Сергей Соколов - Страх высоты

По крайней мере, я четко вижу свой путь. И путь это ведет наверх. Все выше.

Глава 4

Qui habet aures audiendi, audiat[5]

Чувствительный разряд от браслета-будильника быстро вернул Игоря из темного провала, называвшегося раньше, в прошлой жизни, сном. Рядом зашевелились еще несколько человек, собиравшихся выйти на работу в одну с ним смену. Над спящими кротами витали не самые приятные ароматы.

«Мало того, что в шахте получают дозу химии, так еще и самодельную брагу хлещут после каждой смены, ну не идиоты», — сонно подумал Игорь.

Из смеси технических жидкостей, используемых на Комплексе, рабочие гнали брагу, которая ударно воздействовала на пьющих, не только вырубая напрочь после второго глотка, но и попутно разрушая остатки внутренних органов.

«На лечение в реаниматоре тратят столько, что за эти деньги можно сверху привозить море относительно качественного алкоголя. Надо будет поговорить с Генералом, а то до первого перерыва в смене половина бригады ничего не соображает — голова болит, руки трясутся».

Игорь обнаружил, что до выхода осталось не так много времени, и бодро двинулся в сторону туалета. Единственное стерильно чистое место в бараке — чистота достигалась путем автоматического омывания ста процентов поверхностей после того, как пользователь закрывал за собой дверь. Холодный душ из смеси воды и обеззараживателя резко сорвал остатки паутины сна. Устройство не было востребовано кротами. Бытовало мнение, что забитые пылью и грязью поры не пропускают внутрь тела химию, содержавшуюся в воздухе шахт и несшую в себе медленную смерть. Полный бред. При конструировании Комплекса должны были учесть стоимость затрат на реаниматор, и затраты на такие методы личной гигиены — и сравнить.

«По крайней мере я бы сделал именно так», — подумал Игорь, и, высушившись горячим обдувом, прошел в блок к своему шкафу со спецовкой и инструментом. За столом уже сидели четверо рабочих, медленно натягивая робы и лениво потягивая разведенный концентрат из своих огромных кружек. Бодро впрыгнув в штаны комбинезона, и застегнув надеваемый прямо на голое тело протектор, Сергеев достал из своего шкафа такую же, как и у других кружку.

«Надо будет как-то ее отметить — нарисовать большого черного шмеля, или вырезать, чтобы все как у людей, индивидуальность во всем», — пришло ему в голову в то время, как опущенная в кружку плитка концентрата, булькая, растворялась под струей кипящей витаминизированной жидкости. Из автоматического пищеблока можно было извлечь, как говорится, или суп, или компот — разница была лишь в том, класть в кружку плитку концентрата, или нет. Пища балансировала на грани полной и частичной несъедобности. Главное, что горячее. Затянув манжеты сапог и застегнув до конца робу, Игорь проверил заряд батарей бура, запустил селф-тест персональной консоли и, наконец, подсел с дымящейся кружкой в руках на длинную скамью, где шел вялый разговор между рабочими, в ожидании команды на выход их вахты. Муть, крутя в руке потертый ремень легкого ультразвукового штробера, используемого для выравнивания стенок галерей, развалившись на скамейке, громко о чем-то рассказывал.

— …всегда были, а есть у них вроде такие машинки, что проб себе захотел, значить, чего и в мозги прямо — раз, и уже все знает. Не так, значить, что инструкцию я учил три месяца и на допуск сдавал четыре раза уже. Теперь пойду через месяц. Мне б такую машинку, и все — сидел бы в кабине, как этот Потехин.

— А чего, возьми машинку-то, используй, как надо, и инструкцию сразу запомнишь. Сдается мне, что гонишь ты, что нет их вообще, машинок этих! — подоспел Веселый, скалясь обнаженными деснами.

