Боги, пиво и дурак. Том 7 - Ник Гернар
Поколебавшись, я стащил с себя куртку. Следом за ней — окровавленную рубашку.
Взглянув на меня, королева вдруг по-девичьи залилась краской.
— Присядьте уже куда-нибудь, — пробормотала она, кивнув на кресло.
Я покосился на нее.
— Ваше величество, вам же неловко. И мне, признаться, тоже…
— Мне это извинительно, — без запинки ответила ее величество, вскрывая пузырек. — Я, знаете ли, в своей жизни видела не так уж много красивых полуобнаженных мужчин. Повернитесь спиной? Вот так. Когда мой супруг принял решение объявить покровителем королевской семьи христианскую религию, он потребовал, чтобы я избавилась от всех предметов, связанных с иными культами. Но этой Деметрой меня благословила на брак моя мать. Поэтому я смогла убедить его оставить мне статуэтку. При этом он даже не знал, что внутри хранится благословение моего отца…
По комнате распространился приторно-сладкий цветочный запах.
Легкие женские пальчики, покрытые маслянистой субстанцией из флакона, коснулись моего ожога, и я едва сдержался, чтобы самым позорным образом не взвыть в голос.
Но уже через пару секунд болезненные ощущения начали заметно ослабевать.
—… А любимым покровителем моего отца всегда был Асклепий, — продолжала рассказывать королева, обрабатывая мне рану. — Так что в качестве благословения он передал мне столетний бальзам, заговоренный в храме пяти врачевателей на исцеление пяти страстей — колотых ран, укуса стрелы, мечом рассечений, обморожений и огненных к телу прикосновений…
Жжение и правда отпустило. Осталось только легкое ощущение стянутости, как будто немного переборщил с загаром.
А королева с самым сосредоточенным видом принялась обрабатывать мне плечо.
— Его, к сожалению, очень мало. Но работает безотказно — тайком от короля я его все-таки один раз испробовала на сыне. Когда он порезал себе лицо ножом для бумаг. Мне не хотелось, чтобы на его прекрасном личике остался шрам. Так что могу вас уверить — завтра на месте ваших ран останется лишь незаметный розовый след.
Закончив, она крепко закрутила флакон и протянула его мне.
— Возьмите. Пусть останется у вас. Надеюсь, не пригодится. Но, к сожалению, уверена, будет не так.
Я взял снадобье.
— Спасибо. Но, признаться, я теперь вообще ничего не понимаю. Вы же сказали, что я — прокаженный, распространяющий вокруг себя заразу. А теперь — снадобье?..
— Верно, — кивнула она. — Но избавиться от Джасуры под силу лишь призвавшему его. И только вы способны стать лекарством от того, чему сами же стали причиной. А теперь одевайтесь и уходите, вас ждет его высочество.
— Нет, — возразил я. — Мне вас доверили, и я не оставлю королеву одну и без защиты.
— Что ж, как угодно, — вздохнула она. — Тогда покиньте комнаты и ожидайте снаружи.
Я не возражал.
Боль от ран не отвлекала меня, так что я в полной мере смог оценить свою живость. И пока стоял там под дверью, невольно вспоминал легкие прикосновения женских рук к своему телу.
А заодно вспомнить, как давно у меня не было женщины.
И вроде проблема-то плевая — только подмигни на любом постоялом дворе.
Вот только лишь бы какую мне было не нужно. Я хотел совершенно определенную девчонку — с дерзкой стрижкой, лучистыми глазами и улыбкой, при виде которой тут же сам начинал улыбаться, как дурак.
Да уж, Даня. Все люди как люди. Один ты запал на греческую богиню. И теперь маешься. Она тебя дразнит и осаживает, а ты стоишь такой — весь в кровище, хромой, проклятый, обвиненный во всех несчастьях королевства… И опять улыбаешься. Будто шальным кирпичом в затылок поцелованный.
Примерно через полчаса ее величество вышла из своих покоев в простом дорожном платье в серую клетку, черной накидке и с саквояжем в руках.
И даже не взглянув на меня, направилась обратно в кабинет.
Когда мы вернулись, Альба уже снял платки, исполнявшие функции бинтов. Королева была права касательно его ран — они закрылись сами, оставив на руках лишь кровавые следы.
И только принц начал объяснять королеве, каким маршрутом ей со стражниками лучше воспользоваться, чтобы незамеченной покинуть столицу, как с улицы донесся оглушительный грохот.
