Максим Резниченко - Успеть за Правдой

Дождь закончился, и ветер принялся разгонять прохудившиеся тучи. Закончив с обработкой ран, Оружейник спустился на землю, «достал» раскладной стул и буквально свалился в него. В руке человека появилась сигарета, которую он подкурил, а через секунду в другой его руке уже паровала чашка кофе, разнося в воздухе умопомрачительный аромат, подчеркнутый изрядной порцией коньяка. За несколько минут он выпил кофе и выкурил сигарету. Страж так и лежал, не шелохнувшись, даже его единственный глаз был закрыт. Человек на стуле безразлично смотрел на него, а потом уронил голову на грудь и больше не шевелился.

Первые робкие лучи солнца пробились через все еще достаточно плотный слой туч, вспоров их толстые брюха. С каждой секундой их становилось все больше, и вот уже в тяжелых облаках зазияли настоящие прорехи, сквозь которые виднелось голубое небо. Солнечный свет выхватил из опостылевших сумерек вымытое дождем тело Стража. Его черная чешуя заблестела на солнце, и змей словно впитывал в себя этот яркий свет, наливаясь им все сильнее. А я, затаив дыхание, следил за чудесным превращением. Чешуйки уже не просто отражали солнце и разбрасывали вокруг тысячи солнечных зайчиков, они действительно впитывали его тепло и свет. В какой-то момент мне пришлось даже отвести взгляд – настолько глазам было больно смотреть на сверкающего Стража. А потом змей вспыхнул, да так ярко, будто родилось новое солнце. Свет держался несколько секунд, а потом постепенно сошел на нет. Я повернулся и открыл плотно сомкнутые веки. Внизу, подо мной, лежал новый, перерожденный Страж. Его невероятно белые чешуйки были идеально подогнаны друг к другу, и они стали прочнее, хотя в объеме и весе не изменились. На теле змея не осталось ни одной раны. Он выглядел потрясающе: красиво и мощно.

– Красавец, – невольно вырвалось у меня.

Змей, будто услышав, открыл глаза. Все-таки я был под слишком большим влиянием последних событий, если подарил Стражу такой цвет глаз. Пронзительно голубые, они остановились на сидящем на стуле человеке, а в следующий миг змей будто размылся в пространстве, оказавшись рядом с ним. Он обвил сидящего огромным кольцом, а потом очень осторожно коснулся своей огромной башкой головы моего двойника, шумно выдохнул несколько раз. Человек зашевелился, поднял голову и открыл глаза. Нет, я не стану ускорять время. Я хочу насладиться ощущением радости и теплого света, что источал преображенный Страж.

Я прекрасно помнил, как перепугался в первые секунды пробуждения, когда увидел прямо перед собой эту страшную морду. Страж почти сразу отстранил свою голову, размером с грузовик.

– Фу! Не дыши на меня! Вонючка! – пробормотал Оружейник, зажав нос.

Змей в ответ снова приблизил свою морду к сидящему, но на этот раз боком, уставившись на человека синевой глаза. Мой близнец поднял руку и коснулся пальцами белой чешуи.

– Красавец, – произнес он негромко. – Но вонючка.

Человек и змей-альбинос смотрели друг другу в глаза. Я знал, что сейчас происходило. Моего двойника охватили чужие эмоции и переживания. Спустя минуту слабая улыбка тронула его губы.

– Еще у тебя голубые глаза, – промолвил человек, встал со стула и зашагал по стремительно вылетающей у него из-под ног дорожке из замерзшей грязи. Она вывела его к болоту, на краю которого возвышалась исполинская громада осьминога. А я шагал вслед за ним, ступая просто по воздуху. Страж не отставал от Оружейника и даже легонько толкнул его своей огромной башкой. От этого толчка человек споткнулся и упал на землю, но сразу встал и, повернувшись к змею, собрался что-то сказать, однако ни звука не вылетело из его горла. Он только хмыкнул, развернулся и продолжил свой путь.

Когда человек и Страж приблизились к монстру, тот распахнул бронированные створки век и какое-то время изучал альбиноса черными шарами глаз. Тем временем Оружейник встал слева от осьминога, безразлично закрывшего глаза, а змей свернулся кольцом с другой стороны от человека. Действительно, более чем странная компания.

