Александр Пономарёв - Проект "Вервольф"
— Постараюсь скоро вернуться, — сказал я, снял фуражку с вешалки и водрузил на голову.
— Не надо! — воскликнула Сванхильда, чем вызвала у меня неподдельное удивление: хоть бы постеснялась при муже так откровенно хвостом крутить. Тем временем «жена» подошла ко мне, стряхнула с погона невидимые пылинки, обняла за шею и, прижавшись губами к уху, прошептала: — Фюреру нужен результат, тебе — слава. Не торопись, милый, иначе всё испортишь. Лучше десять раз всё проверь, убедись, что всё работает, и только потом возвращайся с победой.
Она поцеловала меня по-дружески в щёку, стёрла следы губной помады, пошевелила пальчиками в прощальном жесте. Я кивнул и, не желая больше присутствовать при этом спектакле, вышел за дверь.
Сегодня погода радовала отсутствием ветра. Снежинки медленно кружились в прозрачном воздухе, падали на донышко фуражки, погоны, оседали на рукавах шинели, белыми пушинками ложились на сапоги.
Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и на звёздном небе вовсю хозяйничала луна, придавая домам мистический вид. Я представил, как красиво здесь было до войны, когда город купался в огнях витрин, а фонари освещали улицы, по которым с весёлым звоном допоздна колесили трамваи. Жизнь так и кипела, повсюду слышался радостный смех, звучали весёлые голоса, всю ночь напролёт работали клубы, кафе и кинотеатры, в Берлинской опере каждый месяц шли премьеры.
Теперь всё было не так. Из-за комендантского часа и строгого режима светомаскировки красивый город каждую ночь погружался во тьму и замирал до следующего утра. Тишину нарушали только топот сапог армейских патрулей, робкие свистки паровозов, да тарахтение редких автомобилей.
И ради чего? Ради амбиций жалкого ефрейтора, мечтавшего поработить мир? Как это неправильно и глупо. Жизнь и так достаточно коротка и хрупка, чтобы тратить её по пустякам и уж тем более нельзя отбирать её у других лишь потому, что они с тобой не одной расы или племени.
Слева послышался нарастающий рокот мотора. Он всё приближался. Наконец показалась и сама машина с чёрными накладками на фарах. Сквозь узкие щёлки маскировочных устройств еле пробивались плоские пучки света. Их едва хватало, чтобы разглядеть хоть что-то впереди «опеля». Водитель буквально нащупывал дорогу, и я даже посочувствовал бедолаге.
Хорошо хоть снег и луна добавляют видимости. Мы ведь, чай, не по городу кататься будем, где всё строго по линеечке построено, а в горы поедем. Там и в обрыв сковырнуться недолго, чуть зазевался — и привет: даёшь наглядную иллюстрацию силы земного притяжения! Может, зря я решил отправиться в горы на ночь глядя?
Пока я мысленно беседовал с собой, шофёр выскочил из машины, открыл пассажирскую дверь и с молчаливым почтением ждал, когда офицер соизволит сесть в салон. Это был тот же парень, что вёз меня домой из лаборатории в первый день моего пребывания в шкуре Валленштайна. Я не стал испытывать его терпение — да и морозец понемногу давал о себе знать — быстро сбежал по ступенькам, удобно устроился на кожаном диване заднего сиденья и задремал.
Я проснулся легко, просто открыл глаза и понял, что больше не хочу спать. За окном, в серой прохладе раннего утра, тянулся горный пейзаж. Сейчас он выглядел не так красиво, как вчерашней ночью, да и горы здесь были не такие. Там всё больше встречались покрытые лесом, а здесь голые коричневые скалы с белыми проплешинами снега, тёмными изломами расщелин и зелёными пятнами сосняка.
До появления солнца над ледяными вершинами оставался ещё час, предрассветные сумерки постепенно размывались, словно капли чёрной краски в воде. Ночь не хотела отступать без боя. Остатки её отрядов медленно спускались с обрывистых склонов, прятались в засыпанных снегом ущельях, чтобы в конце дня снова начать наступление.
Мотор неуверенно тарахтел, часто чихая и переходя на хрип: сказывались низкая температура и разреженность воздуха. Всё-таки бензин из угля — совсем не то, что горючка из нефти. В какой-то миг двигатель как-то странно закряхтел, потом послышался непонятный вой, машина задёргалась, грозя в любой миг остановиться.
Я испугался: остаться вдали от обжитых мест без связи, спутникового навигатора и поискового маяка — удовольствие не из приятных. И в двадцать первом веке люди запросто в горах теряются, а в сороковых годах прошлого столетия пропасть без вести и вовсе проблем не составляло.
