Сурен Цормудян - Последние пассажиры
Но самое чудовищное было то, что Моряк понимал, этот, сожранный крысами недочеловек, убил намного меньше людей… женщин… детей… Намного меньше, чем он один. Моряк.
– Значит я хуже, чем этот ублюдок, – вздохнул он, глядя на тучи. – А вы думаете, что я, это он. И уверены в этом теперь. Но если говорить человеку все время, что он свинья, то человек однажды в ответ захрюкает. Если говорить человеку все время, что он людоед, то в один прекрасный день он вас сожрет. А я, тот, кто запустил ракеты, самый что ни на есть людоед…
Надо вернуться за дозиметром… И еще… Маньяком насильником и каннибалом оказался не кто-то со станции. Но кто-то на станции имеет виды на эту девчонку… Ну чем не повод вернуться?
– Надо спасать ребенка, – вздохнул, говоря это сам себе, Моряк, – Учитывая, сколько я детей убил, это будет хоть каким-то утешением.
* * *День давно кончился. Но из окон под потолком бил тусклый свет белой ночи. Вошедшие на станцию Клим и Жиган устало брели по перрону. На полу сидел, прислонившись спиной к трапезному вагону Ваффен и, отрешенно смотрел в пустоту.
– Ушел гад, – вздохнул Жиган и только теперь заметил, что левая щека эстонца вспорота и кровь залила ему пол лица. – Эй! Что тут случилось?!
Тот ничего не ответил. Вообще не отреагировал. Только повесил голову. Зато их с дальнего конца станции окликнул девичий голос.
– Мужики! Мне с вами надо срочно поговорить! – Крикнула Родька, стоящая у своего жилища.
14.
Когда он попал камнем первой псине точно в темя, то остальные сначала разбежались, гонимые пронзительными предсмертными визигами сородича. Но не надолго. Жрать они все-таки хотели. И их настойчивость могла спутать все планы. И конечно лишить жизни. Они снова сбились в кучу и продолжили преследовать человека. Тогда он на свое счастье заметил кусок тонкой трубы возле обрушившегося здания и вооружился им. Самая быстрая собака неосторожно попыталась ухватить конец трубы, которую выставила потенциальная жертва. И тогда Моряк резко рванул ее вниз, для верности ударив по трубе ногой, ломая при этом собаке зубы и челюсть. Еще одна. Мощным ударом он проломил ей голову. Но в этот момент другая схватила его за полу шинели сзади. Не задумываясь, Моряк резко сел на псину, давя ее тушу и ломая кости. Огромная овчарка неслась на него теперь. Он заслонил шею рукой, выставив вперед локоть и позволив овчарке схватить его зубами. Затем схватил ее за горло и свернул шею. Бросился бежать дальше. Остальные отстали. Видимо, решили не преследовать эту трудную и опасную добычу, когда вокруг лежали мертвые собратья, которыми можно было насытиться. Хотя нет. Взобравшись на второй этаж полуобрушенного здания, он заметил, что одна все-таки идет за ним, постоянно нюхая след. Моряк торопливо извлек из внутреннего кармана полиэтиленовый сверток, в котором был кусок того желтого вещества из регенеративного патрона. Он натер подошвы ботинок и быстро выскочил на улицу. Пробежал по газону, приминая сухую траву, и крошил в свои следы вещество. Затем свернул за угол и, прополоскав в ближайшей луже ботинки, стал торопливо уходить на север. Минут через пять до него донесся пронзительный визг собаки. Все. Больше она след не сможет взять никогда.
* * *Удары сыпались один за другим. Жиган не жалел сил избивая молодого парня, который уже безвольно распластался на полу.
– Каков ублюдок! – рычал в ярости Жиган. – Гнида!
– Нет! Не надо! – визжала Родька и пыталась оттащить его от Ваффена.
– Клим! Убери ее к черту отсюда!
Несколько растерянный Клим послушно схватил девчонку и поволок к ее жилищу.
– Пусти! Пусти меня! Оставьте его! Я же не это имела ввиду! Перестаньте! – кричала она.
– Тише, тише, – бормотал Клим. Ему самому не нравилось то, что сейчас делал Жиган, но тот факт, что Ваффен приставал к Родьке без внимания оставить было нельзя.
Клим запер Родьку в ее ящике и подпер дверь большим брусом. Затем стал торопливо возвращаться к месту расправы над эстонцем.
Жиган пинал парня и яростно матерился.
– Все, Жиган. – Клим дернул его за рукав куртки.
– Отвали! – тот дернул локтем.
– Хватит! Хватит с него, Жиган! Ты же убьешь его!
Жиган оттолкнул Клима и побрел в трапезный вагон.
– Хрен с ним. Педофил чертов. – Прорычал он, не оборачиваясь.