— Да пошел ты! Машинка, значить, это не вопрос, положить на нее, достать не проблема. А вот мозги нужно иметь пробские — остальным-то повышибало. Особенно тебе. Так не берет, даже этих, первов — не берет. Был бы я пробом, мне и мозги бы, значить, не надо. Есть такая невесомость вверху, живут они там, так я бы в ней бы летал, как жук и жужжал.

Муть мечтательно откинул голову.

— Уважаемые, о чем речь? — встрял в разговор Сергеев, внезапно ощутив интерес к теме. До сигнала начала вахты оставалось немного времени, а все проверки инструментов были закончены, так что можно и пообщаться в неформальной обстановке с, так сказать, сотрудниками.

— Пробы, — свысока посмотрев на Игоря, сказал Муть, — видать, мозги тебе вышибло крепко.

И замолчал.

— Ну что пробы, давай уж, раз начал, рассказывай. Вот научи меня безмозглого, раз уж повод такой подвернулся.

— Живут пробы на облаках в небе и сами все всегда про всех знают, а что не по них кто-нибудь, да хоть перв — посмотрят с небес своих этак, значить, как Потехин, гад, смотрит, и падает человек замертво. А простых людей они любят, в обиду не дают.

Фантазия Мути иссякла, и он беспокойно завертелся на скамье, делая вид, что поправляет невозвратный клапан куртки.

— Ты хоть одного проба видел? — Вопрос Игоря прозвучал в лоб, и Мути пришлось ответить.

— Да никто, значить, проба не видел! Никто! Нет их, понимаешь, нет — наверху они, там. Помрешь когда — увидишь, в белую шахту пойдешь, там и проб тебя ждать будет. Теперь понял?

Разнервничавшийся почему-то Муть перешел на крик.

— Заткнитесь оба, и руки в ноги, на выход к лифту, шевелись, рогатое отродье. — Голос молчавшего до этого Генерала совпал с сигналом начала смены.

Все поднялись и гуськом направились к шлюзу шахтного подъемника. По плечу Игоря кто-то похлопал. Обернувшись, он увидел Генерала.

— Послушай, Шмель, не парь наших ребят такими расспросами, у них без этого в голове, считай, бардак, всех в реаниматор пора засунуть суток на десять, тогда, может, с мозгами полегчает. Хочешь по поводу таких вещей поговорить — подходи после смены, посидим на твои, расскажу что знаю. А сейчас — буром вперед в нору.

— Как скажешь, бригадир, а паек с меня, — Игорь приложил к сканеру свой жетон, ловко втиснулся в клеть лифта, решетка опустилась, и платформа резко пошла вниз.

Спуск занял две-три минуты. За это время все успевали надеть перчатки, маску, застегнуть куртки и вставить новые картриджи в респираторы. Последнее делалось, по традиции, перед самым выходом в квершлаг. Ресурс картриджа был ограничен, и раньше времени вставленный картридж означал, возможно, украденные у самого себя минуты и секунды жизни или, по крайней мере, лишнюю пару рандов, потраченных на реаниматор. Достигнув требуемого горизонта, платформа начала перемещаться в его плоскости, двигаясь по кругу до тех пор, пока не встала напротив воздушного шлюза квершлага, который вёл к штрекам бригады. Квершлаг представлял собой хорошо освещенную галерею шириной метров шесть. Основной объем галереи занимал автомат доставки — огромная труба, через которую порода доставлялась на поверхность, к обогатительной фабрике. У колена трубы был установлен счетчик выработанной породы, определявший определялось количество добытой за смену руды, и, соответственно, заработок бригады. Каждый рабочий, проходя мимо счетчика к вагонетке, обязательно касался его рукой и говорил про себя пару слов на счастье. Игорь поначалу просто поглаживал пыльный серый бок аппарата и проходил мимо, но, по мере того как работа на Комплексе продвигалась, само собой возникло простое пожелание свободы и удачи, повторяемое теперь им при каждом спуске в шахту. На такой работе суеверие — не просто действие. Мысль становится материальной.