Андрей Ливадный - Туманность Ориона
…В тусклом красном свете все окружающие предметы выглядели несколько зловеще, нереально. Напряженная, вязкая тишина, в которой жил только звук его собственных шагов, окружала Вадима, обволакивала его не хуже, чем облившее тело фиолетовое мерцание.
Он миновал простенок, обогнул низкий диван, раздвинул двери одной из кают и вошел внутрь.
* * *Спустя час нервное напряжение, дойдя до своего пика, стало спадать. Взгляд Вадима понемногу свыкся со скупым светом и мертвыми интерьерами отсеков, и хаос, царящий в помещениях, уже не так сильно будоражил воображение, дыхание времени стало глуше, отступило на второй план сознания.
Он по-прежнему придерживался главного коридора, исследуя один комплекс кают за другим.
По мере продвижения вперед становилось все более и более очевидно, что экипаж покидал «Альфу» поспешно, вынужденно. В жилых помещениях все было перевернуто кверху дном, вещи вывалены из шкафов, явно указывая, что в них лихорадочно рылись, выбирая самое необходимое… или скорее самое дорогое, поскольку в каютах обычно хранились только личные предметы обихода, никак не связанные с проблемами выживания.
Явных следов борьбы за «живучесть» корабля Вадим не заметил. Признаков же поспешной эвакуации хоть отбавляй… но он не торопился делать далеко идущие выводы, зная психологию флотских офицеров, которые ни за что не бросят погибающий корабль без борьбы. Значит, аварийная ситуация на борту развивалась стремительно, не оставляя никаких шансов на затяжное сопротивление возникшим обстоятельствам…
Подумав об этом, он стал внимательнее присматриваться к окружающим предметам и вскоре нашел подтверждение своим догадкам.
По некоторым признакам Вадим понял, что в пройденных им отсеках «Альфы» на некоторое время воцарялись невесомость и вакуум, затем атмосфера корабля и минимальная гравитация были восстановлены. Об этом очевидно свидетельствовало как положение предметов, осевших на пол при вторичном включении генераторов поля тяжести, так и характерные разводы высохших пятен на тканях одежды и замысловатые следы сконденсировавшихся на материале переборок минеральных солей. Скорее всего «Альфа» не теряла герметичность; целостность ее обшивки не была нарушена, а заключенный в отсеках воздух попросту замерз, лег кислородным инеем по стенам, чтобы потом, при восстановлении функций жизнеобеспечения, вновь оттаять.
Это могло означать лишь одно — на какой-то период времени колониальный транспорт полностью лишился энергии. Такой вывод не шел в противоречие со всем остальным: и поставленные на ребро створы стартовых шлюзов, и иные следы поспешного бегства экипажа, а также сам факт отстрела криогенных модулей со спящими колонистами лишь подтверждали предположение, что корабль замерзал, теряя одну за другой функции своих внутренних систем, и этот процесс шел обвально, лавинообразно, не оставляя никаких шансов на выживание тем, кто решил бы остаться на борту вопреки обстоятельствам.
В чем заключалась причина таких энергетических потерь и каким образом были реанимированы аварийные системы корабля, ему еще предстояло выяснить.
Через час с небольшим Вадим добрался до последней восьмиугольной развязки данного модуля. За шлюзовой переборкой, которая уже виднелась в конце коридора, располагался еще один трехсотметровый отсек «Альфы», а тут в стенах стандартного холла он увидел уже ставшие привычными шесть дверей, ведущих в каюты.
В отличие от предыдущих они не были маркированы номерами, а имели таблички.
«Главный Инженер».
«Помощник Капитана».
«Главный Энергетик».
«Главный Навигатор».
«Первый Пилот».
«Капитан».
Вадим, не колеблясь, вошел в последнюю дверь.
* * *Как он и предполагал, интерьер капитанской каюты резко отличался от стандартной обстановки подобных помещений. Это место скорее напоминало рубку управления в миниатюре, нежели жилой отсек.
Показательно, что тут отсутствовал характерный для остальных кают хаос.
Остановившись на пороге, Вадим осмотрел отсек, потом вошел, чувствуя, что уже едва стоит на ногах.
Истощение, и моральное, и физическое, было каким-то запредельным, ненормальным.
Пытаясь справиться с накатившей вдруг слабостью, он сел во вращающееся кресло, расположенное за подковообразным компьютерным терминалом.