Ваффен остался лежать на полу. Весь в крови, в изодранной одежде. Клим смотрел на него, не зная, что делать. Он вел когда-то в школе уроки ОБЖ, но сейчас понятия не имел, как помочь настолько избитому молодому человеку. И вдруг Клим осознал, что совсем не хочет ему помогать. Что ему наплевать на то, что будет с парнем. Абсолютно плевать. Как и плевать на то, что убит Саныч и Шум. Плевать на то, что будет со Щербатым и куда пропал Моряк. Наплевать.
И Клим медленно побрел к трапезному вагону, где Жиган пил из горла бутылки какое-то пойло и смотрел в потолок.
А Родька плакала, сильно обняв своего оранжевого кролика. Плакала и вспоминала, как Ваффен пришил ему ушко и предлагал ей уйти. И как крикнул ей, что любит. Она вскочила и стала биться в дверь.
* * *Моряк некоторое время пытался сориентироваться, где именно находиться. Как назло табличек с названиями улиц он не видел уже на десятке домов что осмотрел. Здания имели следы разрушений и сильнейших пожаров. Среди мертвых чернеющих туш жилых домов, на той стороне улицы виднелось здание, похожее на крупный торговый комплекс. Там можно было разобраться, где именно он находиться. Наличие крыс, которые то и дело пугливо шарахались в развалинах, позволяли надеяться, что эта местность не заражена. Во всяком случае, не сильно. Можно идти к этому гипермаркету.
Здание было дальше, чем казалось вначале. Добравшись до него, Моряк с досадой констатировал, что уцелела лишь одна внешняя стена, что смотрела на него. Все остальное обрушилось. Что и говорить, такие строения строились наспех, в угоду рыночной коньюктуре и об устойчивости конструкции не особо думали, особенно когда на стройматериалах и прочем, что должно обеспечивать безопасность, старались максимально сэкономить.
Осматривая завалы, Моряк убедился, что здание обрушилось сразу, в тот день, когда были удары по городу. Множество человеческих останков, вперемешку с гипсокартонном и, железобетонными обломками, говорили об этом прямо. Однако, дойдя до тыльной стороны завалов, он обнаружил, что многие отделы первого этажа сохранились в относительной целости. Первым таким отделом оказался какой-то гламурный бутик со шмотками. Ничего здесь естественно не осталось. Растащили все, оставив лишь поваленные беспорядочно манекены с отвратительно смазливыми и равнодушными ко всему лицами. Над некоторыми манекенами, похоже, глумились. Но они и к этому остались равнодушны, тупо глядя перед собой нарисованными глазами. Им было плевать на все. На Армагеддон. На гибель сотен миллионов людей по всей земле. Наплевать. Даже завидно как-то. В следующем отделе торговали дорогими табачными изделиями. Порывшись в завалах, Моряк нашел пачку сигарил и, закурив, довольно хмыкнул. Необычный и приятный ягодный привкус у них. Следующий отдел со всяким барахлом. Сувениры. Открытки. Брелоки. Круглые жестяные значки, некоторые из которых самого тупого содержания. Вот один, черного цвета с белой надписью «падонак». На другом зеленый конопляный лист. Взгляд зацепился за желтый значок с черным трилистником такого зловещего знака радиоактивности. Вот уж кто бы мог подумать, что эта развеселая безделушка станет символом того кошмара, который воцарился в мире. Моряк усмехнулся и, взяв этот знак, нацепил его на отворот шинели.
– Я этот орден заслужил как никто другой, – хмыкнул военный, продолжая осмотр.
Чем торговали в еще одном отделе, который частично был завален, он понял не сразу. Забравшись под угрожающе нависшую плиту верхнего этажа, что придавила одним краем место, где находился некогда продавец, Моряк нашел чеки и ценники, по которым и понял, что здесь был отдел оружия. Не настоящего конечно. Сувенирные коллекционные копии автоматов и пулеметов. Оружие для страйкбола. Пневматическое оружие. Охотничьи ножи и всякая экипировка и амуниция. Ничего конечно не осталось. Он только обнаружил один ботинок с высоким берцем, погрызанный крысами. И черный берет без швов. У него на службе был шитый. Обычный флотский берет. Но такие, без швов, очень ценились, насколько он помнил. И он всегда хотел разжиться таким. Теперь такая возможность подвернулась. Моряк бережно поднял головной убор и отряхнул его, задумчиво разглядывая и вспоминая былые годы и свою службу. Затем отстегнул от шинели значок радиоактивности и нацепил на берет вместо кокарды. Водрузил берет на голову.
– Мой размерчик.
Пробормотав это самому себе, он вдруг заметил, что под придавленным столом что-то чернеет. Осторожно наклонившись и достав это на божий свет, Моряк увидел, что это самурайская катана. Извлекая клинок из ножен, он с удивлением обнаружил, что катана не бутафорская. Она остра как бритва и сделана из хорошей стали.
