"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 - Том Белл
— Монсеньор показывал мне этот удар на уроках? — осведомился Ричард почти светским тоном.
— Нет. Покажу, если хотите. Но прежде нам придется стать на линию.
Что? Линия?!
— Это невозможно! — ужаснулся Ричард. — Мой отец был эсператистом. Вы не могли драться с ним на линии!
— Дуэль происходила при свидетелях, герцог. Моим секундантом был Диего Салина, а секундантом вашего отца – Мишель Эпинэ. Разве вы не знаете подробностей?
Ричард в панике уставился на своего эра. Он помнил имена секундантов, но подробностей поединка и впрямь почти не знал: ему было только одиннадцать, когда семья осиротела. Матушка старалась всячески щадить его. Достаточно было и того, что герцог Эгмонт погиб не в бою – всякий знает, что воин, убитый в сражении, сразу попадает в Рассветные сады, а на осуждаемой церковью дуэли. Но поединок на линии… Это было уже слишком. «Ставший на линию проклят», — говорилось в булле Эсперадора почти пятидесятилетней давности, изданной, когда Агарис захлестнула эпидемия дуэлей. — «Душа его погибла, ибо в нее вселился Враг». Отец был добрым эсператистом… Почему же он согласился на такой поединок?
— Вижу, ваши близкие не сочли нужным рассказать вам об этой детали… — протянул Алва, пристально наблюдая за выражением его лица. — Но вы, Ричард, вряд ли осудите своего отца. Он руководствовался требованиями чести. — Алва усмехнулся. — Ваш отец хромал. Если бы я убил его, могли сказать, что я воспользовался своим преимуществом. Ваш отец ни за что не допустил бы подобной несправедливости. Линия уравнивала наши шансы.
Это Ричард понимал очень ясно. И, Создатель!.. его матери было невыносимо принять это. Она чтила отца почти как святого Алана, но ее совесть, видно, так и не сумела примирить веру в слово Эсперадора с истовой верой в покойного мужа.
— Как вы только что сказали, Ричард, я еретик, — насмешливо продолжал Рокэ, — но если ваш отец и совершил грех, то не тот, которого стыдится ваша матушка. Ваш отец дрался смело и умер хорошо. Во всяком случае, — презрительно прибавил он, скривив губы, — его не прикончили ударом из-за угла свои же… как вашего святого епископа Оноре.
Верно, отстраненно подумал Ричард. Отец дрался с Алвой, а Алва не нападают исподтишка. Кстати вспомнились и давние слова эра Августа: Рокэ Алва в спину не бьет. Рокэ Алва – нет, но Дорак?
— А почему, монсеньор, — медленно спросил Ричард, — вы подозреваете в убийстве Агарис? Разве в числе тех, кто желал смерти Оноре, нет вашего друга Канте́наДора́ка [1]?
Алва поднял голову, словно внезапно заинтересовавшись словами оруженосца.
— С чего это вы вдруг вспомнили его высокопреосвященство кардинала Сильвестра? — лениво осведомился он, выгибая бровь.
— Трудно забыть Октавианскую ночь, монсеньор. Разве она не была настоящим ударом из-за угла?
— Гм. И что вы знаете о таких ударах, юноша?
Алва наконец забрал бокал с подноса и не спеша сделал несколько глотков, словно смакуя каждую каплю драгоценной «Черной крови». Ричард воспринял этот жест как приглашение высказаться.
— Вы же не станете отрицать, монсеньор, что резня в столице покрыла позором и кровью и без того заляпанную мантию вашего друга. Епископ Оноре приехал, доверив свою жизнь кардиналу Талига. Тот предал это доверие. И разве не логично будет предположить, что Кантен Дорак изначально замышлял убийство и теперь всего лишь довел дело до конца?
Рокэ Алва продолжал задумчиво прихлебывать вино, словно потеряв весь интерес к разговору так же внезапно, как обнаружил его. Ричарду показалось даже, что эр не услышал ни слова из его маленькой обвинительной речи, когда Алва бросил вскользь и словно бы невпопад:
— Вы же спасли епископа.
— Укрыв его в вашем доме! В вашем доме, монсеньор, Кантен Дорак не станет убивать даже меня.
Алва поднял глаза и улыбнулся. Похоже, реплика Ричарда его развеселила.
— То есть вы утверждаете, Ричард, что мой, как вы говорите, друг, кардинал Сильвестр, злобно замыслил убить агарисского посла прямо во время переговоров о примирении церквей и покусился бы и на вас, если бы не мое покровительство?
— Я ничего не утверждаю, монсеньор, — едко возразил Ричард. — Я только прошу вас прислушаться к собственным советам и не слишком доверять другим… а в особенности – своим собратьям.
Алва звонко расхохотался.
— А вы забавный собеседник, Ричард, — продолжая смеяться сказал он. — Но вы ошибаетесь: кардинал Сильвестр мне не брат ни в каком смысле слова. Вспомните: ведь я не только еретик, но и протеже Леворукого!
— Я помню, монсеньор. Брата Дорака звали Авниром, — ответил Ричард с горечью. — До того, как вы отправили его в Закатное пламя, я слышал, что он много проповедовал в столице и даже собрал под своим началом Лигу, которую вы, монсеньор, вероятно, еще не забы…
— Вот что, Ричард, — серьезным тоном оборвал его Рокэ, — не спешите доверять видимости. Суть событий не всегда лежит на поверхности. А фанатики есть везде.
— Я говорю не о фанатиках, монсеньор, — живо ответил уязвленный Ричард, — а о тех, кто благословляет их на чтение проповедей.
Алва слегка нахмурился, но рассерженным не выглядел. Похоже, разговор с оруженосцем и впрямь забавлял его. Он потянулся в кресле, словно стряхивая накопившуюся за день усталость, и слегка махнул рукой, приглашая Ричарда занять свое обычное место в кресле напротив. Тот с облегчением повиновался.
— Что же, юноша, я вижу, что его высокопреосвященство кардинал Сильвестр не сумел завоевать вашего расположения, — проговорил Ворон легким тоном. — Как истый эсператист, вы готовы приписать ему все мыслимые и немыслимые грехи. Ведь вы пришли сюда поговорить о нем? — быстро спросил он, бросая на Ричарда пронзительный синий взгляд. — Не отнекивайтесь. Вы все равно не умеете лгать… Поскольку убийство епископа Оноре уже произошло, вы явились сюда не из-за этого… Ну конечно. Я, впрочем, рад… Итак, поведайте же мне: какое новое преступление – несомненно, совершенно чудовищное – замыслил, по вашему мнению, мой друг Кантен Дорак?
___________________
[1] Имя Квентина Дорака приводится на французский манер: Канте́н.
Глава 1, вступительная. Покушение. 2
2
Почва дрогнула. Дику показалось, что роскошный морисский ковер под его ногами превращается в топкую трясину. Он остро почувствовал, что в это мгновение перед ним невидимо простерлась его собственная маленькая Ренкваха. Сумеет ли он перейти ее? Вдохнув