Голова неприятно кружилась. Слегка подташнивало, мышцы болели. Даже если принять во внимание изматывающий гиперпрыжок, потерю сознания и необъяснимую пока реанимацию в криогенной ванне, такие симптомы запредельной усталости пугали и настораживали.
Вадим знал реальные возможности своего организма и считал, что тот подводит его. «Бывали ведь ситуации и похуже», — мысленно приободрил он себя.
Не очень-то помогло. Воспоминания о многосуточных марш-бросках, нечеловеческих условиях разведок, когда по семьдесят часов не удавалось даже приоткрыть забрало гермошлема, никак не повлияли на подавленное состояние духа. Усталость казалась ненормальной, будто наступало полное истощение организма в результате какой-то необъяснимой болезни.
Вадим подозревал, что виной тому фиолетовое мерцание, по-прежнему покрывающее тело и одежду тонкой, неощутимой пленкой.
Откуда внутри сиреневой оболочки появлялся пригодный для дыхания воздух? Вадим все сильнее и сильнее испытывал настоятельную потребность избавиться от плазмоида, сбросить с себя противоестественный энергетический костюм, тем более что в нескольких отсеках ему попадались шкафы с нормальными человеческими скафандрами и энергетическая пленка уже не казалась ему такой спасительной и необходимой…
Взгляд Полуэктова неосознанно скользил по терминалу мертвого компьютера. Наклонившись, он проследил за пучком кабелей, что отходили от подковообразного рабочего места. Терминал был включен в бортовую сеть, и соединения кабелей с разъемами в стене выглядели вполне исправно, однако компьютерная консоль никак не отреагировала на прикосновение к рядам сенсорных кнопок на раскладках двух покрытых значками текстоглифов клавиатур.
Скверно. Похоже, что питание в главной сети отсутствовало.
Состояние Вадима ухудшалось, причем так быстро, словно у организма наступил некий предел, когда исчерпаны все внутренние ресурсы и стремительно наступает фаза полного истощения.
«Проклятие… Нужно избавиться от плазмоида…» — эта мысль все настойчивее стучалась в сознание.
Он вспомнил, как очнулся в криогенном отсеке, как мерцающий фиолетовый шар начал вдруг выдуваться из обрубка порванного энерговода, и его рука машинально потянулась к кабелю питания компьютерной консоли.
Выдернув его из разъема, Вадим поднес трезубую вилку контактов к мерцающей оболочке, обливавшей его тело фантомным сиянием с ног до головы.
Кабель на секунду показался ему похожим на змею, которая вот-вот бросится в смертельном прыжке, вонзая в его кожу ядовитые зубы…
«Черт… Что за галлюцинации… Какая змея?..»
Он сжал зубы и ткнул контактами себе в руку.
Неизвестно, какого эффекта ожидало его сознание, но ощущение было скорее жутким, чем болезненным: кисть руки вдруг объял бледный свет, словно вокруг пальцев заплясали огни святого Эльма…
Фиолетовое мерцание послушно стекало в разъем, пощипывая кожу статическими разрядами, и Вадим, сделав очередной вдох, вдруг ощутил запах.
Это был спертый, затхлый запах застойного, давно не вентилируемого помещения!
Энергетический скафандр сползал с него, с неправдоподобной медлительностью утекая в разъем питания компьютерного терминала…
…Следующим ощущением стало прикосновение холода. Температура в отсеках едва ли превышала пять градусов по шкале Цельсия. Не слишком ли он поспешил, стараясь избавиться от навязчивой опеки энергетической оболочки?
С трудом встав с кресла, он осмотрелся в каюте.
Холодный и затхлый воздух наполнял его легкие. По сравнению с озоновой смесью, которой он дышал до сих пор, атмосфера каюты казалась наполненной вонью. Превозмогая себя, Вадим подошел к встроенным в стены шкафам, открыл створки, но, кроме обычных предметов обихода, там ничего не оказалось.
Пришлось покинуть каюту и тащиться назад по коридору к тем отсекам, где он видел прозрачные шкафы со скафандрами.
Возвращение отняло много времени и вконец измотало его.
Цена избавления от мерцающей оболочки в какой-то момент действительно показалась слишком уж высокой — его состояние не улучшилось, а вот проблем стало во сто крат больше. Он не знал состава воздуха, которым теперь дышал, не мог определить, присутствуют ли в нем какие-либо микроорганизмы, — все оборудование, включая микроанализаторы, осталось на изувеченном лазерным лучом «Гепарде».
