Владимир Михайлов - Постоянная Крата
Я это сделал, да! И стал ждать всего, что за этим должно было последовать. Известности, славы, приглашений на самые славные кафедры университетов Федерации.
Ждал – сперва даже с удовольствием, заранее наслаждаясь переживанием всего предстоящего; потом – уже с некоторой обидой, дальше – с нетерпением и в заключение – едва ли не с отчаянием. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы не Тина: только ей удалось как-то утешить меня, примирить с ужасной несправедливостью жизни, с ее ничем не объяснимым пренебрежением мною и всем тем, что сделал я для науки, для человечества, для всего мира. Именно непонятность происходящего была ужаснее всего: почему? Неужели мир настолько поглупел, что не представляет себе всего великолепия тех последствий, какие непосредственно вытекали из открытых мною закономерностей? Но как иначе можно было объяснить то, что меня даже не пригласили на съезд хронофизиков, где я мог бы – и хотел – сделать хотя бы сообщение о созданной мною теории ХТ? Не пригласили! Почему, за что я был подвергнут такому остракизму?!
И лишь постепенно я начал с ужасом понимать всю механику происходящего.
Не состоялось ничего из ожидавшегося мною только потому, что для мира, для множества людей всего, созданного мною, просто не существовало. Они ничего об этом не знали. Ничто из достигнутого мною не вышло за пределы фирмы, а еще вернее – узкого круга «ХроноТСинуса» и Института, в котором я работал. Все было до последней степени засекречено. О, династия Синусов прекрасно поняла и по достоинству оценила те последствия, к каким могло и должно было привести приложение моей теории к решению практических проблем. Причем то, что под случайно найденную возможность вневременных сообщений мои выводы позволили подвести несокрушимый теоретический фундамент, было отнюдь не самым главным. И сделанные уже не мною расчеты применения моей формулы для создания сверхоружия – тоже, хотя многим тут казалось, что именно это и является крупнейшим открытием. На самом деле основным для человечества было кардинальное, раз и навсегда, решение энергетической проблемы. Энергию отныне можно было черпать из воистину неиссякаемого источника.
Но фирма решила: сперва она почерпнет сама. Для своего роста и развития. А уж когда-нибудь потом… может быть… поделится и с другими. До тех же пор – никому ни слова, ни знака.
Поняв это, я, вопреки собственному характеру, поднял скандал. Наверное, в моем поведении тогда было нечто истерическое. Не знаю. В те дни я вряд ли мог контролировать свое поведение во всех деталях.
Меня пытались утихомирить. Мне объяснили: такая политика фирмы вызвана лишь высокогуманными интересами. Фирма, внушали мне, прежде всего намерена отработать всю технологию, связанную с прикладной стороной моей теории, убедиться в отсутствии каких-либо угрожающих людям последствий, и лишь когда возникнет полная уверенность их отсутствии – ну, тогда, разумеется… Но это, сказали мне, требует времени, быть может, многих лет, так что мне надо набраться терпения.
Но именно тогда мне удалось найти закономерность соотношения давления и скорости – как эти две величины интерпретируются в хронофизике. И в ответ я предложил фирме воспользоваться ускорением процессов. Я уже закончил разработку методики, и появилась возможность проверить ее на практике. Руководство так и сделало; процесс нашел практическое применение. Но опять-таки – только в пределах фирмы.
Тогда я решил бежать. Нет, не ради славы: это я успел уже пережить. И не ради своего благополучия: платить больше, чем здесь, и создать такие условия для жизни и работы, какими я пользовался на фирме, вряд ли смог бы – или захотел – кто-либо другой; по сути, единственным, чего у меня здесь не было, это – возможности выезжать за пределы «ХроноТСинуса». Но об этом я думал, наверное, меньше всего: слишком много было работы, да и по натуре я – домосед; Тина была со мною, работа – тоже, казалось бы, чего еще?
Не хватало одного: сознания, что я работаю для всего человечества, а не для одной лишь фирмы, составляющей ничтожнейшую его часть.
Да, я решил: лучше прыжок в неизвестность, чем это вот… по сути дела, лишение свободы – так стал я воспринимать свою жизнь.
Тина и в этом поддержала меня – хотя первоначально не без колебаний. Но она привыкла во всем доверять мне.