Все невольно вздрогнули. Стекла в кабинете жалобно задребезжали.
Перешагивая через мертвецов, я поспешил к окну. Из башни открывался вид на большой дворцовый парк, скованный внезапно нагрянувшей зимой. А в небе над высокой стеной, мерцающей защитными начертаниями, одна за другой следовали световые вспышки.
— И что там? — спросил Альба. Хотя, судя по его лицу, он и без меня знал ответ.
— Похоже, они уже здесь, — проговорил я, нахмурившись.
Королева закрыла лицо руками.
— Это просто безумие какое-то, — проговорила она.
Альба обнял ее — покровительственно, как сильный мужчина и нежный сын. И не терпящим возражений тоном правителя заявил:
— Забудьте обо всем, что я только что сказал, теперь это уже не имеет смысла. Немедленно садитесь за стол и пишите! Даня, подай письменный набор с полки.
Губы королевы дрогнули.
— Что? Что вы хотите, чтобы я написала?..
Вместо ответа Альба подвинул к небольшому столику возле уцелевших книжных полок кресло с разломанной спинкой, и ее величество покорно села в него.
Я поставил перед королевой ящичек с письменными принадлежностями и бумагу.
— Пишите: Его высочеству принцу Георгу, от урожденной принцессы Агранорской и Кеннинской, волей небес вдовствующей королевы Екатерины Луизы…
— Я не стану этого писать! — воскликнула ее величество, отдвигая бумагу.
— Пишите быстрее, иначе пока мы с вами будем препираться, войска войдут во дворец, и тогда уже может быть поздно! — резко ответил принц. — Вас убьют, и донесут моему брату, что это вышло по случайности или что в этом виновен я! Поэтому вы прямо сейчас отправите гонца с белым флагом, своей печатью и письмом, в котором признаете право Георга на трон и объявите себя послушной его воле. Это станет вашим щитом. А потом вы отправитесь в Богородичный собор и прикажете переосвятить его в то, чем он являлся сотни лет до того момента, как отец приказал сделать его церковью — в святилище древней женской триады. И там, под крылом Гестии, Деметры и Артемиды вы и дождетесь моего брата, живая и здоровая.
— Я не сделаю этого!..
— Еще как сделаете! В конце концов, кто бы не стоял сейчас за его спиной, сам он по-прежнему остается вашим ребенком, с самого рождения лишенным матери.
— Ребенком⁈ Да я вообще не уверена, что он им когда-нибудь был! — воскликнула королева. — Вы сейчас говорите про существо, которое в пять лет ради забавы на скаку убивало из лука домашнюю птицу своих крестьян, а теперь пошел войной на законного наследника! И это, по-вашему, дитя⁈
— Я сказал — пишите!..
Королева поджала губы. Но тем не менее наскоро написала письмо и запечатала его воском. Альба забрал у нее послание и передал парню со шрамом вместе с печатью.
— Белый флаг где-нибудь найдете? Во дворце достаточно штор и скатертей.
— Да, ваше высочество.
— Хорошо, — и, обернувшись к остальным, приказал немедленно доставить ее величество в Богородичный собор.
Он даже не обнял мать на прощанье — наверное, чтобы не вызвать новую волну протеста с ее стороны. Кивнув мне, вышел из кабинета.
Я поспешил следом за ним.
— Нам нужно в Мефодиевскую крепость, — на ходу пояснил Альба. — Там есть технический проход под стены города. Возьмем с собой гарнизон и уйдем через него в Шутиху. Оттуда направимся навстречу Дису.
— Отличный план, — кивнул я.
Кроме гарнизона я собирался забрать из крепости еще и своих соратников, так что намерения принца меня более чем устраивали.
Покинув пустой дворец, мы услышали доносившийся издалека гул и крики людей на улице. Прошли по дорожке через парк с побитыми снегом розовыми кустами и опустевшими фонтанами и очутились у въездных ворот, возле которых с той стороны столпилась парадная стража в блестящих доспехах и красных плащах.
К счастью, за мутной поволокой защитного поля они нас не увидели.
Схватив принца за рукав, я потащил его прочь от ворот.
— Лучше выйдем другим путем, — шепотом сказал я. — Шут знает, чьи это люди. И потом мы вдвоем куда неприметней, чем с этим взводом латников.
— Пожалуй, — согласился Альба. — Тогда сюда!
И мы поспешили к выезду с обратной стороны дворца — неброским воротам, через которые скорее
