Руслан Мельников - Из глубин
Интересно, кто-нибудь вообще хоть немного рад его появлению в команде? Да нет, конечно же никто. Опытный сталкер «Аида» из сектора «А» и рядовой «гэшник» — слишком неравноценный обмен получается.
В лучшем случае к нему будут относиться снисходительно-нейтрально. В худшем — как Киря. Хотя нет, Киря — это еще не самый худший вариант. Самый худший — это все-таки то, как на него смотрит Катя. Вернее, как она на него не смотрит. Или как смотрит, будто не смотрит. Не видит будто.
Даже расположение Ильи нельзя назвать дружеским. Психолог по прозвищу Колдун всего лишь наблюдает за любопытным экземпляром с уникальными характеристиками, попавшим в чужеродную среду. Приступы — вот в чем его, Стаса, уникальность, приступы и приглючившийся недавно Двойник.
А если Колдуну наскучит за ним наблюдать? Если от уникальности не будет пользы?
* * *Медицинский отсек встретил Катю приглушенным светом, белыми пластиковыми панелями, ржавчиной, вылезшей из-за стыков по углам, смятой простыней на кушетке и рыжим ежиком Таниных волос.
— Катя? — удивленно уставилась на нее медик. Верхняя пуговица на застиранном халате Тани была расстегнута. — Что-то случилось?
Катя заставила себя отвести взгляд от смятой простыни. Ну да, начохр ведь шел по коридору отсюда. Судя по всему, парочка времени даром не теряла. Воспользовавшись остановкой субтеррины и отсутствием опасности, Киря и Таня устроили скоротечное, но бурное свидание. Отметили, так сказать, удачное бегство из «Аида». Что ж, они могли себе это позволить.
— Нет, ничего не случилось, Тань, просто заглянула. Извини, если не вовремя.
— Да нет, почему не вовремя? Заходи. Все нормально.
«Это у вас с Кирей все нормально» — с обидой и раздражением подумала Катя.
— Есть что-нибудь успокаивающее? — ляпнула Катя, чтобы хоть что-то сказать и опасаясь, что Таня прочтет по глазам все, что она думает.
— Гришко запретил выдавать медикаменты без его ведома, — отвела глаза медик. — Связаться с ним?
— Нет, не надо. — Катя покачала головой. Еще полковника вызывать не хватало! — Обойдусь.
— Какая-то ты… совсем никакая, — вздохнула Таня. — Из-за Лёни, да? Ужасно все это. Я сочувствую… Правда… И все понимаю…
«Да что ты понимаешь?! Что ты можешь понимать после того, как резвилась на медицинской кушетке со своим самцом?!» Катя постаралась взять себя в руки и не злиться. Танька-то ни в чем не виновата.
— Но знаешь, что я тебе скажу, Кать…
Она запнулась. По лицу медика было видно: Таня судорожно соображает, что вообще можно сказать в такой ситуации и какие слова будут уместны.
— Не надо ничего говорить, — избавила ее от мук Катя.
— Хорошо, не буду. — Таня охотно согласилась. — Но ты… — она смотрела в глаза. — Ты в порядке?
«Нет, конечно!»
— Я только что встретила «гэшника», — поморщилась Катя.
— Урода этого? Хвостопада? — Таня всплеснула руками. — Как его… Стаса? Катюха, не бери в голову. Не думай даже о нем. Он Кире тоже не понравился. Киря его укатает и вышвырнет отсюда на раз-два. Да мы все его вышвырнем. Ему здесь не место.
«Его, может, и вышвырнем, но кто вернет мне Лёню? — подумала Катя. — И кто меня вот так же… как тебя на кушетке?»
Таня еще что-то говорила, размахивая руками и мотая рыжей головой. Катя не слушала. Они не были близкими подругами, но часто болтали ни о чем. Вот и сейчас Таня вела себя так, будто речь идет о чем-то неважном и несущественном. Она просто произносила какие-то слова, чтобы заполнить паузу. А Катя не понимала, зачем вообще сюда пришла. Просто для того, чтобы уйти от Стаса? Взгляд Кати нет-нет, да и соскальзывал на мятую простыню. Повезло Танюхе. А вот ей такое не светит…
Наверное, Таня поймала ее взгляд, наверное, о чем-то догадалась. Оборвала фразу на полуслове. Быстро сдернула простыню с кушетки, посерьезнела, заглянула в лицо:
— Кать, ты чего? Завидуешь, что ли?
Если называть вещи своими именами, то да. Но называть их так не хотелось, во всяком случае вслух.
— Катя?
— Что? — сдерживаться становилось все труднее. На глаза наворачивались слезы. — Что ты хочешь от меня услышать, Тань? Что тебе сказать? Что у тебя есть то, чего нет у меня? Нет и не было никогда!
Такого, как у вас с Кирей, — точно ведь не было. Такого бурного, страстного, что простыня — в кучу! А может, именно сейчас это особенно нужно. А может, сейчас это нужнее, чем когда-либо!