Все это происходило на Милене. И нам было достаточно оказаться за пределами территории фирмы и обратиться к местной власти, чтобы сделаться хозяевами своей судьбы.
Но судьба была против этого. Потому что именно тогда мы получили сообщение об открытии того, что потом получило название ХТ-Аномалии. Мне с первого же взгляда стали ясны колоссальные перспективы, открывающиеся для развития технологий, основанных на моей теории, пусть еще и неизвестной человечеству. Я не смог преодолеть искушения и решил остаться еще на некоторое время – чтобы просчитать все, что вытекало из самого существования Аномалии и ее характеристик.
Потому что уже тогда я пришел к выводу о взаимодействии Времени и Пространства – понял, что пространство есть не что иное, как отработавшее время; чем больше времени проходит через «линию метаморфоза» (так я назвал то, что является просто нынешним квантом времени, работающим сейчас, – и вот уже нет его, проходит следующий), тем больше пространства возникает – в этом заключена причина и механизм «расширяющейся Вселенной». Для описания процесса пришлось составить и решить сложнейшую систему уравнений – а ведь тогда я не только не догадывался о возможности «Второго метаморфоза», но и в эти уравнения не вводил ни скорости времени, ни его давления, так что они на самом деле были достаточно приближенными. Но и в таком виде решать их можно было, только используя ту технику, какую мне предоставляли Синусы, верившие в мои возможности. Кроме прочего, не хотелось проявить неблагодарность по отношению к ним.
А когда я разобрался с проблемой Времени-Пространства, тем самым значительно увеличив количество багажа, чисто научного, конечно же, который хотел забрать с собой в Большой мир, то снова начал готовиться к перемене места жительства. Однако тут передо мной уже замаячили контуры Второго метаморфоза, или Преобразования, и у меня просто захватило дух от величия открывшейся панорамы, так что я просто вынужден был отложить побег; Тина со мной согласилась безоговорочно.
А переселение все-таки состоялось, но, к сожалению, не так, как планировалось мною.
Произошел бросок на Улар.
С чисто деловой точки зрения я не мог не оценить по достоинству и не одобрить этого решения фирмы. С моей же лично – понял, что скрыться отсюда намного сложнее, чем из городка на Милене. Отсюда был один путь: только по ВВ. Но каждая станция, каждая кабина здесь контролировалась со всей строгостью. Ничего удивительного: охранялась, по сути, государственная граница, а не территория предприятия. Пусть фирма еще не объявила себя независимым миром; мне – да и любому – было ясно, что это лишь вопрос, если не дней, то недель, не более того. Я был уверен в том, что провозглашение состоится в тот день, когда будет завершен проект «Пигмей».
Я продолжал искать выход. Но возникли сложности с Аномалией. И я понял, что нельзя уходить, пока не выяснено – в чем причины осложнений и к каким результатам они могут привести.
Положительно, судьба была против меня. И, видимо, максимум свободы, какого я еще мог тут добиться, – это отказаться от энергетики и отдать все силы только Аномалии. Потому что мои уравнения не описывали ни ее поведения, ни даже не намекали на саму возможность ее существования – а это было очень обидно и еще более интересно.
И вот, пользуясь все возрастающей информацией о ее эволюции, я…
Звонок. О создатель, еще кому-то понадобился хронофизик доктор Астин Крат!»
13. И самые долгие разговоры приходят к концу
– И это все? – спросил я через четверть часа, когда Иванос умолк.
– До последнего бита.
Он не темнил. Пока он выворачивал карманы своей памяти – включая и его мик, – я на всякий случай, одолев блок, все-таки забрался в него и следил: как сказано, доверяя – проверяй. Конечно, у него наверняка была какая-то информация, защищенная так, что я не мог к ней подступиться; но тогда я, во всяком случае, должен был почувствовать сверхзащиту. Но ее, по моим ощущениям, не было. Похоже, Иванос был действительно откровенен. И не потому, вернее, не только потому, что и Лючана, и я не были ему безразличны и наша судьба – а я даже в уме не делил ее надвое – его затрагивала не только как судьба не самых плохих разведчиков, но и просто как достаточно близких ему людей. Но еще и по той причине, конечно, что работа делалась нами всегда в интересах и его Службы, а не только нашей личной.
Он рассказал все; но в этом «всем» не заключалось почти ничего такого, что могло бы мне пригодиться.
– Скудно живешь, брат, – сказал я ему.
