Глен Кук - Игра теней
В следующий раз враг просто повернул назад и маршем направился к Таглиосу. Это следовало сделать с самого начала, оставив на время охоту за богатством. И Лозан принялся наскакивать с тыла и продолжал досаждать врагам, пока их командир не убедился, что от него лучше бы избавиться, иначе покоя не предвидится никакого.
Лозан сказал Копченому:
— Я ни хрена не смыслю ни в тактике, ни в стратегии, но я себе представил, что против меня — один-единственный человек. То есть их главный. Если заставить его делать, что мне надо, он поведет за собой остальных. А уж как раздразнить человека, чтоб полез драться, — это я знаю.
Это было правдой.
Генерал Хозяев Теней наконец загнал его в городишко, специально подготовленный к этому маневру. То была более масштабная разновидность трюка Корди. Только без пожаров. Из города было выведено все население, а его место заняли двадцать тысяч добровольцев. Эти, пока Лозан с Копченым играли с неприятелем в кошки-мышки, строили стену.
Лозан вошел в город и показал врагам нос. Он сделал все, чтобы разозлить неприятельского командира. Хотя и не сразу это удалось. Неприятель окружил город, мобилизовал всех, подвернувшихся под руку и способных хотя бы ноги переставлять, и двинулся штурмом.
Получилась кровавая свалка. Врагам пришлось туго, так как тесные улочки не позволяли использовать преимущество сплоченности и дисциплины. Со всех крыш в них стреляли из луков. Их кололи копьями из-за каждого угла и каждой двери. Однако как солдаты они были на голову выше. Они положили множество таглиосцев прежде, чем осознали, что попали в западню и обороняющихся — раз в шесть больше, чем ожидалось. Отступать было поздно. Однако большую часть оборонявшихся враги забрали с собой в могилу.
* * *Когда все было кончено, Лозан вернулся в Таглиос. Воротился домой и Нож. Они снова открыли свою таверну и недели две праздновали победу. Тем временем Хозяева Теней поняли, что произошло, и это их вовсе разозлило. В ход пошли все мыслимые угрозы. Но таглиосский князь, Прабриндрах Драх, в основном показывал им нос и предлагал приберечь все это для тех мест, где не светит солнце.
Лозан же с Ножом и Корди отдохнули с месячишко, а затем настала пора следующей части плана, заключавшейся в долгом походе на север с Радишей Драх и Копченым. Лозан полагал, что веселого по пути будет мало, — однако лучшего способа, никто предложить не смог.
Глава 17. Джии-Зле
Поутру я поднял всех и заставил нарядиться в лучшие праздничные одежды. Мурген развернул наше знамя. Как раз для этого случился кстати достаточно крепкий бриз. Громадные вороные жеребцы наши били копытами и грызли удила — им не терпелось отправиться в путь.
Страсть их сама собою передалась меньшим братьям. Все было упаковано и погружено. Ждать долее не было никаких причин — кроме, разве, той, что нам, возможно, предстояло не просто так себе въехать в город.
— Волнуешься, Костоправ? — спросил Гоблин. — Словно скоро выходить на сцену?
Это было правдой, и он это отлично понимал. Мне хотелось демонстративно плюнуть в лицо своим предчувствиям.
— Что ты придумал?
Вместо прямого ответа он обратился к Одноглазому:
— Когда спустимся к той седловинке, где они уже смогут видеть нас, сработай парочку громов и «трубу рока». А я займусь «скачкой сквозь огонь». Пусть видят, что Черный Отряд вернулся.
Я взглянул на Госпожу. Та наблюдала за происходящим отчасти насмешливо, отчасти покровительственно.
На минуту мне показалось, что Одноглазый сейчас затеет свару, однако он проглотил командирский тон Гоблина и коротко кивнул.
— Давай, Костоправ. Идти — так идти.
— Тронулись! — скомандовал я.
Что они задумали, я не понял, однако они могут производить впечатление, если захотят.
Они поехали вперед вместе. В дюжине ярдов позади скакал Мурген со знаменем. Остальные построились в обычный порядок. Мы с Госпожой ехали бок о бок, ведя на поводу запасных лошадей. Поймав краешком глаза блеск спин Ишака с Лошаком, я подумал, что теперь у нас имеется даже кое-какая пехота.
Сначала мы ехали, подчиняясь изгибам и петлям узкого пологого овражка, но милю спустя он начал расширяться, пока не превратился в пристойную дорогу. Мы миновали несколько домиков, принадлежащих, по-видимому, пастухам, но вовсе не таких уж убогих и простых.
И вот, едва перевалили мы за склон указанной Гоблином седловинки, началось представление. Оказалось оно почти таким, как он и обещал.
