Кошак (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

— Хорошо. Я тебя понял. Пойду расставлять остальных.

Больше не было произнесено ни слова. Зейд вышел первым и, не оборачиваясь, направился прочь по коридору. В коммуникаторе я слышал, как он отдаёт приказы своим людям. Сам же перевёл дух и, поправив китель, двинулся к своим. Самый сложный кусочек пазла встал на место, мы с фиалкой правильно его подобрали. Подозревали возможность подобной встречи, потому загодя подготовили аргументы. Вышло даже лучше, чем планировалось.

— Никого не впускать, — приказал я бойцам, поравнявшись с дверью в допросный изолятор, сам же небрежно ткнул ладонью в сенсор открывания запорного механизма.

Дверь отъехала прочь, и моему взору предстало в высшей степени неприятное зрелище. Массивная кушетка, на которой специальными приспособлениями закреплена разведчица. Устилающие обнажённое тело пластины, пульсирующие в моём обострённом восприятии нехорошим, тревожным светом. Склонившийся над женщиной худющий мужик в белом комбезе, с гаденькой улыбочкой садиста… Произошедшее дальше спрессовалось в доли секунды. Поля угрожающе надвинулись на агрегат с измученным телом моей подруги. Брызнули искры. Сам пыточных дел мастер изогнулся, точно бесхребетная тряпичная кукла, пропуская сквозь себя мегаватты энергий. Не нужно быть медиком, чтобы понять: он мёртв. Видимо, в этом месте я всё же перестарался. Поля среагировали на угрозу моей женщине — угрозу вполне вещественную, сконцентрированную в этом психе.

Подхватив поразительно лёгкое тельце подпольщицы, я поднял его на руки. По ушам резанул сигнал сирены повышенной боевой готовности: мои союзники вступили в игру. Очень вовремя. Бесплотный голос разнёс по зданию предупреждение: «Нарушение целостности периметра. Всему персоналу занять боевые посты». Солдаты у дверей было напряглись, реагируя на сигнал тревоги, но я передал им тело Нимфы со словами приказа:

— Наша задача — эвакуация ценной задержанной. После присоединитесь к отражению нападения. Выполнять!

Удивительно, но в том хаосе, что воцарился следом за проникновением на объект боевой группы сопротивления и взятием фиалкой под контроль кластера охранных турелей, эвакуация оказалась самым простым этапом операции. Солдаты без вопросов водрузили Нимфу на заднее сиденье катера. Их ничуть не смутил способ эвакуации, выбранный старшим офицером. Рядовые — что с них взять? После чего бойцы поспешили в дежурные помещения, я же, запрыгнув на место пилота, запустил двигатели. Под звуки канонады и взблески лазерных импульсов аппарат стремглав выметнулся из базы. Даже не пришлось ничего ломать и нарушать — главный выход послушно пропустил «своего». Только с дежурной вышки последовал формальный вопрос:

— Цель вывоза заключённой?

— Передача в Службу Контроля, по запросу… — а потом, уже тише. — Натан, нах… нам этот геморрой? Пусть республиканки с ней возятся, если там такие ставки… Так дежурному офицеру под протокол и передашь.

Где-то на середине пути до Штаба мой аппарат выпал из насыщенного потока, устремляясь к расположенному невдалеке ангару. Пристроился рядом с другим катером, уже стоящим здесь на приколе — значительно более громоздким и массивным. Меня встречали. Сегодня фиалка облачилась в длиннополый плащ, скрывающий её — как я хотел бы думать — очередное фривольное одеяние. Девочка стояла, приобняв дверь катера, привалившись спиной к его междверной стойке. Выражение лица разведчица имела абсолютно нечитаемое. Ждала.

Я без слов выскочил из аппарата, подхватил с заднего сиденья всё такое же уязвимое хрупкое тельце Нимфы. Подруга приглашающе распахнула передо мной дверь. Горе-разведчица перекочевала на заднее сиденье массивного катера. В это время сама фиалка занималась тем, что заталкивала за руль моего аппарата его настоящего хозяина. Казалось, массивная туша военного нисколько не отягчает снежку. Куда больше девочку смущало амбре алкоголя, разлитое вокруг её скорбной ноши. Но вот все оказалась на местах, и катер командора, подчиняясь внешней команде, выехал на улицу, чтобы спустя пару километров заякориться на обочине.