Автомобиль всё так же двигался рывками, а солдат за рулём не проявлял никакого беспокойства. Видимо, знал о возможностях машины и особенностях синтетического топлива.
Устыдившись собственного малодушия, я стал незаметно наблюдать за шофёром. Валленштайн наверняка ездил сюда и не раз, возможно, именно с этим унтершарфюрером за рулём, поэтому странность в поведении пассажира могла навести парня на ненужные мысли. В условиях слежки всех за всеми и повального стукачества в гестапо я не мог рисковать и на всякий случай начал прорабатывать в голове варианты ликвидации неудобного свидетеля.
К счастью, эсэсовец, не отвлекаясь, следил за дорогой: «опель» чуть ли не ощупью полз по узкому серпантину, почти вплотную прижимаясь бортом к отвесной скале. Круглое зеркальце на правой двери то и дело жалобно звякало, цепляясь за острые выступы породы, и грозило треснуть в любой момент.
Временами сквозь песню мотора до меня доносился шум камнепада. В такие мгновения моё воображение живо рисовало картинку: вылетевшие из-под колёс камни весело скачут по обветренным склонам, собирают по пути целый поток и грозной лавиной обрушиваются на дремлющие предгорья.
Меж тем горная тропа кончилась, машина покатилась гораздо быстрее. Даже тональность двигателя изменилась: он уже не перхал, не переходил с кашля на хрип, а работал по-прежнему ровно, монотонно гудя на одной ноте.
Пейзаж за окнами тоже поменялся: мы спускались под небольшим углом к давно потухшему кратеру. Изъеденные временем стены древнего вулкана сильно смахивали на свернувшегося кольцом дракона, дорога как раз проходила в том месте, где доисторический ящер пытался укусить себя за хвост. Я так и не понял: эта брешь естественного происхождения или её проделали с помощью изобретённого Нобелем динамита?
«Опель» проехал мимо зубастой пасти каменного динозавра и покатился по широкой равнине. Судя по её идеальной плоскости здесь всё-таки не обошлось без человеческого вмешательства.
Вдали показались белые кубики с чёрными точками. Как будто горные великаны играли в кости, но кто-то их спугнул, и они всё бросили и разбежались. По мере приближения дайсы росли в размерах и вскоре превратились в промышленные корпуса с тёмными пятнами окон. В стороне от них ровными рядами застыли аккуратные домики под красными крышами, ещё дальше виднелись полусферические ангары и длинные строения складов.
Миниатюрный городок окружал бетонный забор с натянутой поверх колючей проволокой. За преградой, с чисто немецкой педантичностью, через одинаковое расстояние возвышались пулемётные вышки с прожекторами. Сейчас мощные фонари не горели, зато по ночам их яркие лучи шарили по территории вокруг секретной базы в поисках лазутчиков и диверсантов.
Затормозив перед собранной из деревянных щитов будкой КПП, водитель приоткрыл окно, чтобы предъявить документы охраннику. В салон вместе с собачьим лаем, морозным воздухом и несколькими случайными снежинками ворвалось лёгкое потрескивание, как у высоковольтных линий. Похоже, колючка была под напряжением.
Часовой в серой шинели и каске поверх вязаной шапочки с застёгнутыми под подбородком ушками долго шевелил губами, читая пропуск. Клубы морозного пара вылетали из его рта, оседая белым кружевом на белесых бровях, коротких ресницах и едва заметных усиках. Наконец он вернул серую картонку с орлом над свастикой и несколькими рядами вычурно написанных слов, поправил за спиной автомат, так что тот громко стукнулся о жестяной тубус противогаза. Махнул рукой: проезжай, и, придерживая конец шлагбаума за тросик, приподнял его на достаточную высоту.
«Опель», фыркнув двигателем и скрипя снегом под колёсами, въехал за охраняемый периметр. Я повернулся, в овальное окошко увидел, как солдат, быстро перебирая руками, притянул деревянный брус к столбу и намотал тросик на крюк.
Потеряв к нему всяческий интерес, я стал глазеть по сторонам. Будто сошедшие с картинки модного журнала коттеджи замерли в пяти метрах друг от друга и от дороги. Возле фонарных столбов возвышались аккуратные штабеля нарезанного ровными кубиками снега. У одного дома стоял солдат с метлой, унтерштурмфюрер что-то говорил ему, показывая на тротуар.
Часто встречались патрули с собаками и простые солдаты. Вторые обязательно что-то несли в руках. Одни бумажные кульки, похоже, с конфетами, другие стопки книг и пластинки. Я так понял, эти парни получили сегодня увольнительную и решили приятно провести время.