Мой близнец пристально поглядел на башню двадцатиэтажного здания, и под этим взглядом оно начало разваливаться. Через дюжину секунд все двадцать этажей сложились, как карточный домик, подняв в воздух тучу пыли. Налетевший вдруг ветер принялся яростно ее рвать, а потом и вовсе отогнал прочь. Человек устало посмотрел на результат своих усилий, потом тяжело вздохнул, закрыл глаза и снова принялся плести. Я с интересом наблюдал, как начала меняться реальность, повинуясь воле моего двойника. Черная жижа, на месте которой когда-то давно был парк, на глазах налилась плотностью и перестала маслянисто поблескивать. Нежно-зеленые ростки, пробивающиеся к солнцу, быстро покрыли новообразовавшуюся землю пушистым ковром. Из грунта поднялись и потянулись ввысь тонкие побеги, они стремительно выросли, раскидали ветви с изумрудными листьями и спустя минуту превратились в высокие яблони, вишни, грушевые, абрикосовые, персиковые деревья. Бесчисленные цветы покрыли их кроны. Через новый парк-сад пролегла широкая, как раз под размеры осьминога и змея дорога, вымощенная светло-серым камнем. От нее ответвлялись другие, поменьше, но сквозь густую листву деревьев разглядеть их можно было уже с трудом.

Закончив работу, Плетущий открыл глаза и осмотрелся. Я обернулся на принесенную легким ветром свежесть. То, что еще несколько минут назад было болотом, сейчас являло собой озеро чистейшей воды. Его поверхность искрилась и сверкала в лучах высокого солнца.

– Постарайся ничего здесь не сломать, – обратился Оружейник к Стражу, – хотя уверен, что ты не послушаешься.

Кусок огромного, сочащегося кровью мяса вдруг появился перед человеком и с громким шлепком упал на землю. Мой близнец пораженно посмотрел на него, а потом с улыбкой уставился на змея и едва заметно покачал головой, отказавшись от угощения. Спустя секунду погрустневший на мгновенье полученным отказом от трапезы Страж, проглотил мясо.

Находящийся слева от Оружейника осьминог, пришел в движение. С громким шелестом трущихся друг о друга бронированных чешуек и каким-то гулким звуком он соскользнул вниз по наклонному берегу к самой воде, вошел в нее и быстро исчез из виду, уйдя на глубину и пустив напоследок воздушные пузыри.

Как и тогда, меня вновь охватила грусть. Воспоминания, уже начавшие блекнуть, вновь ожили, бередя душу, подсовывая яркие образы произошедших здесь, в мертвом городе, событий. Лица друзей встали перед глазами. Пусть они не были реальными, пусть их оригиналы даже не догадывались об их существовании… Я был абсолютно прав, когда говорил Клаусу, что для меня события этой ночи были более чем серьезны, потому что мои друзья погибали для меня по-настоящему. И пусть этот парк-сад, это озеро станут своеобразным памятником, мемориалом тем, кто здесь погиб. И пусть эти жизнерадостные ромашки на небольшом зеленом холме в другом конце парка будут всегда напоминать мне о хрупкости и уязвимости тех, кто дорог.

– Мы обязательно увидимся, – Оружейник тепло попрощался со Стражем.

Он вдохнул полной грудью свежий и чистый воздух и закрыл глаза. А через миг высокое голубое небо, яркое солнце, парк, озеро, ромашки на холме, уже тоскующий Страж – все это исчезло.

Воспоминания закончились.

Глава 7

Я открыл глаза и какое-то время просто слушал перестук колес. Вагон мерно покачивался, а через окно, отраженное в зеркале двери купе, был виден узкий серп молодого месяца. Хотел посмотреть на часы, но к великому удивлению не смог поднять руку. В чем дело? Спокойствие и умиротворение, навеянные воспоминаниями, слетели в один миг, уступив место растерянности и испугу. Я снова попытался пошевелить рукой, и снова у меня ничего не вышло. Да что же происходит?!

В перестук колес вплелся новый звук, он все нарастал и, наконец, разорвал тишину отчаянным визгом. Я хотел крикнуть, но не смог даже рот открыть, а в следующую секунду с ужасом понял, что даже не дышал. Отчаяние накатило на меня черной волной, а мысли спутались и заметались, как сумасшедшие. Продолжали безумно визжать тормоза. Силой инерции меня развернуло, как бревно, и ударило лицом об стену. Слева, за спиной, было слышно, как на пол упало что-то большое и тяжелое. От пронзительного визга заложило уши, а потом он стих так же внезапно, как появился. Поезд остановился, и наступила тишина. Не было слышно ни пассажиров, ни проводников – никого и ничего. Безмолвие просто оглушило. В зеркале двери все также был виден молодой месяц. На грани слышимости появился какой-то новый звук, но я не смог его идентифицировать. Что-то среднее между свистом и завыванием. Я снова попытался пошевелиться, но, как и прежде, у меня ничего не получилось. Глухое отчаяние мешало думать и здраво рассуждать. Все мое существо вопило с надрывом о надвигающейся опасности, но что я мог сделать, если даже с места был не в состоянии сдвинуться? Непонятный звук приближался, он исходил откуда-то снаружи, и мне все никак не удавалось понять, что могло служить его источником. Потом он на миг усилился, и почти сразу стих, будто кем-то выключенный. Я так и лежал не в силах пошевелиться и все пытался привести мысли в порядок, но страх, слепой и безотчетный, мешал.