Алексей Колентьев - Партизаны третьей мировой. Главный противник

С места поднялся Новик, парень хорошо показал себя в деле, но между ним и Лерой всегда было какое–то напряжение. Парень глухо кашлянул и выпалил:

– Тебе хорошо подначивать, сама–то тут останешься!..

В палатке стало совсем тихо, но через пару секунд тишина взорвалась возмущенными криками, и атмосфера ощутимо накалилась. Вскочил Веня, полез на Новика с кулаками, на нём тут же повисло сразу несколько человек. Лера стояла, совершенно бледная, губы сжались в тонкую линию, ещё пара мгновений, и она скажет какую–то резкость. Отложив в сторону жилет, я поднялся и гаркнул:

– Отставить! Бойцы, на выход, построение у спортплощадки. Новик приготовиться к спаррингу. Работаем в полный контакт. Бегом выполнять!

Лера оглянулась в мою сторону но в следующую секунду, подхваченная общим движением, уже вышла из палатки. Натянув перчатки и стряхнув лёгкий застой в мышцах, я пошёл следом. Все сомнения в замкнутом коллективе нужно пресекать до того, как дурное слово или поступок зацепят большинство. Я умею делать это только одним способом, поскольку чаще всего он и есть самый верный. Когда возникает банальная свара, слова – штука дешёвая, всегда в этом убеждаюсь.

Ринг – это огороженная страховочными тросами площадка с настилом, сооружённым из палаточного капрона и соломы. Падать здесь больно, однако парни привыкли, после того как я научил их правильно гасить инерцию при падении. Народ уже ждал, построившись в две шеренги. Перебравшись через канаты, я снял кроссовки, калечить и наносить серьёзные травмы толковому бойцу перед боевым выходом – не дело. Эти новые боты имели с кроссовками не так много общего, и сломать что–нибудь жёстким кантом их подошвы – раз плюнуть…

– Старший разведчик Новик, в круг. Защиту надеть, работаем по команде «бой».

– Есть в круг!

Парень одет был, как все, но кроссовки и перчатки не снял, как я и приказал. До войны он занимался кикбоксингом и вроде бы серьёзно, говорил, что участвовал в соревнованиях. Дрался Новик действительно неплохо, мы не первый раз работали в паре, только вот я учил бывших «туристов» не драться, а убивать. Драка на войне – штука бесполезная. Как только он кивнул, что готов, я приказал остальным:

– Бойцы, в полукруг – становись! Всем сесть и наблюдать за схваткой.

Больше не было разговоров, все уселись растянувшись в цепочку вдоль канатов. Лера стояла чуть позади остальных, вытянулась в струну, заложив руки за спину, но тоже не сказала ни слова.

– …Бой!

Новик слегка растерялся, сбитый с толку резким переходом от словоблудия к мордобитию. Не давая парню опомниться, я резко шагнул вперёд, разрывая дистанцию, и без замаха ударил его ногой под левое колено. Сказалась подготовка, реакция противника не подвела: парень отшагнул в сторону и сам попытался провести удар рукой в горло. Блокировав удар, я поймал его за большой палец руки и крутанул назад и вниз. Охнув от неожиданности, Новик начал подаваться ко мне, и в этот момент я присел и, довороачивая его руку вниз и назад, оказался у него за спиной. Потом ударил под колено и повалил на пол, продолжая выворачивать руку назад и вверх. Слыша, как трещат связки при попытке освободиться, я упёрся коленом в болевую точку на его позвоночнике и надавил. Боль должна быть парализующей. Так и получилось: противник замер, потом глухо застонал, стуча раскрытой ладонью свободной руки по полу, но я не ослабил захват. Затем быстро поднялся, ещё раз надавив на позвоночник парня. Болевой провёл не сильно, просто дал почувствовать боль, а затем обратился к остальным:

– В армии у каждого своё место в строю, в казарме и в бою! Никогда не оспаривать решений командира, поскольку он отвечает за жизнь всех и каждого в подразделении. Сомнение в бою – ваша личная смерть, сомнение в приказах командира – смерть всех кого вы подвели своим ослушанием. Старший разведчик Новик, встать в строй, после построения зайти в санчасть.

– Есть в санчасть после построения!..

Парень не пострадал, это я понял по тому, как он двигался. Пара ушибов и крепкая наука на будущее – как раз то, чего я добивался. Став перед строем и внимательно оглядев пятнадцать пар возбуждённо блестящих глаз, я обернулся к Лере и отдал рапорт как положено.

– Взвод! Равняйсь, смирно! Товарищ командир отряда, в рамках занятий по рукопашному бою был проведён учебный поединок. Подразделение занимается согласно распорядка, больных и раненых нет. Командир взвода разведки – старший сержант Ропша.

Девушка, слегка смутившись и не зная что ответить, кивнула и, повернувшись к замершим в строю людям, проговорила хриплым от волнения голосом:

– Пусть из строя выйдут те, кто считает, что я струсила. С удовольствием поменяюсь с ним и пойду в рейд с Ропшей. Ну, давайте же!

У Леры очень выразительные глаза и сейчас во взгляде нашего командира читался вызов. Строй не шелохнулся, и все, включая красного от осознания своей неправоты Новика, замерли. Тряхнув головой, девушка повернулась ко мне:

– Всем вольно. Через час жду тебя в штабной палатке с окончательным вариантом плана акции.

Мне надоела эта канитель, но бойцам нужно было показать, что есть дисциплина. Озвучив список тех, кто назначен идти в рейд, я приказал разойтись, и на этот раз все без суеты и бормотаний буквально разбежались по палаткам. Лера уже ушла, план, о котором она говорила, давно сложился и менять что–то в нем я не собирался. Ещё минут сорок провозившись со снарягой, я отправился в штабную палатку. Миновав два коридора, идущих в обход основных залов, и ответив на окрик часового, я вошёл в штабную двенадцатиместную палатку, где у Леры был свой жилой уголок. Правда, «уголок» – это громко сказано, просто раскладушка, отгороженная самодельной ширмой из оранжевой палаточной ткани. Девушка возилась в углу, виден был только чёткий силуэт на потемневшей от копоти стене. Присев к столу, я расстелил план акции, вычерченный на пожелтевших листках склеенных в масштабную карту. На бумаге всё выглядело солидно, значки подгрупп и пунктиры маршрутов провода к объектам диверсии смотрелись очень толково. Как, впрочем, и любой план до его реального воплощения. Я верю, то люди пойдут и будут стараться изо всех сил, но подспудно зрело предчувствие близкой беды. Не испытывая страха за себя, я боялся за неопытных ребят, которым предстояло выполнить работу настоящих профессионалов. Сейчас как никогда хотелось услышать голос деда, спросить совета и поделиться сомнениями. Но в который раз уже приходила одна и та же мысль: прошлое мертво, есть только настоящее и нет права переиграть или отступить.

– О чём так тяжело думаешь, разведка?