Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Пару секунд ничего не происходило. Потом пушка негромко за­гудела, на ней загорелась красная лампочка, потом желтая, и, на­конец, зеленая.

Выстрел был похож на хлопок в ладоши. Сразу после выстрела раздался еще один звук, больше смахивающий на щелчок кнута — снаряд преодолел сверхзвуковой барьер, или, образно говоря, обо­гнал свой собственный звук. А потом со стороны многострадальной пятиэтажки донесся звон бьющейся керамики.

—  В яблочко! — обрадовался Уткин.

Пошта посмотрел. От металлокерамической пластины не осталось буквально ничего. Только пыль.

«Крутая вещь», — подумал Пошта.

—  А чем стреляли? — поинтересовался он.

—  Вот! — Уткин протянул металлический шарик около санти­метра в диаметре. — Шарик от подшипника. Обыкновенный. Себе­стоимость — нулевая. Поражающее действие — ну, вы видели...

—  Впечатляет, — признал Пошта. — И сколько вы хотите за свою пушку?

Уткин задумался.

—  Ну, вообще-то это прототип, — сказал он чуточку стеснитель­но. — Коммерческое производство я еще не запустил... Знаете что? Я вам ее подарю. В обмен на маленькое одолжение.

—  Какое еще одолжение?

—  У нас в городе есть одно нехорошее место... Генуэзская кре­пость, слыхали? Ну видели так точно — этакая махина торчит пря­мо на побережье. Обитает там всякая дрянь — мутанты, выродки, пушистики всякие.

—  Кто-кто? — переспросила Бандеролька.

—  Пушистики, не сталкивались? Столкнетесь — поймете, — ту­манно объяснил Уткин. — В общем, по моим данным, в крепости есть схрон. Чуть ли не во время Катастрофы или сразу после нее умные люди спрятали там почти весь книжный фонд городской библиотеки. Если вы достанете мне некоторые из книг... Мне нуж­ны лекции Фейнмана по физике, таблицы Брадиса, и подшивка бюллетеня Академии наук СССР за тысяча девятьсот восемьдесят второй год...

Пошта вздохнул. Все они — от хана Арслана Гирея Второго до полубезумного изобретателя Уткина — хотят добраться до знаний, практически утраченных с Катастрофой. И добраться с одной це­лью — чтобы научиться лучше, больше, дешевле, эффективнее убивать.

А с другой стороны, пушка Гаусса-Уткина, заряди ее гвоздями и настрой на стрельбу очередями, могла бы спасти жизнь Штемпе­ля, скосив полчища мутантов-нетопырей одной очередью... Да, та­кая штука могла бы им пригодиться в экспедиции.

—  По рукам, — сказал Пошта. — Добудем мы вам библиотеку.

Генуэзская крепость Феодосии — даже после Катастрофы, много­численных осад, выветривания соленым морским бризом и разру­шений, причиненных мутантами и, даже в большей степени, мути­ровавшей флорой Крыма — все еще внушала уважение, не столько своими размерами, сколько стойкостью к внешним воздействиям.

—  А ведь построили ее бог знает когда, — прокомментировал Кайсанбек Аланович. — Четырнадцатый век, кажется. И до сих пор стоит. И до сих пор — крепость, с наскока не возьмешь. Хоро­шо хоть гарнизона там сейчас никакого нет, а то бы держать нам осаду до скончания времен.

«Что не так уж долго, — мрачно подумал Пошта, — учитывая обстановку на острове». В крепость выдвинулись полным соста­вом: Пошта, Телеграф, Бандеролька, профессор и прибившийся к компании Костя. Непонятно было, что это за мутанты такие — пу­шистики, поэтому каждый ствол (в случае Кости — бумеранг) был на счету.

—  А почему она Генуэзская? — спросил Костя.

—  Был такой город в Италии, славился своими мореплавателя­ми, — пояснил Кайсанбек Аланович.

—  А что такое Италия? — продолжал любопытствовать Костя.

—  Была такая страна в Европе...

—  А что такое Европа?

Вместо ответа профессор только вздохнул:

—  О времена, о нравы... Знаете, любезный Пошта, надо поскорее добраться до бункеров. Господь с ним, с оружием, знания, знания надо вернуть! Которое уже поколение невежд растет!

На «невежду» Костя не обиделся — просто не понял, что это значит, и предпринял попытку сорвать гигантский, в человеческий рост сорняк с шапкой густых, как у одуванчика, перьев сверху, за что тут же получил по рукам от Бандерольки:

—  Не трогай, он же ядовитый! И вообще, без команды — ника­ких действий! Понял, сопляк?

Похоже, Костя пробудил в Бандерольке дремавший до сих пор материнский инстинкт.

