Сурен Цормудян - Последние пассажиры
Плотоядный хищник каким-то образом добрался снаружи до окна под потолком станции и остался незамеченным для всех кроме Родьки. Сейчас он восседал на пирамиде ящиков. На самой вершине этой пирамиды, как царь пирамиды пищевой. Он оскалился в злобной улыбке, предвкушая скорую расправу над двумя обреченными уже недочеловеками. Его оскал не оставлял сомнений в их участи. И блеснуло в полумраке его оружие. Странного вида меч. И он прыгнул вниз. На нижнюю ступень. Еще ниже. Еще прыжок. А антилопы-гну, как и положено глупым травоядным, продолжали яростно друг друга бодать, не заметив как рядом с ними оказался плотоядный хищник в тельняшке, шинели и черном берете.
Моряк занес свой меч, и Родька со всей силы зажмурилась.
* * *Внизу ветер практически не ощущался. Но там. В небе, он сильно гнал тучи, освободив от них рваные островки чистого неба. Раскачивались деревья, что были повыше.
– Ты убил их… – прошептала обнимающая своего оранжевого зайца Родька. Она сидела на старом поваленном дереве недалеко от станции и смотрела в небо.
Моряк сидел рядом. Спиной к ее спине. Курил и тоже смотрел в небо, то и дело, бросая взгляд на припаркованный неподалеку БРДМ.
– Вообще-то, их убила ты. – Невозмутимо ответил он.
– Чего?
– А того. Ты стала причиной смерти всех этих людей. Ты стала катализатором того безумия, которое погубило всех и оставило лишь нас двоих в качестве последних пассажиров это треклятого электропоезда.
– Это жестоко и подло так говорить. Ты же сам разрубил Жигана и Клима.
– А не надо было? Отчего ты так тряслась тогда под вагоном? Может у тебя сомнения насчет их намерений касающихся тебя?
– Нет. Но мне не нравится, что ты меня обвиняешь.
– Я моряк. А у нас на флоте говорят, что женщина на корабле, быть беде. Вот именно поэтому.
– Я не понимаю.
– Ну и дура.
– Прекрати! – воскликнула Родька. Она толкнула его в спину и обернулась.
– Прости, – тихо хихикнул Моряк.
Она обиженно вздохнула и прошептала.
– Хоть ты меня не обижай. Пожалуйста…
– Прости сестренка. Не буду. – Он кивнул.
Родька почувствовала, как ком подкатил к горлу, и захотелось плакать. Настолько трогательно прозвучало это слово. Сестренка.
– Как тебя зовут? – сдерживая слезы, спросила она.
– Илья. Илья Крест. – Ответил Моряк.
– Крест это кликуха?
– Крест – это Крест. Крикуха у меня Ахиллес. Хотя недавно кое-кто настойчиво называл меня людоедом. Мне почти нравится, стало. – Он снова усмехнулся.
– Людоед? – Она посмотрела на него через свое плечико. – А что. Тебе идет.
– Спасибо. – Он кивнул.
– Не обижайся. Я в хорошем смысле.
– Ну конечно в хорошем. – Хмыкнул он. – Как еще иначе можно людоедом прослыть…
– Да ладно тебе…
– Я не обижаюсь.
– Вот и хорошо. – Вздохнула Родька. – А почему ты мое имя не спросишь?
– Да зачем. Я уезжаю. Так что больше не свидимся.
– КАК!
– Да вот так. Мне тут больше делать нечего.
– И ты бросишь меня?! – она вскочила и, зайдя спереди, пристально посмотрела Илье в глаза.
– Я сделал для тебя и так много. И времени потерял немало. А сейчас ты обуза.
– Что?! Да что ты такое говоришь?!
– Женщина на корабле…
– Да иди ты с этой чепухой!
– Вот и пойду. Поеду точнее. – Крест поднялся на ноги.
Она схватила его за шинель.
– Боишься соблазна перед молодым девичьим телом?! – она зло усмехнулась, и было в этой усмешке нескрываемое отчаяние.
Он резко оттолкнул ее и обнажил самурайский меч, свирепо сверля ее взглядом.
– Еще что-нибудь эдакое ляпнешь, снесу голову.
– Это ты умеешь. Я видела. Но я же пропаду одна! Я даже не из этого города!
– Вот как? А откуда?
– Из Москвы я.
