Марргаст - Анна Чайка
– Мы знаем, Иван. Ты только успокойся. – Радогост сделал шаг в мою сторону. – То, с чем тебе пришлось столкнуться, выходит за любые рамки. Обычно тени не перекидываются на других, не меняют носителя. Та была слишком сильной, ты не мог противиться ее воле.
– Я видел, как трехрогая тварь убивала. Не я – она!
– Твое тело стало сосудом ее воли. Те картины оказались впрыснуты в твой рассудок, словно яд.
– Брехня!
Тут вперед кинулся старый Ойла. Он оттолкнул главаря, занеся палку для удара. Но и его опередили. Единственная девушка среди смагов, назвавшаяся Лисой, резко ударила меня кулаком по затылку.
– Никто не станет с тобой возиться. Хочешь ныть, точно малое дитя, – дело твое. Лелей свои иллюзии. Похоже, ты просто недостоин стать смагом.
Руку, занесенную для новой оплеухи, остановил Радогост.
– Не тебе решать, девочка. Лучше успокойся. Довольно всем вам.
– Она права, – вступился Ойла и криво оскалился из-под спутанных волос. – Вы слишком нежничаете с молодняком. Вот они и дохнут как мухи.
Я зло прохрипел ему в ответ оскорбление. Мысли путались. Разболелась голова и почему‐то – раненый палец, да так, будто его сковали обручи огня. Услышанное заставляло трепетать.
«Там никого не было. Значит, мне не удастся отомстить? Я… Нет, не мог… Словно это возможно, сразу столько людей… Их же так много. Как ломит виски. И эта Лиса… Я не виноват, что ее отшвырнула многоногая страшила… Я не убийца.
Не убийца».
Голос Радогоста пришел издалека.
– Это наш крест – кровь невинных на руках. Ты должен обратить свою боль в ярость. Тебя обучат. Теперь ты смаг.
Затем Ойла добавил:
– И запомни: глаза всегда лгут. Повторяй это каждый раз, когда их откроешь.
Мы остановились лишь раз, когда старейший из смагов запыхался от быстрой ходьбы и ему потребовался отдых. Шли пешком. Видимо, не хотели привлекать лишнего внимания. Добравшись до Белого города, направились по центральной улице, мимо торговых лавок, роскошных гостевых домов и знатных Родовых имений. Мирославские, Хлыновы, даже сами Нале́совы – все расположились здесь, в лучшем квартале города.
Каждый терем был расписан вручную, в глаза бросалось обилие алого, золотого и белого цветов. Окна украшали резные фигуры и пестрые сценки из жизни предков. Вдоль дорог стояли частоколы бревен с заточенными верхушками, кое-где на них висели знаки от дурных намерений. На крышах плясали изящные кованые птицы: зяблики, краснохвосты, синицы, соколы. На воротах – оскаленные медвежьи пасти, цветы шиповника и всякие сойки на яблоках. Изображения родовых защитников.
Я засмотрелся на отражение некогда желанной жизни. Теперь богатства казались пустышкой, которой обманывают неразумное дитя, а ведь когда‐то… когда‐то…
У княжеского дворца, который сейчас напоминал ледяную гору, величественно возвышавшуюся даже над соседями, смаги свернули направо и направились вниз. И шли вплоть до самого тупика.
Здесь, в предместье, стояло несколько нелюдимых изб и лавка с поблекшей вывеской, на которой раньше, видимо, была изображена глазница с огоньком вместо зрачка, а теперь осталось только пятно с неровным контуром.
Дверь лавки скрипнула. Наружу выскочила румяная девушка, сжимавшая в руке безделушку вроде тех, какие часто мастерят дети. Выглядела она счастливой. Видать, получила хороший совет.
Мы зашли внутрь. В полумраке на дешевой волчьей шкуре сидел косоглазый мужик. Разглядев, кто вошел, он ловким движением убрал в рукав карты.
– Значит, нашли. Поздравляю, братец Рад… Надеюсь, тебе у нас понравится, юнец.
– Мы можем пройти?
Он отодвинулся, позволив заглянуть в проход за спиной, прикрытый занавесью с кистями. Я украдкой усмехнулся. Кто бы говорил про плутовство! Сами вон тем же, чем и я, занимаются!
В следующей комнате находились бочки и дверца в подпол. Вниз вела винтовая лестница. Я захотел спросить, куда она ведет, но вскоре и так стало понятно. По подземному ходу мы, видимо, перешли на другую сторону дороги и оказались под заброшенным домом. Повсюду горели свечи. Щука отворил дубовую дверь, ведущую куда‐то еще глубже, в плоть земли. Там, внизу, шумела жизнь.
Там были люди.
– Так удобнее. Сразу узнаем о последних происшествиях и можем не опасаться быть раскрытыми, – пояснил Радогост, сняв плащ.
Смагов было немного: либо совсем старые, либо юнцы. Они сновали по узким коридорам от комнаты к комнате, держа в руках свертки и загадочные инструменты.
Из больших помещений мне показали два: комнату для обучения и обеденный зал. Остальные предназначались для спален, хранения оружия и прочих нужд и были совсем крохотными. Некоторые запирались на огромные замки. Объяснив, что где находится, старшие приказали найти себе место и ушли, оставив меня одного.
Найдя свободный угол, я прямо в одежде упал на постель. Обстановка здесь напоминала храмовую келью. Бедно, но чисто. От усталости казалось, что сами стены двигались. Дикий все же денек выдался.
Ноги воют, как волки… Волки, хах.
«Селио, старина, как ты там? Берут ли в Ирий добрых оборотней? Хороший вопросец. Ты казался таким маленьким в той клетке, так дрожал – ну разве я мог тебя оставить?.. Их опыты казались бесчеловечными: как можно было столь безжалостно вскрывать и изучать тела существ Кумельгана? Работа знахаря того не стоила. К тому же, как ты помнишь, я не люблю кровь. От нее становится дурно. Но разве этот выбор сделал меня плохим?
Они сами давали деньги: за сказку, за возможность поверить в чудо. Я не убийца…
Не знаю, что делать дальше. Петлю затянуть так просто…»
Вновь явились отрубленные головы. Но теперь они просто кричали одним единым дыханием, будто разрывая мне череп: «Убийца! Убийца! Убил!»
Беляна улыбнулась, и эта улыбка разделила голову на две половинки, как у жутковатых кукол-марионеток. В когтях девочки блестело… Что? Золото?
Не забывай! Я вернусь за тобой!
Я закусил губу, чтобы стон не вырвался наружу. С утра начнутся занятия: меня научат, как бороться с шишигари, дадут оружие.
«Надо дожить. Жаль, в подземном убежище смагов не светит солнце».
Глава шестая
Время навеки замерло в жемчужном доме. Красна девица, рожденная явь-птицей, рухнула наземь со стрелой, вонзившейся в нежную грудь. С тех пор Народ Грязи лишился своих крыльев и бродил по земле неприкаянный…
Из Сказаний про Явь, Правь и Навь
Первое, что я узнал, проснувшись на рассвете, – здесь запрещалось пить хмельное.
В тесной каморке единственным источником света была вделанная в стену труба с медными зеркалами внутри, по задумке заморского мастера
