Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова
— А Дракон молод? — спросила Тшера.
— Да годов тридцать будет, — пожала плечами хозяйка. — А вот и он идёт, — углядела она в окно.
— Дракон?
— Да староста наш бывший.
Дверь скрипнула, впуская патлатого мужика лет пятидесяти. Его поседевшие волосы пошли колтунами, в клочковатой бороде и впрямь запутались репейные колючки и какой-то сор, но глаза из ввалившихся, почерневших глазниц смотрели злой, зазубренной зеленью. На такой взгляд напорешься — кровь брызнет.
«С таким можно договариваться».
Староста вошёл в трапезную, огляделся, словно в веросерковом логове, куда пришёл не по ошибке, а с заготовленным в рукаве отравленным ножом.
— Здравья, Вадо́р! — окликнула его хозяйка. — Тебе как обычно? Сядь в уголку, сейчас принесу. — Она нехотя поднялась из-за стола. — Гости у нас сегодня особенные, вишь. Беседушкой потчую.
Хозяйка, стрельнув сердитым взглядом на старосту, чтобы сел подальше и вёл себя потише, посеменила на кухню. Вадор уж пошёл на указанное место, но замедлился у стола Тшеры и Биария, сверля их недобрым взглядом. Тшера указала ему глазами на лавку напротив, приглашая сесть. Тот недоверчиво прищурился, сделал осторожный шаг.
«Точно, как в лесу с веросерками».
По движению его пальцев она поняла, что и её догадка о ноже в рукаве не пустая. Однако Вадор всё-таки сел, подобравшись, как перед прыжком.
— Боишься, маир? — спокойно спросила Тшера.
— Кого? — хрипло пророкотал бывший староста. — Девку сопливую?
Биарий, доскребающий жаркое из своей миски, аж ложку выронил. Тшера ухмыльнулась, сложив руки на груди.
— Не боишься, а хорошо ли нож в рукаве лежит, всё ж удостоверился…
Вадор хмыкнул, ядовито сощурив один глаз, и вдруг треснулся подбородком о стол, распластавшись на нём давно не стиранной рубахой. Когда «девка сопливая» успела выхватить Йамаран, как умудрилась выдернуть бывшего старосту за бороду с лавки на стол, он так и не понял, но сейчас лежал на деревянной столешнице, вращая растерявшими всё ехидство глазами, приколотый клинком за колтун в бороде так близко к лицу, что кончик носа холодила сталь Йамарана. Сама же девка сидела против него в прежней позе, скрестив руки на груди, ухмыляясь рассечёнными тонким белым шрамом губами.
— Удостоверился, а выхватить всё ж не успел, — спокойно констатировала Тшера.
Биарий тихонечко отставил свою миску в сторону и ужался в уголке, сложив ручищи на коленках и отведя взгляд в окошко — перспектива насилия всегда вгоняла его в оцепенение, и лишь пунцовеющие кончики ушей выдавали уровень его внутреннего напряжения.
«А ведь знает, что напрасно я не покалечу».
Тшера положила руки на стол, устроила на них подбородок, чтобы их с Вадором глаза оказались на одном уровне. Заметила, что хозяйка вернулась с кухни и застыла с кувшином и чаркой в руках, не понимая, что делать.
— Хочешь мести тому, кто дочку твою обидел? — вкрадчиво спросила у бывшего старосты Тшера. — Могу устроить. Да так, что Дракон о содеянном горько заплачет, а Талуни дурного сделать больше не сможет. Ни он, ни его йотары. От харратов они вас беречь продолжат, не сомневайтесь.
С хозяйкиной стороны грохнул об пол глиняный кувшин.
Взгляд Вадора вцепился в Тшеру, словно изголодавшаяся кошка в окорок.
— Что ты… — Он задохнулся и закашлялся.
Тшера выдернула Йамаран, и бывший староста сполз обратно на лавку, лапая горло и пострадавшую бороду длинными узловатыми пальцами с чёрной каймой под ногтями.
— Хочешь, завтра я в драконью постель пойду, а ваших девок он больше пальцем не тронет? — уголком губ, но не глазами, улыбнулась Тшера. — Убеждать я умею.
— А тебе, кириа, с этого что? — дрожащим голосом спросила от кухонной двери хозяйка.
— Четыре кошеля золотом, — заломила цену Тшера. — Три — если я просто всех их перережу. Но тогда с шурви сами разбираться будете.
Хозяйка и Вадор неуверенно переглянулись.
— Ну, ежели по всей деревне пройти, то ведь и наберём четыре? — то ли спросила, то ли предположила хозяйка. — Любая ж девка в следующий раз попасть может, не угадаешь… У кого дочки подрастают, те монет не пожалеют.
Вадор подумал, посопел, пошевелил лохматыми бровями, положил руки на стол, широко расставив локти.
«Решение ты уж принял. Давай, поторгуйся, и сговоримся на трёх».
— От себя кошель сверху дам, если принесёшь мне его зубы! Чтобы эта клятая рожа больше здесь не лыбилась своей белой пастью! — наконец сказал бывший староста.
«Бусы собрать хочешь?»
— Зубы ему пригодятся, чтобы локти свои кусать. Но лыбиться перестанет. А кошель свой оставь при себе, мне хватит и четырёх. — «Это и так на один больше, чем того стоит». — Уговорились? — Тшера изогнула чёрную бровь.
— Уговорились.
— Тогда мне нужны самые расторопные швейки, — сказала, поднимаясь из-за стола, — три прочнейшие шёлковые ленты и первая из ваших стареющих красавиц.
Спустя час одна из спален постоялого двора превратилась в мастерскую. Тонкие иглы серебряными рыбками мелькали в пальцах двенадцати мастериц — от самых юных до уже седовласых, — выныривая над полупрозрачной гладью тонких одежд. Под руководством Биария, управлявшегося с иглой едва ли не проворней прочих, швейки шили «свадебный» наряд для Тшеры.
— И всё-таки не по-людски как-то, — пробурчала одна из старших женщин, не отрываясь от работы. — Девка — и в штанах, словно мужик! Ещё и у рубахи материя, как паутина в росе — на солнце блестит, а без солнца насквозь вся нагота видна станет. Все мужики стекутся на её красоты глаза пялить. Срамно…
«А говорили, что все на драконий приезд по домам прячутся».
Несколько женщин согласно вздохнули, раскуривающая трубку Тшера не повела ухом, а Биарий от возмущения запунцовел не только ушами, но и всем лицом, до бритой макушки.
— Срамно, матушка, — звенящим тихим напряжением голосом проговорил он, — это по одёжке судить тех, кто за ваших дочек по острию пойдёт! А шаровары, которые вы штанами обозвали — это, между прочим, в Хисарете женская одёжа!
— Что ж, там, выходит, все девки так щеголяют? Считай, что с голым жопом? — недоверчиво переспросила пожилая швейка, и Биарий уже схватил побольше воздуха, чтобы ответить, но вмешалась Тшера:
— Я, матушка, и в покрывало завернуться могу. И мне теплее, и вашим мужикам спокойнее. Только что Дракону покрывала разглядывать, мало он их видел? Поблудит глазами по окрестностям, да насмотрит девку побелее меня. Может, дочку твою. — Она выпустила к потолку струйку сизого дыма.
Старуха замерла с занесённой над тканью иглой, искоса глядя на Тшеру в ожидании, но та свою мысль закончила и не собиралась ни краснеть, ни оправдываться, а потому стыдить и взывать к её девичьей чести стало неинтересно — всё равно не проймёт. Швейка, демонстративно вздохнув, осуждающе покачала головой.
— А всё-таки