— Катя… — Таня старалась смотреть на нее и не могла. Она знала. И про них с Лёней. И про нее без Лёни.
— Тань, прости. Я пойду, ладно?
Катя отвернулась.
— Подожди! — голос Тани зазвенел то ли от обиды, то ли от гнева. — Думаешь, тебе одной плохо? Мне, может быть, тоже паршиво. Ты, может, даже не представляешь, как мне паршиво. Может, Киря меня утешить приходил.
— Да-да-да, конечно, — кивала Катя, чуть не плача. Ее утешить было некому.
— Экипажу субтеррины собраться в отсеке управления, — где-то на потолке прохрипел голосом Гришко динамик внутренней связи. — Повторяю: всему экипажу собраться в отсеке управления. Жду через десять минут.
Глава 6
НА МОСКВУ?
Отсек управления был, наверное, самым просторным на субтеррине. И все же здесь тоже оказалось тесновато. Большую часть пространства занимали какие-то приборы непонятного Стасу предназначения и широкая панель с кнопками, лампочками, тумблерами, рычажками, дисплеями, динамиками и большим погасшим экраном. Перед панелью в кресле на вертящейся ножке и с расстегнутыми страховочными ремнями на широкой спинке сидел Гришко.
Остальным пришлось стоять: больше присесть тут было не на что. Ну, если только на холодный металлический пол.
«Ашники» молча ждали, переминаясь с ноги на ногу. Стас расположился подальше от Кири. Катя сама отошла от Стаса. Так что эти двое оказались рядом друг с другом. И еще, как выяснилось, «подальше» — это вовсе не значит «далеко». Наоборот: это ближе, чем хотелось бы. Стараясь удалиться от Кири и Кати, Стас очутился напротив них. Пришлось ловить на себе взгляды начохра и акустика и смотреть им в глаза.
Киря пялился угрожающе, нагло, в упор и глумливо ухмылялся. У Стаса хватило силы выдержать его взгляд. Но вот взгляд Кати… Глаза сами уткнулись в нехитрый рельефный узор металлического пола.
— Мы не на атомной субмарине, и кают-компании у нас нет… — начал собрание Гришко.
— А можно было бы и спроектировать, — буркнул Михеич. Брюзгливый, тучный, старый, седой, в очках, он стоял справа от Стаса. — Конструкторы, мать их! Руки бы повырывал!
— Это экспериментальная машина, — сухо сказал полковник. — К тому же изначально не предназначенная для длительных подземных операций.
— Тут, блин, даже камбуза и столовки нормальной нет! — не унимался Михеич. — Бери паек и жри на рабочем месте. Все не как у людей!
— Заткнись! — на этот раз одного слова полковника хватило, чтобы пресечь нежелательные разговорчики. — Кают-компании у нас нет, — повторил Гришко, — поэтому я собрал вас здесь. Сейчас я хочу не только слышать ваши голоса по внутренней связи, но и видеть ваши глаза.
Стас уставился на Гришко. Пусть видит его глаза. Это даже хорошо, что появилась возможность смотреть на оратора, а не на Кирю с Катей.
— Как реактор? — первый вопрос полковника был обращен к Додику.
— Нормально, — прокряхтел атомщик. — Уже.
В последнем уточняющем слове Стасу послышался скрытый упрек, который, впрочем, Гришко пропустил мимо ушей. Он лишь удовлетворенно кивнул.
— Честно говоря, реактор должен был взорваться, но этого не произошло, — атомщик поднял брови, будто сожалея о неслучившемся взрыве, снял очки, почесал натертую дужкой переносицу. — Сам не знаю, почему. Должен был, а не рванул.
— Хороший знак, — улыбнулся Колдун. Вернее, чуть расширил свою обычную улыбку. Илья стоял слева от Стаса. — Нам нужны такие знаки.
Додик опасливо покосился на Колдуна. Снова повернулся к Гришко:
— Зато теперь реактор работает, как часы.
— А все остальное? — взгляд Гришко скользнул по присутствующим.
— В норме, — буркнул Михеич. — В принципе, «Крота» можно запускать хоть сейчас.
— Боевой отсек в порядке, — доложил Киря. — Торпеды тоже.
— С внутренней связью проблем нет, — добавила Вера. — Внешнюю проверить не могу. («Ну, еще бы, — подумал Стас. — Под землей-то! Да и с кем им сейчас связываться по внешней-то?») Но явных поломок нет.
— Акустика? — Гришко повернулся к Кате.
— Бортовой террасонар работает со сбоями, — вздохнула девушка. — Аппаратура тонкая, ей сильно досталось.
— Медицина?
— Медотсек не пострадал, — бойко ответила Таня.
— Ясно. Тогда начну с очевидного, — голос полковника звучал уверенно и властно — как всегда. — «Аида» больше нет. — Гришко умел говорить спокойно даже о самых страшных вещах. — И, думаю, всем понятно, что возвращаться нам некуда.
