Алексей Калугин - Время лживой луны
«Перекресток Дженниз и Оушен. Расстояние – три километра триста двадцать три метра. Примерное время в пути – семь с половиной минут. Стоимость проезда вместе с вызовом смарт-такси – пятьсот тридцать три уина».
– Годится.
Я приложил уин-перстень к контактной ячейке оплаты, и пятьсот тридцать три уина перекочевали из моего организма в уин-среду смарт-такси.
Машина отъехала от тротуара.
В левом углу лобового стекла окошко информации: пройденное расстояние, расстояние, оставшееся до пункта назначения, время, оставшееся до прибытия на место.
Ночью дорога почти пуста. За все время, что мы ехали, мимо нас проскочили только три машины. И все три двигались нам навстречу. Мое смарт-такси катило, не торопясь и не нарушая правил, аккуратно притормаживая на абсолютно пустых перекрестках. До места мы добрались точно в расчетное время.
«Желаю приятного вечера», – попрощалось смарт-такси, распахнув передо мной дверцу. И, как только я ступил на тротуар, вновь превратилось в игрушечную машинку, покатившую вдоль бордюрного камня к ближайшей стоянке.
Вход в смарт-кафе находился ровно в пяти шагах от того места, где я вышел из машины. За стеклянной дверью – голубоватый полумрак. В воздухе, расплываясь дымными завитками, парит надпись: «88». Причем обе восьмерки заваливаются в разные стороны примерно на сорок пять градусов от вертикальной оси. Так что при желании их запросто можно принять за два как следует оттолкнувшихся от горизонтали знака бесконечности. Без разницы, что прежде я никогда здесь не бывал – все смарт-кафе похожи друг на друга. Разница лишь в названии. Обычных кафе и баров, с пузатым барменом, с гордым и немного надменным видом стоящим в окружении стаканов и кружек за отполированным до зеркального блеска прилавком и обозревающим наполненный посетителями зал, как свою вотчину, ни в Мундэнсе, ни вообще где-либо в Закордонье давно уже не осталось. Исчезли за ненадобностью. А жаль. Чего катастрофически не хватает нынешним смарт-кафе, так это теплоты и уюта. Здесь тебя даже не обсчитают чисто по-человечески, и на чай, даже если сам предложишь, все равно не возьмут. Все должно быть правильно и четко. Уин к уину… Уин к уину… Стерильная чистота. Как в больнице. Или – как в морге.
Пройдя сквозь туманную пелену двух потерявших равновесие восьмерок – кстати, интересно, почему «88»? – я вошел в помещение, немногим большее кабины московского грузового лифта. Да, в России даже очень тяжелые вещи в случае необходимости все еще перетаскивают с места на место. Поэтому и грузовые лифты у них сохранились. В комнатке – ничего, кроме невысокой тумбы с круглым верхом, по ободу которой бегают огоньки – синие, зеленые, красные. В центре тумбы – контактная ячейка для уин-перстня.
Нате! – припечатал я тумбу своим уин-перстнем.
– Доброй ночи, уважаемый Петр Леонидович! – приветствовал меня певучий голосок невидимой сирены, сладко наплывающий сразу со всех сторон и будто заворачивающий все мое тело в почти невесомую, мягкую упаковочную пленку. – Мы рады приветствовать вас в нашем замечательном кафе! – Казенщина! Безликая, холодная и скользкая казенщина! Как странно, почему я раньше этого не замечал? – Вы впервые зашли к нам в гости, поэтому мы еще не знаем ваших предпочтений. Но, если судить по заказам, которые вы делали в смарт-кафе «Пять часов»…
– Нет! Я сделаю другой заказ!
– Как вам будет угодно. Столик?
– На одного.
Помещение стало просторнее ровно настолько, чтобы в двух шагах от тумбы смог разместиться небольшой квадратный столик, застеленный крахмально ломкой, кипенно-белой скатертью, и плетеный стульчик с гнутой венской спинкой.
– Подальше.
Столик отодвинулся от тумбы на пару метров.
– И ширму.
Двустворчатая ширма, украшенная традиционным индейским орнаментом из разноцветных изломанных линий, встала возле столика.
– Свечу? – предложила сирена.
– Нет.
– Освещение?
– Пусть остается то, что есть.
Мне нравился заполнявший кафе сине-зеленый полумрак.
– Музыку?
– Нет.
– Какие-то особые пожелания?
– Оставьте меня в покое.
– Хорошо. Меню на столе.
– Что у вас есть из выпивки?
– Все, что пожелаете.
– Водки!
– Водки?
– Проблема?
– Нет… Сколько?
– Бутылку! Ноль-семь!
– Если вы один выпьете семьсот миллилитров водки, ваш организм получит дозу алкоголя, близкую к летальной.
– А как же уины?.. Они не спасут мою жизнь?
В ответ – тишина.
