немыслимых высот. Но именно в этот день судьба приготовила ему самый страшный удар.

Это произошло в обед. Мальчик сидел в своем углу и, обжигаясь, торопливо поглощал горячую похлебку, как вдруг в кухню ввалился Асликан-родитель и подхватил миску со свежим барьерным корнем, который специально держали, чтобы накормить охотников, когда они возвратятся. Уимон, давясь, рванул за ним.

И в самом деле вернулись охотники. Им уже вынесли корень, но надо было подождать, пока он будет усвоен их организмами и охотники смогут беспрепятственно преодолеть Барьер. Уимон шнырял между собравшимися у Барьера взрослыми, не обращая внимания на то, что те провожают его кто нарочито безразличным, а кто и жалостливым взглядом, затем метнулся на кухню, собираясь быстренько отволочь еще одну-другую бадью, а потом спокойно дождаться отца. Но кухарка тут же взяла его в оборот, заставив отдраить мясную колоду, потом нашла еще какую-то работу, так что, когда он наконец сумел вырваться и выскочить на двор, охотники уже были здесь. Он протолкался сквозь толпу, невольно обратив внимание на то, что все были как-то странно сдержанны. Но когда он выбрался на средину круга, то причина этой сдержанности предстала его глазам. В центре стояло четверо носилок. Но на них лежали отнюдь не куски копченого кабаньего мяса. Носилки были заняты изуродованными телами четырех охотников. Уимон несколько секунд тупо пялился на ближние к нему носилки, а потом зажмурил глаза. На ближних носилках лежало тело его отца.