—  Значит, так, — сказал Пошта решительно. — Двигаемся сле­дующим порядком. Я — первый. Профессор за мной. Бандеролька и Костя — идете боковыми, ваши сектора — лево и право. Телеграф замыкает. Коммуникация жестами, стараемся не шуметь. По сло­вам нашего безумного изобретателя, библиотека находится во-он в той башне, — Пошта указал на квадратное строение из серого из­вестняка.

—  Башня святого Климента, — подсказал Кайсанбек Аланович.

—  Вопросы? Нет? Тогда двинулись. Оружие привести в боевую готовность.

Клацнули затворы. Группа листонош ступила на территорию крепости, пройдя сквозь полуразрушенные ворота. Внутренний двор крепости густо зарос вышеупомянутые ядовитым сорняком, кое-где были протоптаны дорожки — и, судя по размеру, совсем не человеческими ногами. Солнце припекало, сорняки источали дур­манящие ароматы. Земля была густо усеяна битым стеклом и стре­ляными гильзами.

—  Ой! — вскрикнула Бандеролька, нарушая режим молчания. — Извините, — тут же сконфузилась она. — Тут череп и кости...

—  Будешь шуметь, — назидательно сказал Пошта, — и кто-нибудь ойкнет, наступив на твои череп и кости. Ясно?

До башни святого Климента добрались без приключений — ви­димо, полуденный зной загнал всех мутантов в спасительную тень сводов крепости. У ворот разделились на две группы — Пошта, Бан­деролька и Костя встали слева, Телеграф и профессор — справа.

—  Заходим на счет три, — шепотом приказал Пошта и начал за­гибать пальцы. Раз, два, три!

Пошта и Телеграф ворвались в крепость первыми, и тут же прошли внутрь, чтобы не загораживать проход остальным. Банде­ролька и Костя вошли следом, профессор слегка замешкался — и тут с потолка оборвалось что-то напоминающее густую паутину, только живое и злобно верещащее.

Костя метнул бумеранг, но промазал. Пошта влупил по паутинной твари очередью из «Тавора», профессор и Бандеролька выстрелили из пистолетов, и тварь буквально разорвало на куски.

—  Это что, и есть пресловутый пушистик? — поинтересовалась Бандеролька, брезгливо пиная ботинком ошметки твари.

—  Не думаю, — сказал Пошта. — Это что-то вроде наших знако­мых нетопырей, местный подвид. Мы его разбудили. Профессор, а зачем вы стреляли?

—  Не понял? — удивился Кайсанбек Аланович. — Она же пер­вая напала!

Пошта вздохнул.

—  Профессор, нам предстоит двигаться по опасному помеще­нию — фактически, лабиринту, группой вооруженных людей. Мы не можем себе позволить стрелять во все, что хочется. Вы обрати­ли внимание, что Телеграф не стрелял? А потому что он следил, чтобы никто другой не выскочил в его секторе обстрела. А вы, про­фессор, должны были прикрывать тыл, а вместо этого отвлеклись на чужую мишень. А вдруг на нас напали бы сзади? Да, я понимаю, когда возникает угроза, хочет палить по ней из всех стволов, но делать этого нельзя. Каждый боец держит свой сектор и доверяет спину товарищам. Ясно?

—  Ясно, — вздохнул профессор.

Времени было слишком мало, чтобы продолжать читать лек­цию об азах ведения боя в замкнутом пространстве, поэтому По­шта скомандовал продолжать движение. На второй этаж подня­лись без приключений. Мутантов не было. Попрятались? Пере­дохли от жары? Были уничтожены одним доминирующим видом? Последнее казалось наиболее вероятным.

—  Ну и где эта чертова библиотека? — проворчал тихонько Те­леграф, пока они поднимались на третий этаж.

—  Должна быть здесь... — ответил Пошта.

—  Ой, какая прелесть! — вдруг воскликнула Бандеролька.

На подоконнике узкой бойницы сидела зверушка размером с котенка, с огромными, как у лемура, глазищами, белой пушистой шерсткой и толстыми смешными лапками. Не устояв перед обая­нием зверушки, Бандеролька убрала пистолет в кобуру и погладила лемурчика по голове. Тот совершенно по-кошачьи заурчал и подставил шею — чесаться.

Костя тоже убрал бумеранг и потянулся гладить зверька. В гла­зах парнишки читалось неумолимое желание забрать находку и сделать своим питомцем. Даже Пошта не смог сдержать улыбку при виде умильной зверушки.

—  Какое милое создание, — сказал Кайсанбек Аланович, — надеюсь, его родители столь же милые. Кися-кися! Кто у нас такой пушистый?

—  Пушистик? — запоздало сообразил Пошта.

И стоило только листоноше произнести это злополучное сло­во — как зверушка выпустила длинные, сантиметра по три, загну­тые когти и бросилась Бандерольке в лицо. Грохнул выстрел — Те­леграф не утратил бдительности, снял милое создание влет, круп­нокалиберная пуля оторвала зверьку голову.