– Надо же. И как тут оказалась?
– У бабули гостили семьей, когда случилось все…
– И где твои родители?
– Неужели непонятно? – она повесила голову. – Нет в мире справедливости. Бабули не стало. Матери тоже. А этот живой…
– Кто? – спросил Моряк.
Родька подняла заплаканные глаза.
– Мой отчим. Я убежала от него потом. Он хотел сделать со мной то же самое, что и эти двое, которых ты зарубил. Он ищет меня. Я боюсь…
Крест вздохнул, глядя в сторону и извлек из внутреннего кармана шинели фотографию, которую забрал у казненного им каннибала.
– Держи, – он протянул карточку девочке. – Он больше никогда тебя не найдет.
Родька с изумлением смотрела на фотографию.
– Это же я… Мне тут десять лет… Откуда она у тебя?
– Долгая история. Могу сказать только, что справедливость все-таки иногда торжествует. Твой отчим сейчас в аду, и то, что он хотел сделать с тобой, делают с ним черти.
Родька вдруг прижалась к нему и обняла.
– Ахиллесик… Людоедик… Крестик… Миленький. Ты же меня сестренкой только что назвал. Не бросай меня. У меня никого кроме тебя нет. Кроме тебя и этого зайца рыжего…
Он тяжело вздохнул. Обнял ее одной рукой за плечи.
– Ну, хорошо. Как тебя зовут?
– Наташа. Родионова Наташа.
– А почему Родька?
– Ну, из-за фамилии. Мама часто так называла. – Девочка грустно улыбнулась. – Но я ведь из этого детского прозвища выросла. Правда?
– И как прикажешь тогда тебя величать? Наталья?
– Нет. – Она поморщилась. – Так отчим меня называл. Не хочу.
– А как тогда.
– Нордика, – после минутной паузы ответила Наташа. – Так суровей, взрослей, ну и, брутальней.
– Ишь ты. – Илья усмехнулся и сделал полшага, назад внимательно разглядывая ее. – Ну ладно. Так и быть. Поскольку мне надо в Москву, довезу тебя до твоего города, или до того, что там от него осталось. Но только сделай одолжение. Покуда мы вместе, не надо взрослеть. У меня своих хлопот по самые ноздри, чтобы еще этот геморрой терпеть. Уяснила?
– А ты грубый.
– Я Людоед, детка.
– Это не смешно.
– А я ржал что ли? – Он усмехнулся. – И еще. Дабы ты не была обузой, а несла хоть какую-то пользу, будешь мне помогать. – И он опустил перед ее ногами свой вещмешок. – На. Тащи.
– То есть как?
– Да очень просто. Взяла в руки и потащила к броневику. – Илья схватил оранжевого кролика, закинул на плечо и подмигнул Наташе. – Кенни я понесу. Сейчас заедем еще в один мой тайник. Возьмем там кое-что из моего барахла и в путь.
Сказав это, он зашагал в сторону БРДМ.
– Это же не честно, – проворчала она, с трудом волоча вещмешок. – Ну, ты натуральный людоед.
– Такие нынче времена, мелкая. – Отозвался Крест, не оборачиваясь.
– Не называй меня так! Я тебе не мелкая! Я Нордика! – зло крикнула Наташа.
– Хорошо, мелкая Нордика. Я это учту. – С усмешкой в голосе ответил Илья. А сам думал, что, наверное, это не плохо, что у него теперь есть сестренка. Только вот баловать ее нельзя излишней заботой. Не те времена нынче. Но ежели что… За нее он башку снесет любому. Главное не переусердствовать в этой опеке. А то бедняжка и парня нормального себе найти не сможет. Если таковые вообще остались. А сейчас, пока она еле волочит этот рюкзак, надо быстрее добраться до машины и вышвырнуть оттуда всю гадость, что сложил там Жиган.
Они двигались в сторону БРДМ. А над головой тучи снова сомкнулись. На сей раз, сомкнулись они окончательно на долгие годы. Но они этого не знали. И не знали ни Людоед, ни Нордика, что скоро пойдет первый снег настоящей ядерной зимы, который сомкнет свои ледяные объятия вокруг поверженной ядерной войной планеты. И продлиться это тоже долгие годы. Ни он, ни она, и никто из оставшихся на этой планете всего пока не знали. Это будет потом. А они просто шли к БРДМ.
КОНЕЦ