Одноглазый пару раз хлопнул в ладоши, и в ответ прогремели удары грома, заставившие содрогнуться сами небеса. Затем он прижал ладони к щекам, и вострубила труба — с такой же примерно громкостью. В это время Гоблин проделал нечто, наполнившее седловинку густым черным дымом, превратившимся затем во внушающее страх, однако безвредное пламя. Мы поскакали сквозь него. Я подавил искушение пустить коней галопом, а Гоблину с Одноглазым — велеть, чтобы лошади извергали огонь и вышибали молнии из-под копыт. Да, возвращение Отряда следовало сделать зрелищным, однако нельзя переигрывать — может оказаться больше похожим на объявление войны.
— Это произведет на них впечатление, — сказал я, оглянувшись на своих людей, выезжающих из пламени, причем обычные лошади становились на дыбы и кидались в стороны.
— Если только не перепугает до чертиков. Осторожнее бы надо, Костоправ.
— Ничего. Сегодня с утра я дерзок и опрометчив.
Может, этого не стоило говорить после вчерашних нехватки дерзости и недостатка опрометчивости. Но она промолчала.
— Они говорят о нас.
Госпожа указала на две приземистые сторожевые башни, выстроенные по сторонам дороги, в трех сотнях ярдов впереди. Хочешь не хочешь, а придется ехать между ними, сквозь узкий проход, осененный тенью смерти. На верхушках башен вовсю работали гелиографы, переговариваясь между собой и, без сомнения, с городом также.
— Надеюсь, они говорят что-нибудь приятное. Наподобие: «Ура, они вернулись!».
Отсюда я уже мог разглядеть и людей. С виду они не собирались драться. Двое-трое сидели между зубцов, свесив ноги наружу. Один, которого я определил как офицера, стоял в амбразуре, поставив ногу на зубец и облокотившись на колено, и внимательно наблюдал за нами.
— Вот примерно так делаю и я, когда нужно устроить действительно надежную и коварную ловушку, — проворчал я.
— Не у всех же в мире такой змеиный ум, Костоправ!
— Да-а? Да я сущий простак в сравнении с некоторыми моими знакомыми!
Она одарила меня испепеляющим взглядом огненной Госпожи старых времен.
И, поскольку рядом не было Одноглазого, я сам сказал себе: «Да в змеях-то смысла куда больше, чем в Костоправе. Они-то только ради позавтракать на охоту выбираются…» Мы уже приблизились к одной из башен; Мурген и Гоблин с Одноглазым уже миновали ее.
Я поднял шляпу в приветственном салюте.
Офицер на миг отвернулся, нагнулся и бросил вниз какой-то предмет. Вращаясь, летел он прямо в меня, поэтому я подхватил его в воздухе.
— Каков молодец! Неплохо бы нам пару таких…
Я посмотрел, что же такое поймал.
Предмет оказался черным стеком, около дюйма с четвертью в толщину и дюймов пятнадцати в длину, вырезанным из какого-то тяжелого дерева и изукрашенным какой-то неуклюжей резьбой.
— Будь я проклят!..
— Будешь. Что это?
— Офицерский жезл! Никогда прежде не видал! Но в Летописи они повсюду упоминаются до самого падения Шама — это такой таинственный затерянный город на плато, по которому мы прошли…
Я поднял жезл и еще раз отсалютовал человеку наверху.
— Отряд бывал там?
— Там-то он и кончился после ухода из Джии-Зле. Капитан не нашел своей серебряной горы. Он нашел Шам. Летопись об этом рассказывает крайне невнятно. Похоже, населяла Шам какая-то заблудшая белая раса. И, кажется, дня через три после того, как Отряд отыскал Шам, его нашли и предки наших Ишака с Лошаком. Они ввергли себя в какое-то религиозное неистовство и напали на город со всех сторон. Первая волна к тому времени, как Отряд отразил ее, повырезала почти все население и большинство офицеров Отряда. Уцелевшие отправились на север, так как с юга наступала еще одна орда, не дававшая вернуться в Джии-Зле. После этого о жезлах никто и не упоминал.
На это она ответила только, одно:
— Они знали, что вы придете, Костоправ.
— Ну да.
В этом было что-то загадочное. Загадок и тайн я терпеть не могу, но тут наличествовала всего одна из целой серии, которая никогда не выплывет на поверхность и не окажется у меня на глазах.
За сторожевыми башнями, в трети мили от городской стены, у дороги ждали два человека. Прилежащие к городу земли, ясное дело, были совершенно голы. Наверное, земля была истощена. В отдалении, к северу и к югу, было полно зелени…
