Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов
Бойцы закружили в узком коридоре, переступая мягко и осторожно. Звери бесновались в клетках. Воловик пнул ведро с хавчиком, разливая содержимое — густую жижу с кусками мяса — под ноги врагу, а потом футбольным ударом отправил ведро в лицо противника, скрытое черной балаклавой.
Черный отскочил, вцепился в прутья ближайшей клетки (там сидел Данди) и до того, как ротвейлер-крокодил оттяпал ему пальцы, ловким изящным прыжком перескочил на клетку Погремушки. Воловик прыгнул следом через скользкую лужу разлитого хавчика и ударил коромыслом, как копьем. Промазал, прутья клетки зазвенели, Погремушка заверещала. Черный крутанул сальто в воздухе и приземлился за спиной у матроса.
«Вот же ловкий, сволочь», — восхитился Воловик, нанося тычковый удар назад. Черный попятился. Еще два шага — и он поскользнется на хавчике. Воловик закрутил коромысло мельницей, наступая вперед. Черный присел, уклонился и выбросил ногу в стремительном ударе в пах. Но Воловик успел поставить блок.
Наступила пауза — как оно всегда бывает в драке, ежели та длится дольше пяти секунд. Воловик перехватил коромысло, ачерный сделал странное — поглядел на часы.
«Интересно, кто ты такой? — подумал Воловик. — Простой бандит? Не похоже. Лазутчик букмекеров, хочешь притравить наших бойцов, чтобы были сонные и вялые на арене? Вряд ли. Тогда что ты забыл в вольере?!».
И почему он смотрит на часы?!
Черный взмахнул кинжалом и перешел в наступление. Короткий клинок в его руке порхал как бабочка и жалил как пчела. Судя по интенсивности атаки, черный торопился удрать из вольера. Опаздывал, наверное. На званый ужин.
Воловик ответил серий коротких отбивов и парой выпадов контратак. Тактика матроса была проста — если враг торопится, надо его задержать. А там, глядишь, и свои подтянутся. Тот же мичман Зиняк, например.
Но черный все никак не хотел задерживаться. Он отступил, переводя дыхание, опять глянул на часы, потом — на потолок, где раньше прятался, а потом — на дверь ближайшей клетки.
Это, конечно, могло оказаться хитростью — типа как посмотреть через плечо врага и сделать удивленное лицо, мол, гляди кто у тебя за спиной, но дистанция позволяла, и Воловик тоже скосил глаза.
Мать моя женщина!!!
На шпингалете клетки Балу висел крошечный брикетик пластиковой взрывчатки и с прикрученным к нему таймером из дешевых электронных часов. И таймер помигивал. Воловик окинул взглядом остальные клетки. М-мать...
Так и есть, черный человек, псих ненормальный, заминировал все клетки в вольере! Когда заряды взорвутся, мутанты- гладиаторы вырвутся на волю! И драться они станут отнюдь не друг с дружкой.
Воловик вдруг вспомнил, что не запер дверь, ведущую из вольера в трюм. Матрос на миг представил себе, как это будет — рычащая волна пронесется по кораблю, сметая все на своем пути, разрывая людей в мелкие клочья, отрывая головы и руки зубами, когтями и шипастыми хвостами; озверевшие от сиденья в клетках, натасканные на агрессию, бойцовские мутанты не пощадят никого. А когда атомный крейсер «Адмирал Лазарев» опустеет, гладиаторы переметнутся на пришвартованные к нему корабли — и вода в Севастопольской бухте станет красной от крови.
Этого нельзя было допустить. Матрос пошел ва-банк — он метнул коромысло в лицо черному и прыгнул следом. Черный человек отбил метательный снаряд, а вот Воловика отбить не сумел, и рухнул на пол под его весом.
Воловик тут же схватил его за горло и спросил требовательно:
— Как их отключить? Таймеры?
Черный промолчал.
И тут бомбы взорвались. Два десятка негромких — с пистолетный выстрел — хлопков слились в один, оглушительный в замкнутом пространстве, и двери клеток распахнулись.
Воловик кормил тварей два раз в день, приносил им воду и убирал клетки, но не питал иллюзий насчет благодарности мутантов. Отпустив черного, матрос подпрыгнул и вцепился в балки под потолком, поджимая ноги.
Черный подпрыгнуть не успел. Данди, первым выскочивший из клетки, походя снес ему голову ударом могучей лапы. Следом за Данди наружу хлынули остальные.
И не было на свете силы, способной остановить освобожденных (и очень голодных) гладиаторов.
«Пропал атомный крейсер «Адмирал Лазарев»», — подумал матрос Воловик и пополз в сторону вентиляционного отверстия.
Надо было выбираться на берег, пока оставался шанс.