Ха! Однако! Мне удалось поставить в тупик всю информационную систему Закордонья! Она знает, что кишащие в моем организме нанороботы не в состоянии нейтрализовать воздействие алкоголя, но при этом, похоже, понятия не имеет почему.
– Бутылку водки! – с вызовом повторил я и припечатал перстень к контактной ячейке.
– Мы бы могли попытаться убедить вас…
– Не стоит.
Понятное дело, одному мне бутылку ноль-семь и до утра не усидеть. Да мне это и не нужно! Однако хотелось поглумиться над системой, которая прежде меня водила за нос.
– В таком случае мы бы хотели порекомендовать вам закуску…
– Будет надо – закажу… А впрочем, дай-ка соленых сухариков.
– Сухариков?..
Мне показалось? Или в голосе сирены и в самом деле прозвучала растерянность?
– Ну да, сухариков. Ржаных, солененьких… Что, закончились?
– Нет-нет… Сухарики… А-а-а… Какого размера?
– Стандартного.
– Да… Конечно.
– Я могу пройти к столу? Или у вас еще какие-то вопросы?
– Нет-нет! Прошу вас! Прошу, Петр Леонидович! Надеюсь, вы останетесь довольны обслуживанием!
– Посмотрим, посмотрим…
Я заглянул за ширму. На столе стояла красивая трехгранная бутылка с завинчивающейся пробкой, наполненная прозрачной жидкостью. Без этикетки. Приложил палец к стеклу – теплая.
– А охладить!
– Сей момент?
Стенки графина подернулись белесым инеем. Ну вот, совсем другое дело!
Я сел за стол, выбрал из выставленной, словно на парад, разнокалиберной посуды пятидесятиграммовую стопку толстого резного стекла. Остальное – бокалы, стаканы, фужеры, рюмки – смахнул со стола. Раньше я никогда так не делал. Но все ведь когда-нибудь бывает в первый раз. Посуда начала исчезать, не долетев до пола. То, что от нее осталось – бесформенные комки, похожие на застывшую слизь, – упало на деревянные половицы, не издав ни звука, и тотчас же тоже исчезло. Я усмехнулся. Забавно.
Освободившееся место на столе заняла плетеная корзиночка с заказанными сухариками. Стандартного размера. Это оказались ломти хлеба, засушенные и присыпанные солью. Я отломил от одного из них кусочек и попробовал на зуб. Ну, что ж, по крайней мере, вкусно.
Всклянь наполнив стопку ледяной водкой, я легко поднял ее – водка потекла по пальцам, – отсалютовал непонятно кому и не торопясь, с удовольствием выпил. Поставил стопку на стол и закусил сухариком.
Что ж, неплохо. Очень даже неплохо.
После второй стопки изодранные в лохмотья мысли начали собираться в привычный узор. Одна цеплялась за другую, выстраивая аккуратные цепочки логических связей.
Итак, что мы имеем.
Первое. Меня, Петра Леонидовича Максина, как представителя Мирового экологического форума, регулярно отправляли в Россию. Где, помимо больших городов, я посещал ряд отдаленных от центра регионов. Даже не подозревая, что основной целью моих поездок было вовсе не знакомство с природоохранительными мерами русских, а пробуждение спор информационных башен. Спора может годами лежать в земле, но прорастать она начнет только под воздействием информационного поля. Пусть это воздействие будет очень слабым и кратковременным, но иначе – никак. Я же, не ведая о том, повсюду таскал с собой генератор информационного поля, замаскированный под старинные карманные часы. Которые четыре года тому назад подарила мне моя будущая жена Настя.
Второе. Как оказалось, моя жена была не человеком, а рипом, созданным информационной башней. Черт возьми! Вот с этим смириться мне оказалось труднее всего. Настя ничем не отличалась от обычного человека. Если не обращать внимания на некоторые, поначалу кажущиеся совершенно незначительными, странности ее поведения. К примеру, у нее не было никаких предпочтений в еде. Она заказывала и выставляла на стол то, что я просил. И, сидя напротив, мерно пережевывала пищу с абсолютно безразличным выражением на лице. Как будто у нее напрочь отключены все вкусовые и обонятельные рецепторы. Наверное, она вообще могла обходиться без пищи и ела только в моем присутствии. За компанию. Ей было абсолютно все равно, какую музыку слушать. Когда я спрашивал ее о прочитанных книгах, она отвечала коротко: «Понравилось». Или: «Не понравилось». Как вариант: «Не очень». Она даже ни разу не сказала: «Так себе». Мы не встречались с ее коллегами по работе. У нее не было близких друзей. Я ни разу не видел ее родителей – Настя говорила, что они живут на Аляске и не любят покидать свой дом. Не знаю, смог бы я в конце концов сам суммировать все эти мелкие несоответствия, чтобы в итоге сделать тот вывод, к которому подвел меня майор Ворный.