Все следы предыдущих передвижений были изъяты из памяти аппарата. Система транспортного контроля также «не помнила» обстоятельств посещения катером неприметного ангара. Разведчица продолжала ваять свой пазл фрагментов-решений. Самое занятное, что настоящий командор по причине мертвецки пьяного состояния так и не смог вспомнить подробностей роковой для всех ночи. Записи с камер наблюдения повергли его в шок, но против неопровержимых фактов, против высокотехнологичной электроники, не попрёшь. Не маленькому человечку тягаться с превосходящим его разум в миллионы раз искусственным интеллектом системы охраны Службы — хочу заметить, совершенно непьющим! Вот и доверяй после этого непогрешимой электронике!

Мы же с девочкой несколько минут стояли, наблюдая всё ещё пребывающую в бессознательном состоянии республиканку. Фиалка первой нарушила затянувшееся молчание.

— Вот так пашешь-пашешь, не жалея себя, а потом тебя свои же…

Тут же стала понятна причина странного нелюдимого состояния разведчицы. Эка как её задело случившееся с боевой сестрой! Нет, этого так оставлять нельзя. Я поспешил сграбастать гибкое тельце в объятия, прижал к себе; буквально силой заставил милую головку примоститься на груди; принялся гладить разметавшиеся без контроля полей шикарные каштановые пряди.

— Ну-ну, девочка, не надо! Это война. А на войне иногда попадают под дружественный огонь. Попадают и обычные военные, а особенно — разведывательно-диверсионные части. Просто это не принято афишировать. По крайней мере, на моей планете так. Главное, ваш подвиг помнят и ценят те, кто знает.

— Ценят?.. — разведчица всё же вывернула голову из моего захвата и воззрилась на меня своими жёлтыми, натурально кошачьими, глазищами.

— Да. Ведьма наверняка ценит. Я ценю. Республика ценит. Вы сами цените.

— Знаешь что, кот… — протянула вдруг эта женщина, и кошачьи повадки наряду со взглядом проступили во всём её облике. — А утешь-ка ты Стефи!

— Что? — опешил я. — Она же без сознания!

— Она обколота химией. У неё на много порядков повышена чувствительность. Если ты сейчас войдёшь… Поверь, её бессознательность долго не продлится, — глазки разведчицы задорно блеснули.

— Я как-то не привык вот так… Она же невменяемая — бревно бревном. Да и испугаться может. Так нельзя.

— Послушай, мальчик. Ты же даже не представляешь, что сейчас с ней творится. А я знаю. И знаю, что именно ей нужно в такой момент. У нас в Республике одно универсальное средство против любых душевных расстройств. Знаешь какое?

— Догадываюсь: секс.

— Оно самое. Давай, не тушуйся, проведи своей девочке… техобслуживание.

— Запомнила?

— Такое не запомнишь! Пол дня хихикала, стоило вспомнить твои слова!

— И как ты это себе представляешь?

— Послушай, милый. Давай без этого. Прошлый раз, на базе, ты отлично ориентировался в обстановке. Прекрасно знал, что и куда нужно вставлять и кому что при этом делать… — опять бесенята во взгляде. — Но я, так уж и быть, помогу.

С этими словами фиалка принялась расстёгивать магнитную застёжку моего кителя. Очень аккуратно и целеустремлённо.

— Не стоит оставлять на ткани биологические следы, — пояснила разведчица, заметив мой интерес. — Мне ещё возвращать форму хозяину. Очередная предосторожность.

— Предлагаешь мне щеголять по городу в чём мать родила?

— Это было бы забавно, — смерила меня изучающим взглядом прелестница. — И очень эротично. Но щеголять тебе нигде не придётся. Ты поедешь со мной и Стефи. Да и как иначе, если всю дорогу мы будем трахаться?..

Строгий плащик был отброшен в сторону водительского сиденья, открывая взгляду очередной фривольный наряд. Даже не платьице, а скорее бесстыдный пеньюар. В милую беленькую сеточку, со вставками сиреневых кружавчиков и, в цвет им, фрагментами полупрозрачной ткани. Трусики у девочки тоже оказались весьма и весьма… В этот раз кружева лишь обрамляли просвечивающуюся сеточку с крупными ячейками, не скрывающую вообще ничего.