Глава 6.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Остаток пути до Феодосии листоноши и примкнувший к ним профессор Кайсанбек Аланович проделали в гробовом молчании. Героическая гибель Штемпеля подействовала на всех удручающе, а на Бандерольку, которой прежде не доводилось терять друзей в бою — и вовсе гнетуще. Периодически девушка начинала беззвучно рыдать, и тогда профессор обнимал ее за плечи и нежно гладил по голове.
Радиатор «Тигра», единожды закипев, в себя так и не пришел; вдобавок полетели свечи зажигания и карбюратор. Старую колымагу пришлось бросить прямо на дороге, перегрузив запасы в многострадальный «Мародер». Ехали в тесноте, да не в обиде: Телеграф за рулем, Пошта рядом, профессор с Бандеролькой и Костей на заднем сиденье. Все, разумеется, в багажник «Мародера» не влезло, поэтому взяли только самое необходимое — патроны, провизию и бензин. Бензина оказалось до обидного мало — одну бочку Пошта пожертвовал в качестве зажигательной бомбы против нетопырей-мутантов, а в другую, видимо, прилетела шальная пуля во время схватки в Советском, и половина бензина вытекла.
Горючего оставалось впритык. Патронов, как выяснилось, тоже оказалось не так уж много (Пошта вспомнил, как любил говаривать Контейнер — патронов много не бывает, патронов бывает слишком мало или некуда класть). Стрельба длинными очередям из пулемета основательно проредила боезапас.
Больше всего места занимала еда — под грузом консервных банок даже могучий «Мародер» натужно ревел, взбираясь под горку.
На привал остановились на окраине Феодосии. Дырчатые скелеты домов возвышались на холмах, просвеченные насквозь заходящим солнцем. Торчали башни Генуэзской крепости, где, по слухам обустроили логово местные мутанты. Сам же город более- менее плотно заселили местные — не сильно отличавшиеся от мутантов ни по характеру, ни по интеллекту. Соваться туда ночью не было ни малейшего желания.
— Помянем Штемпеля, — предложил Телеграф, когда листоноши развели костер и откупорили банки с консервированными овощами. В руке у Телеграфа появилась фляжка с коньяком. — По пять капель, пусть земля ему будет пухом.
Налил всем, кроме Кости. Бандеролька, возившаяся с похлебкой, украдкой всхлипнула. Выпили. Кайсанбек Аланович крякнул и сказал:
— Эх, разве это коньяк. Вот, помнится, пил я в Коктебеле...
— Не надо, — попросил Пошта. — Не время для историй. Можно, я скажу?
Все промолчали, и Пошта расценил это как знак согласия.
— Сегодня погиб наш друг и собрат Штемпель. Погиб героически. Спас всех нас. Спас экспедицию. Благодаря ему мы можем продолжать выполнять нашу миссию дальше. И поверьте мне — наша задача того стоит. Потому что если мы ее не выполним, если мы не доберемся до бункеров первыми, в Крыму начнется такая бойня, какой мир не видел со времен Катастрофы. Ради нашей миссии стоит погибнуть, уж простите за высокопарные слова. Спасибо тебе, Штемпель.
Телеграф доразлил коньяк из фляжки, все пригубили.
— И о делах наших насущных, — продолжил Пошта, когда Бандеролька наконец-то сварганила ужин. — Я провел инвентаризацию. Последняя схватка нам дорого обошлась. Мы потеряли одну машину, почти все горючее, много патронов. Завтра утром надо будет заехать в Феодосию — знаю, что не хочется, но надо, и как следует прибарахлиться. Поедем все вместе. Вопросы? Нет? Тогда всем спать. Сегодня был тяжелый день, а завтра, возможно, будет еще тяжелее.
Спал Пошта эту ночь глубоко и крепко, без сновидений. Будто провалившись в бездонную черноту.
Утром двинулись в Феодосию.
Руины города производили удручающее впечатление. Он, говорят, и до Катастрофы не отличался ровными улицами и красивыми домами. Некогда это была древняя греческая колония (как рассказал профессор Кайсанбек Аланович) совершенно немыслимого возраста — то ли две, то ли три тысячи лет, успела побывать и генуэзским форпостом, и частью Османской империи, потом вошла в состав Империи Российской... Профессор все вещал и вещал, пока листоноши медленно ехали по кривым и захламленным до невозможности улочкам Феодосии, а Пошта слушал его вполуха.
Во-первых, ему ничего не говорили эти названия — Генуэзская, Османская, Российская... Да, когда-то это были Империи, могучие образования, диктовавшие свою волю остальному миру. И что? И где они все теперь? Додиктовались до Катастрофы, сволочи. Так и нынешние царьки — хан Арслан Гирей Второй, гетман Дорошенко, пират Рыжехвост — все они хотят править Крымом, повелевать, приказывать, а через пару веков от них не останется даже пыли...
